Лин Гамильтон - Этрусская химера

Палладини судорожно глотнул.

— Да, я это делал. Ужасно. Я не имел и малейшего представления.

— Но вы говорили, что эта группа состояла из четырех членов? — спросила Евгения у меня.

Я кивнула.

— Но ты говорил, что унаследовал деньги от своей матери, Витторио? — сказала Евгения. — Разве ты не говорил мне, что квартира в Риме досталась тебе от нее?

— Это не так, — возразила я. — Он купил ее пару лет назад, как раз после пропажи килика.

— Бедняжка, — проговорила Дотти. — Бедная Евгения. Вечно мы, девушки, узнаем то, что нам вовсе не следовало бы знать. А где они брали подделки?

— О, это мог сделать только отличный художник. Почти ничем не уступающий мастеру Микали, как по-вашему, Никола?

Никола начал было отвечать, но умолк.

— Я принесла сюда вашу картину, чтобы ее мог увидеть каждый, — сказала я. — Она в моей сумке. Не сомневаюсь, что если эксперт сличит ее с гидрией, то мы сможем получить точное заключение.

— Эй, дайте подумать, — сказал Джино. — А Никола признал подлинность гидрии, находившейся в участке?

— Признал, — сказал Лукка. — И достаточно уверенно.

— Естественно, я не мог рисковать как Лара, сегодня разбившая гидрию, — ответил Никола.

— Ну, хорошо, — проговорил Джино.

— Но вы говорили про убийство, — напомнила Анна. — Не о подделке и не о мошенничестве со страховкой.

— Мы с Антонио успели подружиться, — сказала я. — Он спас меня от грабителей. Я избавила его от возможности быть неправильно понятым. По-моему, он был много умнее, чем его считали. Он следовал за мной повсюду. Он замечал все. Наверно, он видел, как я положила гидрию в багажник машины Леклерка, видел как Леклерк встречался с человеком, позже ставшим его убийцей. Возможно, он даже так же, как и я наткнулся на тело Леклерка и сложил воедино эти факты. И, почти безусловно, он видел, как поддельная гидрия оказалась в моем номере.

— Видите ли, он позвонил мне, — сказал Марио. — Я собирался ехать к Мелоне, чтобы забрать гидрию у Лары. Он позвонил и сказал, чтобы я не делал этого. Еще он сказал, что происходит что-то очень странное. Он очень симпатизировал вам, Лара. Он не хотел, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое. Он сказал, что съездит сам и удостоверится в том, что с вами все в порядке.

— И какой же из этих четырех подлецов убил Антонио? — спросил Лейк.

— Тот, который ездит в красном «ламборджини» с ярко-желтым зонтиком за задним стеклом, — ответила я. — Тот, кто ездил в этой машине, присутствовал и в Ницце, и в Вольтерре, как я подозреваю, обстряпывая свои делишки с Леклерком. Возможно, именно на эту машину я едва не наскочила в тумане возле Кортоны в тот день, когда наткнулась на тело Леклерка.

Быть может, мы не замечали движений охваченного паникой сборища, но едва я произнесла эти слова, подлецы, получившие это имя от Лейка, рванулись вперед и вверх по ступеням, разбрасывая на ходу всех, кто попадался на их пути. Кто-то опрокинул стоявшую на столе бутылку граппы, и жидкость потекла на красную скатерть.

— Остановите их! — воскликнул Лукка, и все ринулись к выходу. Лейк с удивительной ловкостью уже взлетал по верхним ступеням.

— Подонки, — завопила Дотти, и, сняв туфли, припустила вверх.

Я отошла в сторону, чтобы пропустить громыхавшую мимо орду.

Я уже было рванулась следом за ними, но в голову мою пришла следующая мысль: а сколько же их пролетело мимо меня? Повернувшись, я начала осматривать склеп. В нем было пусто. Я подошла поближе к столу, но ничего не увидела.

Только потом я услышала шорох, но было уже слишком поздно. Появившийся из темной боковой комнаты Сезар Розати схватил меня из-за спины, приставив лезвие сырного ножа к моему горлу.

— А теперь, — сказал он, — мы пойдем отсюда, но очень медленно. Вы будете идти впереди меня. Мы направимся на стоянку, сядем в мою машину и уедем. Если вы выполните все, что я скажу, абсолютно все, тогда я, возможно, подумаю, не отпустить ли мне вас, когда мы прибудем к месту моего назначения. Понятно?

— Да, — ответила я. Посмотрев по какой-то причине на стол, я заметила большое темное пятно на скатерти и мелкие лужицы вокруг сыра. Граппа, отметила я и немедленно поняла, как мне теперь поступить. Я неторопливо вытянула руку вбок, а потом быстрым ее движением опрокинула две ближайших свечи.

Время как будто застыло. Первая свеча просто погасла в жидкости. Однако на небесах, видно, следили за мной, потому что вторая, после недолгой задумчивости воспламенила граппу. Вспыхнуло яркое пламя. Кажется, мы оба кричали. Увернувшись, я выбила нож из руки Розати.

Возможно, мир наш видал и более яркое пламя, однако нельзя было не удивиться, насколько быстро склеп наполнился дымом. Вдруг стало темно, жарко, и воздух вдруг начал обжигать легкие. Розати снова схватил меня, обхватил ладонями шею и стиснул. Я сопротивлялась, впиваясь в него ногтями. Рукав его пиджака загорелся, и мы оба упали. Кажется, я ударилась головой, потому что в глазах моих вспыхнули искры, и я на мгновение отключилась. Не имея возможности вздохнуть, не имея сил шевельнуться, я лежала на полу. Я не знала, где находится Розати, и понимала, что умру, если останусь здесь. Просто в теле моем не осталось ни капли энергии, необходимой для совершения любого поступка.

А потом меня приподняли сильные руки, и голос шепнул мне на ухо.

— После того как вы все это сделали, просто глупо сдаваться.

Сумев все-таки утвердиться на ногах, я побрела к выходу.

После, лежа в траве, я попыталась отдышаться. Дотти и Евгения сидели возле меня.

— Держись, — Дотти погладила меня по руке. — Доктор вот-вот приедет. Могу сказать в свое оправдание, что мне казалось, что существуют высшие принципы, более важные, чем дружба. Как, например, охрана национального наследия.

Я молча поглядела на нее.

— Возможно, я ошибалась, — сказала она. — Прости меня.

— Наверно, каждому из нас пришлось пойти на небольшой компромисс, — заметила Евгения. — Но все вместе…

Голос ее умолк.

— Я арестовал Розати, — закричал Лукка, извлекая обмякшее тело из хода в земле. — А где остальные?

Мы огляделись по сторонам, посмотрели на дом. Никола Мардзолини, Витторио Палладини и Альфред Мондрагон в бессильных позах подпирали колонны, располагавшиеся по обоим бокам лоджии. Кроуфорда Лейка нигде не было видно.

Кроуфорда Лейка более нет в живых. Потратив больше денег, чем нам с вами может даже присниться, он купил красавицу яхту, вышел на ней в Средиземное море, и ясным днем, когда море превратилось в стекло и на воде играли солнечные блики, так что больно было смотреть, он без шума и свидетелей скользнул под воду.

Начались пересуды о том, каким образом человек, обладающий его достоинствами — состоянием, интеллектом и куда более ясным будущим, чем большинство из нас, — мог совершить подобную вещь.