Александра Маринина - Шестикрылый Серафим

- Я так за тебя беспокоюсь, - тихо сказала я, пытаясь сдержать слезы.

- Твое беспокойство, Сашенька, безусловно мне льстит. Оно свидетельствует о том, что наше, с позволения сказать, знакомство переросло в привязанность. Причем не скрою - взаимную. Но она совершенно не является поводом для того, чтобы я бросил все и сидел около твоей юбки, обеспечивая тебе спокойную жизнь.

- Ты ничего не понял, Сухов, - вздохнула я. - Наши отношения всегда были хороши тем, что мы не мешали друг другу. Я прекрасно понимаю, что это удобно тебе, и не скрываю, что это точно так же удобно и мне. Я действительно привязана к тебе. И, думаю, естественный конец нашим отношениям не грозит. Знаешь, - я улыбнулась, - мне вдруг подумалось, что если я паче чаяния соберусь выходить замуж, то приглашу тебя в свидетели. Прости, я сейчас скажу грубость, но мне кажется, что после этого тебе будет даже интереснее спать со мной. Угадала?

- Ты проницательна, - усмехнулся Алик. - Продолжай, пожалуйста.

- Мы с тобой друзья, Сухов. И я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Пусть конец наших отношений будет естественным, пусть они умрут сами собой. Но я не хочу, чтобы они прекратились из-за какого-нибудь несчастья с тобой. - Я старательно избегала слова «смерть», говоря о живом Алике. - Это ненормально, когда погибают молодые мужчины. Это трагедия. Одну такую трагедию я уже пережила. И не хотела бы, чтобы это случилось снова. Хотя в общем-то, живу, как и ты, сегодняшним днем.

Алик молча вышел на кухню, поставил на плиту чайник и вернулся в комнату.

- Знаешь, Сашуля, я рад, что у нас состоялся этот обмен мнениями о наших взаимоотношениях. И свидетелем к тебе на свадьбу я пойду. Правда, спать с тобой после этого я вряд ли буду. Но это детали. Кстати, и разговор наш сегодняшний завтра скорее всего был бы совершенно другим. Но не о том речь. Я тут накричал на тебя с твоими навязчивыми идеями. А ведь ты так и не сказала мне, раскопал ли Брадис до своей смерти что-нибудь новенькое?

- К сожалению, нет, - вздохнула я. - А если и успел, то об этом теперь никто не узнает. Буквально через две недели после нашей с ним последней встречи он уже перестал кого-либо узнавать. Так и умер, не приходя в сознание.

- Может быть, какие-то его записи сохранились? - спросил Алик.

- Я спрашивала. Говорят, ничего не осталось. Только телефонная книжка. Я сама ему эту книжку из дома приносила. Да на это вряд ли можно было и рассчитывать, он же все держал в голове.

- Жаль старика, - помолчав, сказал Алик. - Мог бы еще пожить.

- На самом-то деле он был не такой уж и старый, всего шестьдесят три года. Мог, конечно, уйти на пенсию, но не хотел. Говорил, что дома скиснет, да и начальство упрашивает остаться. Таких профессионалов, как он - по пальцам перечесть.

- Да, начальство наше всегда упрашивает поработать. А как путевку в санаторий - не допросишься. В очереди на квартиру - не достоишься. Придешь со своим гастритом в генеральскую столовую - вытолкнут взашей. А потом в холле листок с фотографией из личного дела вывесят с одним из трех стандартных вариантов текста: или после тяжелой и продолжительной болезни, или скоропостижно скончался, или погиб при исполнении

- И все-таки лучше бы тебе без этого обойтись, - сказала я.

- Как же без этого обойдешься? Все равно придется. Давай-ка лучше чайку попьем, пока этого не случилось.

- Торопишься? Ты разве не останешься?

- Останусь, конечно. Я же еще не был свидетелем у тебя на свадьбе.

Апрель 1985 г., г. Москва

- Значит так вы должны понимать, что процессы пошли. И это - основное. Но я тебе скажу откровенно, народ нас может не понять, если буквально завтра мы начнем поднимать цену на водку. А сделать это придется. Нам нужно очень много денег. С нефтью дела плохи, то есть пока еще все нормально, но скоро этому конец. Так что здесь нужен какой-то новый подход. Кстати, ты обратил внимание на это общество, созданное в Ленинграде?

- Простите, какое?

- Ну это, трезвенников и язвенников, под руководством какого-то профессора. Они нам не могут испортить игру?

- Ну что вы. Наоборот, они нам очень помогут. Вам надо поддержать эту кампанию. С одной стороны, она продемонстрирует заботу партии о здоровье народа, а с другой - обоснует требованиями трудящихся и, так сказать, видных деятелей медицины необходимость новой антиалкогольной кампании.

- Так откуда же у нас на это деньги? Нам надо не тратить, а получать. А самый быстрый и действенный способ - это поднять цену на водку и увеличить ее выпуск.

- Но этот способ все же потребует известных затрат. А то, что предлагаю я, и затрат почти не потребует, и принесет значительно большие барыши, и уж совершенно точно, в отличие от вашего способа, вы уж извините меня, позволит вам нажить серьезный политический капитал. Особенно среди той части населения, которая страдает от бытового пьянства и алкоголизма своих соседей и близких. Поверьте, это очень большая его часть.

- Так в чем же заключается этот твой способ? Ты что, предлагаешь снизить цену, что ли.

- По классическому варианту, испробованному еще во времена Екатерины, цену на водку надо бы действительно снизить. Это лет через десять существенно уменьшило бы ряды самогонщиков, а значит - увеличило бы приток денег в казну. Но, насколько я понимаю, вы хотите получить ощутимые результаты значительно быстрее и дешевле. Для этого нам нужна антиалкогольная кампания и соответствующий указ, который провозгласит ее начало. При этом цену на водку можно даже немного повысить. Но главное - существенно ограничить ее производство и продажу. То же самое надо сделать с дешевыми креплеными и натуральными винами. Все это прекрасно пройдет в рамках борьбы с пьянством, а общество трезвенников, вроде ленинградского, нас поддержит. Но и их надо поддержать.

- Мы им организуем выступления в прессе, а что еще?

- Там тоже живые люди. Их интерес и честолюбие необходимо подогревать. Профессоров сделать академиками, кандидатов - докторами, окружить их почетом и уважением, дать им хорошее помещение, повесить красивые вывески. Дураки это любят. Да и не только дураки. Может быть, даже организовать им свою газету или журнал. Можно то и другое.

- И что это даст?

- Даст это следующее. Мы прекрасно знаем, что любую толпу можно разогнать не танковой колонной, а двумя-тремя машинами водки. А когда она станет дефицитной, то за ней будут бегать, как ослы за морковкой. Таким образом, население станет более управляемым. Взрослая мужская его часть будет занята поисками спиртного.

- Так начнут же гнать самогон!

- Конечно, начнут, а мы в указе предусмотрим усиление ответственности за это дело. Поскольку гнать будут все, то и привлекать можно будет всякого, а это, само собой, тоже повысит управляемость населения, правда, уже посредством милиции.