Александр Смирнов - Вавилонская башня

— Позвольте меня, позвольте вас, позвольте я, — еле-еле пытался Александр Сергеевич что-то выговорить Даше, — одним словом…

— Одним словом, позвольте я вас провожу домой, — засмеялась Даша.

— Нет, это я вас, — попытался спорить Александр Сергеевич.

Может быть, он и смог победить в этом споре, но подвели ноги. Они как то неестественно дёрнулись, и тело сползло на стул.

— Пора домой, — услышал он ласковый голос Даши. — Где мы живём?

— А я не знаю, где я живу.

— Ничего страшного. Всё равно пора в кровать.

Женщина помогла подняться своему кавалеру и как санитарка, выносящего с поля боя совершенно неподвижного, но ещё живого бойца, вывела из школы учителя русского языка.

И хотя и Даша и Александр Сергеевич преподавали в советской школе, и хотя Даша была комсомолкой, этого было совершенно недостаточно, чтобы самый главный и самый сильный закон природы, согретый к тому же изрядной порцией вина, не начал действовать.

Проснувшись рано утром, Александр Сергеевич обнаружил себя в чужой кровати, совершенно нагим, вместе с такой же, как и он, учительницей биологии. Учительница потянулась, просыпаясь, и одеяло соскользнуло с её прекрасного тела с бархатной кожей.

— Гутен морген, — сказал Александр Сергеевич.

Даша открыла глаза и улыбнулась.

— Ты не боишься? — спросил Александр Сергеевич, глазами показывая на её обнажённое тело. — От этого иногда случаются дети.

— Нет, — ответила она.

— Почему?

— Во-первых, потому, что я очень хотела бы иметь от тебя ребёнка.

— А во-вторых?

— А во-вторых, ты был вчера в таком состоянии, что при всём желании никакие дети случиться не могут. Кстати, ты не возражаешь, что я с тобой на ты?

— Теперь-то уж чего? — усмехнулся гость.

— В таком случае, я пойду готовить завтрак.

Даша встала, накинула халат и вышла из комнаты.

Александр Сергеевич потряс головой и постарался вспомнить, как он оказался в этом доме. Даша давно нравилась учителю русского языка, ему всегда нравились женщины смелые и решительные, но чтобы настолько… И даже при таком раскладе он, не задумываясь, сделал бы ей предложение, если бы не его документы. Школьный учитель каждый день заглядывал в почтовый ящик и ожидал увидеть там письмо от Кузьмы. Увы, ящик был пуст, а действовать от имени и фамилии совершенно постороннего человека, ему не хотелось.

В комнату со сковородкой и чайником вернулась Даша.

— Кушать подано, ваше благородие! — шутливо сказала она.

От этих слов повеяло далёким и счастливым детством. Ваше благородие, ваше светлость, казалось, что эти слова остались в далёком прошлом, казалось, что их уже никогда не услышать, и вот они звучат при таких неожиданных обстоятельствах. Даша, сама того не подозревая, подарив своему гостю эту минутку блаженства, сразу стала для Александра Сергеевича во сто крат ближе и милее. Она в одночасье превратилась в существо, без которого он уже не мыслил себя. Он обмотался простынёй и сел за стол.

— Не можешь вспомнить, как ты попал ко мне? — спросила хозяйка.

— Ты просто читаешь мои мысли.

— Можешь не ломать себе голову, это я затащила тебя к себе.

— Воспользовалась ситуацией?

— Нисколько. Просто ты был неспособен назвать свой адрес.

— Неужели я до такой степени напился?

— К тебе нет никаких претензий, ты вёл себя настоящим героем. Посуди сам: в школе всего двое мужчин. Ну не с историком же нам пить за победу? Он уже не молод и не выдержал бы.

— А я?

— Ты сломался, когда был у меня дома. Я посадила тебя на кровать, и тебе стало плохо.

— И поэтому ты раздела меня догола?

— Именно поэтому. Ты устряпал не только себя, но и меня.

— О Боже!

— Не переживай, к вечеру высохнет. Я уже всё выстирала. А до вечера нам и в таком виде будет неплохо.

— А почему ты не переоделась?

— Ходить одетой, тогда как твой гость вынужден лежать в чём мать родила, это не по-товарищески. — Даша улыбнулась и захихикала. А что тебя, собственно, не устраивает? У меня в комнате тепло, бельё твоё настирано. Или тело моё настолько уродливо, что на него противно смотреть?

— С телом всё в порядке. От него глаз не отвести.

— Ну и смотри, сколько хочешь.

— Меня волнует нравственный аспект.

К этому времени завтрак был съеден и собеседники, сидя за столом, просто разговаривали. Услышав мнения гостя о своём теле, Даша, как бы случайно, задела рукой за халат и оголила то, от чего, по словам Александра Сергеевича невозможно было отвести глаз.

— Ты считаешь, что женщина безнравственна, если хочет иметь ребёнка от мужчины, который её нравится? Я же не обманываю этого мужчину, и в ЗАКС его не тащу. Мне нужен только ребёнок.

— Только ребёнок, а мужчина?

— Здесь необходимо, чтобы не только я любила мужчину, но и мужчина меня.

Даша запнулась и покраснела.

— Вот дура! Всё-таки проболталась. Знала, что женщины не должны говорить этот первыми, а ляпнула.

— Странно, — задумчиво произнёс Александр Сергеевич, — в мире всё перевёрнуто вверх ногами: желание женщины иметь ребёнка считается безнравственным, признание в любви и то имеет свой регламент.

Почувствовав, что Александр Сергеевич не только не осуждает её, но даже поддерживает, Даша посмотрела на гостя с надеждой.

— Так как ты относишься к моему предложению?

— К какому?

— Как к какому? Зачать ребёнка.

— Когда?

— Да хоть прямо сейчас!

Александр Сергеевич, даже закашлялся от такого неожиданного предложения.

— Прямо сейчас?

— А что время тянуть?

— Ты просто не оставляешь мне выбора.

Даша просияла от радости, сняла халат совсем и бросила его на пол.

Нет никакой необходимости долго рассказывать читателю, как Александр Сергеевич съехал из общежития, в котором жил, и перебрался к Даше. К тому же, быстро и не получится, ибо он не съехал, а испарился оттуда, исчез, будто его там никогда и не было, будто он и не мог там находиться, будто он испокон веков жил у Даши и вместе с Дашей. Так думали Даша и Александр Сергеевич, но у окружающих на этот счёт было своё мнение.

О, если бы в мире было всё так просто! К сожалению, мы совсем забыли про регламент, где прописано абсолютно всё: где жить, что есть, с кем спать, в чём ходить, о чём говорить и так далее и тому подобное. А если учесть, что это не просто граждане, а учителя, которым доверено воспитывать советское будущее, то тут и говорить не о чем, здесь всё должно соответствовать моральному кодексу строителей коммунизма, а если в этом кодексе чего и нет, так на то есть бюро комсомола, партком или на худой конец начальник.

— Мне директриса сегодня всю плешь переела. Целый час меня воспитывала. Хоть из школы увольняйся, — жаловалась вечером Даша Александру Сергеевичу.