Игорь Христофоров - Смертельное шоу

-- Игорек тоже будет в группе до конца, до самого развала. Он не поседеет. Рыжие плохо седеют...

-- А Санька?

-- Он уйдет от нас через год. Станет известным солистом. Как Малинин. А потом пропадет после ангины голос, и он засядет за письменный стол.

-- Композитором, что ли, станет?

-- Нет. Писателем. Детективщиком. И там здорово пригодится его ментовский опыт жизни.

-- Остался Андрюха, -- напомнил Эразм.

-- Андрюха?.. Ну, тут все предельно просто! Он продержится еще год после ухода Саньки. Потом свалит в политику, станет депутатом Госдумы от какого-то блока и будет через день светиться по экрану с шибко умными речами. Он отрастит купеческий живот и пересадит волосы с груди на лысину...

-- А этот... Альберт?

-- А что Альберт?.. Он -- не наш. Выступил, заработал свою долю от

первого приза, -- и все. Так и будет играть в кабаке, пока не

умрет от цирроза печени...

Вышедший из дома Андрей с хрустом потянулся в пояснице. Утром, со сна, он всегда выглядел лет на десять старше, чем днем. То ли от слишком густой щетины, то ли от мешков на подглазьях.

-- Зачем вы приз во двор вытащили? -- попрекнул он. -- Куры же загадят...

-- На солнце красиво, -- ответил Эразм. -- Интересно, за сколько его можно толкнуть?

-- Лимонов пять, не меньше, -- решил Виталий. -- А где Игорек?

-- Спит, -- обернувшись к двери, объявил Андрей. -- Как сурок...

-- Весь в меня, -- с удовольствием произнес Виталий. -- С кем поведешься, от того и наберешься.

-- А вот и Ромео!.. Только без Джульетты! -- повернулся к калитке Эразм.

Под ее уже привычный, уже родной писк во двор ввалился Санька. На нем слишком необычно для Перевального сидел новехонький темно-синий костюмчик, а в ботинках отражалось небо.

-- Ты что, по воздуху летел? -- посмотрел Эразм на ботинки, а

потом на густую пыль, плотно, по-мучному усеявшую землю у калитки.

-- Я на такси. Из Приморска. Мы с Машей того... Короче, вечером

чтоб все были у нас на теплоходе. Там будет это...

-- Ну ты шустряк! -- подкинула новость Эразма со скамьи.

Оставшийся на ее левой части Виталий в строгом соответствии с законами физики перевалился и с хрохотом упал на бетонный пол. Скамья торопливо накрыла его сверху.

-- Эразм, ты впал в маразм! -- с усилием сбросил он с себя деревянное чудовище.

-- Давай руку, -- протянул ему свою Санька. -- Нет, сегодня точно необычный день. Впервые в жизни слышу, чтобы ты так орал...

-- А гастроли? -- нахмурился Андрей. -- Вечером же вся толпа уезжает поездом на гастроли. Первый пункт -- Москва. Забыл, что ли?

-- Неужели ты не понял? -- повернулся к Андрею Эразм. -- Не врубился? Человек женится, а ты про какие-то вшивые гастроли!

-- Серьезно? -- густо покраснел Андрей. -- Да-а-а... Свадьба -- это тяжелый случай...

-- Практически клинический, -- поправил Эразм.

Под кудахтанье отлетающих от ее ног кур, из летней кухоньки выплыла на своих судах-галошах хозяйка и с грустным лицом объявила:

-- Завтрак, товарищи москвичи, готов!

-- Давай его сюда, мамаша, под навес! -- потребовал Эразм. -- Будем его пополам со свежим воздухом есть. В Москве такого кайфа уже не будет. Там от смога комары и мухи уже давно сдохли. Деревья пожелтели среди лета. Только мы, людишки неразумные, все ползаем...

-- Я -- пас, -- поднял руки ладонями к парням Санька. -- Такси...

-- Да подождет твое такси! -- гаркнул Эразм. -- Холостяком хоть

в последний раз с нами пожуй...

