Александр Смирнов - Вавилонская башня

— Что так?

— Я видите ли виду аморальный образ жизни. Мне, как комсомолке, не пристало жить с любовником.

— То есть они хотят, чтобы комсомолки с членами ВЛКСМ жили?

— Ты смеёшься, а мне не до смеха. Не сегодня завтра на бюро комсомола вызовут.

— Неужели они на своём бюро будут обсуждать, кто с кем спит?

— Представь себе, будут.

— Господи! И что же они от тебя хотят?

— Они хотят, чтобы мы либо поженились, либо расстались.

— Не понимаю, почему это хотят они? Это должны хотеть мы.

— Должны мы, а хотят они.

— Да затравить они кого хочешь могут. Давай оформим наши отношения, только попозже.

— Когда?

— Не знаю.

— Ну что ж, если ты согласен стать моим мужем, то между нами не должно быть никаких секретов.

— А у нас есть секреты?

— Есть. Я догадываюсь, почему ты сейчас не можешь жениться на мне.

Александр Сергеевич вопросительно посмотрел на Дашу.

— Потому, что ты не Смирнов, не Александр Сергеевич и не учитель русского языка. Верно?

— Верно, — послышался тихий шёпот. — Ты должна знать, с кем хочешь соединить свою судьбу. Я барон Вронский Андрей Петрович, штабс-капитан царской армии, во время войны возглавил партизанский отряд. Когда отряд соединился с нашими войсками, его переформировали в полк, а я стал его командиром, а потом кто-то снова заинтересовался моим прошлым. Вот так я и оказался Смирновым Александром Сергеевичем, сыном потомственного рабочего, никогда не служившим в армии. Теперь ты знаешь мою тайну и можешь принимать решение.

— Своё решение я приняла, когда затащила тебя в свою кровать, и от него не отступлюсь. Но и ты, принимая решение, должен знать мою тайну.

— И у тебя есть тайна?

— Я была на линии Монергейма.

— Ты воевала в финскую?

— Я оказалась там совершенно случайно и пробыла на войне всего один день. Когда наши пошли в атаку, я оказалась среди наступающих. Финны открыли шквальный огонь, и мы залегли. Лежать пришлось целый день, а было тридцать градусов мороза. Когда нас отбили, уцелело только треть полка.

— Что было потом?

— Потом меня отправили в госпиталь с воспалением лёгких и обморожением конечностей. На этом моя война и кончилась.

— И в чём же здесь тайна?

— Тайна в том, что я отморозила там не только конечности. Я считала, что вылечилась полностью, но недавно я забеспокоилась, что до сих пор не беременна и пошла к врачу.

— Что сказал доктор?

— Понимаешь, у меня никогда не будет детей. — Даша пальцем показала себе на низ живота. — Там у меня отморожено всё. Я пустая, понимаешь? Вот теперь решай ты.

— Я тоже всё решил. А, что касается детей, я думаю, ты не права. Детей даёт Бог.

Свадьба двух учителей была сыграна в школе с особым размахом. Особенно были рады комсомольские и партийные лидеры. Ещё бы, с их плеч гора свалилась. Совсем недавно они готовились к разбору персональных дел своих сотрудников. Шутка ли сказать, нравственное разложение среди учителей. Таких надо гнать поганой метлой из школы. Но если их выгнать, то кто будет учить детей? Учителя и так работают за троих, а если двоих выгнать? Нет, тут без скандала не обойтись, в райкоме сразу бы всё узнали, и тогда — прощай карьера. Правда в райкоме и так всё знают — мир не без добрых людей, но это всё на уровне сплетен. Никаких оргвыводов никто ещё не делал и уже, слава богу, не сделают. А если даже и сделают, то это всё равно в плюс пойдёт. Ведь эта свадьба, а, следовательно, и наставление на путь истинный двух заблудших душ, есть ничто иное, как отличная работа партийных и комсомольских органов. Зря, конечно, что молодожёны наотрез отказались выбрать свидетелей из парткома или бюро комсомола. Жених выбрал себе историка, а невеста эту старомодную Татьяну Павловну, ну да и на том спасибо.

Историк, польщённый столь высоким доверием со стороны Александра Сергеевича, всё норовил провозгласить тост за молодых. Однако пока он высказывал свою мысль, гости не выдерживали и выпивали так и недослушав тост. Тогда историк прибег к хитрости.

— За Сталина! — провозгласил он самый короткий тост, и строго осмотрел всех гостей.

Никто, конечно, не понял, почему в свадьбу надо было пить за Сталина, но спорить никто не решился, напротив, выпив за генералиссимуса, каждый почтительно поклонился историку, выказывая ему особое почтение. А ему только этого и надо было.

Татьяна Павловна крутилась около невесты и всё время шептала ей что-то на ухо.

— Дашенька, я так рада за тебя! — говорила она.

— А ведь всё это произошло с вашей лёгкой руки, — отвечала ей невеста. — Помните, как мы отмечали день победы? Тогда всё и началось.

Татьяна Павловна наклонилась к самому уху невесты и прошептала:

— Ты ведь теперь баронесса, Дарья!

— Больше двух говорят вслух, — сделал им замечание секретарь парткома, — о чём это вы?

— Вам это не надо знать, — тут же ответила Татьяна Павловна, — это наш маленький женский секрет.

Праздники утихли, а вместе с ними утихли и рьяные борцы за коммунистическую нравственность. Правда, кое-что в этой свадьбе борцам было непонятно. Так невеста, став женой, почему-то оставила свою девичью фамилию. И хотя этот поступок и выходил за регламент, но он по сравнению с сожительством без регистрации был таким невинным, что им свободно можно было пренебречь. Затихли и пересуды вокруг двух учителей, и снова жизнь потекла по своему привычному руслу. Однако, если кто-то считает, что это русло ровное и тихое и если дети в школе маленькие, то и их проблемы небольшие, то он сильно ошибается. Драмы и трагедии, которые разыгрываются в детских коллективах, порой бывают гораздо сильнее и жёстче, чем у нас взрослых. Заметить такую драму бывает очень сложно. Это под силу только педагогу с большим опытом.

Как-то после уроков, сидя в учительской, Татьяна Павловна спросила Дашу:

— Это не твой мальчонка рядом с учительской стены подпирает?

Даша тут же встала и вышла в коридор. Вернувшись, она развела руками.

— Никого нет.

— Значит, убежал уже. Этот мальчик с твоего класса.

— Наверное, просто так стоял.

— Просто так, милочка, даже прыщик не вскочит. Если стоит, значит надо ему очень.

— Если надо, значит подойдёт и спросит.

— Спросит? А ты, милочка, возьми и спроси у товарища Сталина, когда у нас карточки отменят. Война то уже кончилась, зачем они нужны?

— Ну, вы Татьяна Павловна и скажете!

— Вот видишь, тебе страшно у самого товарища Сталина спрашивать. А ведь мы, учителя, для наших учеников стоим также высоко, как для нас товарищ Сталин. И им тоже иногда страшно у нас что-то спрашивать.

— Вы считаете, что ему нужна помощь?

— Даже не сомневаюсь в этом.

— Спасибо, Татьяна Павловна, я обязательно посмотрю за ним.