Андрей Глущук - Мерседес на тротуаре

— Дело есть. — Контролирую свой язык. Для пущей надежности даже слегка прижимаю его зубами. Этот толстый красный подлец в любой момент готов вылететь птичкой из гнездышка-рта и начирикать лишнего. — Пошли.

Мы обходим больницу с тыла и входим в беленькую одноэтажку морга. В маленьком коридорчике тихо. Вот уж поистине: ни одной живой души.

— Какого хрена ты меня сюда привел? — Лидочка пытается вырваться, но я плотно прижимаю ее руку под локоток к себе. Лучшего места для выяснения истины не придумать. Жаль: на психологическую атаку совершенно нет времени. Оглядываясь по сторонам: три двери. Как в сказке: налево пойдешь — коня потеряешь и т. д… Облупившаяся белая эмаль, допотопные, металлические ручки в сочетании со специфическим запахом вызывают острое желание исчезнуть отсюда, по возможности быстро.

Толкаю ближайшую дверь. Локоток под моей рукой резко дергается. Бедная Лидочка насмотрелась американских кошмариков, а всех-то дел: спящий пьяный санитар на кушетке. Что скрывается за следующей дверью можно определить не открывая. По запаху. Нам туда рано. Третья дверь распахивает пасть туннеля-перехода в больницу. Бетонный пол полого уходит вниз.

— Топай, бегом. — Тяну Лидочку за собой в туннель.

— Никуда я не пойду! — Срывается она. Куда исчезла уверенность и жесткость, с которой не так давно Лида накручивала на пушку глушитель. Жизнь быстро меняет людей.

— Хочешь остаться в морге? — Вопрос задаю с самым невинным видом. Эффект поразительный. Теперь уже не я тяну криминальную девицу по подземному переходу в больницу, а она меня. Давно бы так.

Никогда бы не подумал, что так приятно видеть серые строгие глаза, не строгими, а сияющими. С Катей мы сталкиваемся на первом этаже травматологического отделения. Катя улыбается и я чувствую, как мой рот стремительно раздвигается от уха до уха.

— Привет! — Говорит она. Мы разглядываем друг друга, словно шедевры в Лувре.

— Катюша, я… — Начинаю говорить и чувствую, упирающийся в бок острый локоток Лидочки. Черт, за чем я ее притащил в больницу? — Познакомься, это Лида.

— Очень приятно. — Катя еще улыбается.

— Аналогично. — Заявляет Лида весьма развязано. Положительно, нужно было ее задушить в морге и оставить на попечение пьяного санитара.

— Она… — Пытаюсь объяснить Лидино присутствие. Но эта стервозина прерывает меня на полуслове:

— Я его любовница. — Самое обидное, что не врет. Верно говорят: ничто не обходится нам так дорого, как правда.

— Катенька, нам нужно поговорить. — Стремлюсь загладить возникшую неловкость. Серые глаза гаснут, Катя, едва заметно дергает плечиком и делает шаг в сторону, освобождая нам дорогу.

— Для вас — Екатерина Владимировна. — Негромко произносят ее мягкие губы. — Извините, я на работе. Мне некогда.

Я готов вытащить из-за пазухи пистолет и пристрелить Лидочку на месте. Но тогда ближайшие пятнадцать лет, мне точно не светит увидеть серые глаза. Не стоит Лидочка такой жертвы. Вытаскиваю из куртки правую руку вместе с металлоломом, цепляющимся за указательный палец. Подхватываю Катю под левую руку.

— Придется вам, Екатерина Владимировна, на время свои дела отложить.

— В больнице с оружием находиться нельзя! — Категорично заявляет Катя.

— Знаю. Но без оружия — опасно. Я все потом объясню.

— Ладно. — Соглашается Катя. — Только спрячь свою железяку. Нельзя нервировать больных. Пусть они не узнают, что ты буйно помешанный.

Ну, как спорить с таким человеком? Что не фраза, то шедевр человеческой мысли. Отправляю руку с оружием на прежнее место: за пазуху. Поднимаемся к Лешке. На лестнице нас тормозит розовощекая, голубоглазая сестричка — не девушка, а ходячий стандарт здоровья:

— Екатерина Владимировна, вас какие-то симпатичные молодые люди ищут. — Сестричка глядит хитро и игриво. — Такие крутые и веселые.

— Молодые люди? — переспрашивает Катя.

— Ну, да. Я, такая, стою, а они, такие, подходят и говорят: «Где найти самую симпатичную врачиху?» Я такая, спрашиваю: «Какую? У нас все симпатичные.», а они отвечают: «Екатерину Владимировну Савину». Они остались у 210 палаты, а я сразу побежала вас искать.

Так, не трудно догадаться, что это за молодые люди и почему они так жаждут встречи с Екатериной Владимировной. Стоит сорвать свидание. Последствия могут быть самыми катастрофическими.

— И не нашла. — Я говорю веско, так, что бы девочка сразу поняла, что от нее требуется.

— Я? — Удивляется сестричка.

— Именно вы. Все ходите и никак не можете найти. Но точно знаете: Екатерина Владимировна в больнице и скоро должна подойти в приемный покой. Понятно?

— Да. — Неуверенно говорит «стандарт здоровья» и вопросительно глядит на Катю. Та молча кивает. Приятно иметь дело с красивыми и умными женщинами… — Хорошо. Ну, я такая, пошла вас искать?

— Удачных поисков. — Подмигиваю я. Но тут до меня доходит. — Девушка, постойте. — Вконец запутавшаяся сестричка оглядывается. — Будьте так добры: заберите, пожалуйста, одежду Екатерины Владимировны, накиньте на себя, как будто она ваша и отнесите все в морг. Хорошо?

Сестричка снова вопросительно глядит на Катю. Та снова молча кивает. Девушка убегает в служебный гардероб.

— Во что ты опять вляпался?

— Катя, потом. Жди меня в морге и никуда не уходи. Я Лешку заберу и сразу к тебе.

— А меня вообще не существует? — холодно интересуется Лидочка.

— Существуешь, пока еще. — Неохотно признаюсь я. — Иди вместе с Катей и жди. Любовница. — Я отпускаю девушек и вслед Лиде бросаю — Бывшая.

Нельзя сказать, что на второй этаж я врываюсь как Бэтман. Нет. Жизнь, все же отличается от комиксов. Здесь иногда убивают, а умирать мне вовсе не хочется. Осторожно высовываю в коридор нос. За моей спиной раздается: «Что, земляк, от врачей прячешься?». Не вынимая руки из-за пазухи, резко оборачиваюсь. Двое больных в потрепанных спортивных костюмах с огромными пузырями на коленях, курят на площадке у окна. Один — молодой, лет двадцати. Второй ему в отцы годиться. В пожилом узнаю Лешкиного соседа с переломанными руками. У молодого в гипсе только правая рука. В левой — дымиться сигаретка. Лешин сосед по палате меня не узнает. И не мудрено: видел он меня всего один раз, да и то в халате. — За бутылкой бегал? — Спрашивает тот, что старше и хитро глядит на мою руку, сжимающую за пазухой рукоятку пистолета.

— Ага. — Дурачок, знал бы он, что я с испугу чуть не пальнул в него из своей «бутылки». -А вы что, армрестлингом друг с другом занимались? — Киваю на их загипсованные конечности.

— Точно, — весело соглашается молодой, — упирались, пока кости ни треснули. Только я одной рукой, а он, по старости — обеими. Зато теперь я левша, а дед-безрукий.