-- Такси, -- уже мягче, уже сдаваясь, произнес Санька.

-- Подождет! -- схватил его за руку Эразм. -- Их, козлов, воспитывать надо! А то оборзели вконец! Сколько им "бабок" за проезд ни давай, все мало!

-- Ну, может, хоть сказать ему, что я чуть подзадержусь? -- попросил Санька. -- Отпускать неохота. Больно у него "мотор" классный. Со стереомузыкой... Даже мобильный телефон в салоне есть...

-- Я ж говорил, что они нас обдирают, как липку! -- упрямо тащил Саньку к столу Эразм. -- Со своих кровных он, что ли, "мобилу" купил? С твоих денег! С денег таких пеньков, как ты! Подождет! Не упреет!

-- Ну, ладно, -- сдался Санька, но рукав пиджака из пальцев Эразма выдернул.

Хоть утром и не положено, но группа "Мышьяк" все-таки пила коньяк. По случаю прощания с великим и незабвенным Перевальным и ее хозяйкой. Впрочем, Санька только пригубил. Судя по активности при переворачивании рюмок в горло, его норму приплюсовал к своей Эразм. Все разговоры вертелись вокруг панка, порвавшего грамоту, и предстоящих гастролей. Игорек, оказывается, уже прибросил свой возможный доход от турне и "приобрел" на него "жигули" восьмой модели, новую бас-гитару "Штейнбергер" и путевку на две недели во Флориду с обязательным посещением Диснейленда. Почему именно во Флориду, а не на Канары или в Таиланд, он не объяснял. Пока он вслух мечтал, чавкая свежим помидором, Санька обменялся с Андреем загадочными взглядами. Только они вдвоем знали, что договор на гастроли грабительский, и на копейки, которые достанутся после них группе, вряд ли хватит на одни-единственные "жигули" пятой модели.

Скрип тормозов за забором оборвал розовые мечты Игорька. Все повернулись в одну сторону, к стене дома, как будто могли видеть сквозь нее.

-- Твой таксист, что ли, психанул и уехал? -- предположил Виталий.

-- А как это он так смог? -- не согласился Эразм. -- Сначала тормознул, а потом уже поехал?

Во двор влетела Маша. У нее было такое лицо, словно Приморск только что на ее глазах накрыло вулканической лавой.

-- Что случилось?! -- вскочил Санька, и отлетевшая табуретка закувыркалась по кустам помидоров, сбивая их и окрашиваясь в красный цвет.

-- Свадьбы не будет, -- сквозь слезы еле смогла произнести она.

-- Почему?! -- вскрикнул он.

-- У нас там... там... у набережной... теплоход горит...

-- Ничего себе! -- восхитился Эразм. -- Крутое видео! Дым -- черный?

-- Ага... Ка-ак смола, -- смахнула слезинку Маша. -- Там пожарных... пожарных...

-- А отец? Что с ним? -- торопливо спросил Санька.

Он только вчера познакомился с этим суровым на вид, но поразительно не суровым в разговоре человеком, и почему-то сразу ощутил его отцом. Во всяком случае, он хотел бы, чтобы у него был именно такой отец. Своего настоящего, погибшего в шахте, он совсем не помнил, а в лице Машиного отца, в его загорелой коже, морщинистом лбу, изъеденных оспой щеках жило что-то родное, шахтерское. Не хватало только угольной туши на ресницах и отхаркивающего кашля.

-- Отец там, на берегу. Он руководит борьбой за живучесть с

берега. Ходовой мостик задымлен, -- торопливо объяснила Маша.

-- А что горит-то? -- уже успокаиваясь, спросил он.

-- Каюта на второй палубе.

-- По правому борту?

-- По правому, -- удивленно ответила Маша. -- Так ты видел?

-- Ничего я не видел!.. А номер каюты помнишь?

-- Откуда?!. Там это... пятый и шестой иллюминаторы от трапа, от верха трапа... если считать...