Эмиль Габорио - Рабы Парижа

— Давно ли эта сиделка у вас? — взволнованно спросил Тантен.

— С тех пор, как я лежу в кровати. Я послал ей в девять часов записку, что не могу прийти на свидание и жду ее здесь. Через десять минут она была уже у меня.

— Черт побери! — воскликнул Тантен.

— Похоже, что ее отец, господин Мартен-Ригал, всю свою жизнь проводит в кабинете. Каждое утро он запирается там на целый день и никому не позволяет себя беспокоить. Это очень удобно: Флавия сразу же после завтрака идет сюда и может спокойно сидеть у моей постели до самого вечера! Впрочем, если бы банкир об этом узнал и запретил ей приходить, то Флавия, не колеблясь, предпочла бы меня отцу!

— Ты, вне всякого сомнения, неправ, — строго проговорил Ортебиз.

— Да неужели? Девочка, влюблена в меня по уши! Если Маскаро выполнит свое обещание и мне достанется богатое наследство, то, может быть, я и женюсь на ней. Надо еще подумать…

— Негодяй! — закричал Тантен в таком неистовом гневе, что Поль испуганно отодвинулся на кровати подальше от него.

— И ты думаешь, подлец, что я позволю…

Папаша не смог договорить, потому что доктор закрыл ему рот рукой и быстро вытолкал старика на лестницу.

Дверь за ними захлопнулась.

Виолен был изумлен. Он думал, что своим хвастовством возвысится в глазах товарищей. Очевидно, получилось наоборот…

Доктор сделал ему замечание, как близкий друг банкира Мартен-Ригала. Это Полю было понятно.

Но гневные крики и бешеная жестикуляция старикашки Тантена, обычно такого застенчивого и почтительного ко всем окружающим, были совершенно необъяснимы.

Флавия действительно сделала большую глупость, приходя сюда одна.

Виолен в самом деле излишне вольно говорил о ней и об ее отце.

Но какое дело Тантену до Мартен-Ригала и Флавии?

Между этим оборванцем и банкиром, дающим своей дочери в приданое миллионы, явно не было никакой связи.

Тогда как понимать странное поведение Тантена?

…Если бы Поль или Флавия выглянули на лестницу, то оказались бы свидетелями очень странной сцены.

— Что ты делаешь? — шипел доктор. — Ты же нас выдашь!

Тантен плакал.

— Бедная моя девочка полюбила мерзавца! Она целые дни проводит с ним наедине! Если теперь этот подлец на ней не женится, то она обесчещена, и я вместе с ней! Ты понимаешь? У меня в руках пол-Парижа, а я сам — в руках у сопляка Виолена!

— Тише! — прикрикнул Ортебиз. — Ты можешь вернуть время назад? Что сделано, то, черт возьми, уже сделано. Возьми себя в руки и будь мужчиной!

Старый писарь вытащил из грязных лохмотьев чистый носовой платок и стал вытирать слезы.

— Боже мой! — прошептал он. — Только сейчас я понял, каково было графу услышать от меня, что у его дочери есть любовник!… А я был так безжалостен… Господи, как жестоко Ты Меня наказал!

— Успокойся, — сказал доктор. — Поль еще ребенок. Не придавай слишком большого значения легкомысленной детской болтовне. Не откажется же он от твоих миллионов!

Тантен печально покачал головой.

— Поль не любит Флавию, а она влюблена в него. Мерзавец ведь правду говорит, что она предпочла бы его отцу. Какое страшное будущее ее ожидает!… И деньги тут ни при чем…

— Нам пора идти. Скоро явится маркиз. Не будешь же ты принимать его в таком виде!

— Я не могу оставить девочку здесь. Уговори ее немедленно идти домой!

— Трудная задача…

— Тогда это сделаю я!

— Ну, нет! Если ты нас еще не выдал, то с успехом наверстаешь свое упущение. Так и быть, попробую.

Доктор вернулся в квартиру Виолена.

Папаша Тантен сел на ступеньку и стал ждать.

Девушка как раз собиралась войти в спальню, но ее остановил Ортебиз.

— Вы опять здесь? — недовольно сказала она. — А я думала, что вы уже далеко…

— Я вернулся, чтобы поговорить с вами. Дело весьма серьезное.

— Говорите, только покороче, — ответила Флавия, не отпуская ручку двери.

— Мадемуазель Мартен-Ригал не совсем удобно находиться здесь.

— Я это знаю, — спокойно проговорила она.

— В таком случае, мне кажется…

— Что я должна уйти?

—Да.

— Я останусь с Полем.

— Почему?

— По-моему, долг выше приличия.

— Он еще не ваш муж. О каком долге вы говорите?

— Поль очень болен.

— Пустяки. Это я утверждаю как врач.

— Но ему плохо! И около него никого нет. Кто же должен за ним поухаживать, если не та девушка, которая собирается стать его женой?

— Вы пока еще не жена и потому ваше присутствие здесь настолько неприлично, что не может быть оправдано ничем.

— Он получил согласие моего отца. Почему же я не могу смотреть на него как на мужа?

"Черт побери, что она мелет?! Папаша прав: надо поскорее отослать ее отсюда, — подумал Ортебиз. — Ну, голубушка, держись!"

— Желаю вам всего хорошего, — сказала Флавия и начала открывать дверь спальни.

— Подождите! Знаете ли вы, о чем будут говорить все кумушки Парижа на другой день после вашей свадьбы?

— Не знаю. Расскажите.

— О том, что Поль был вашим любовником и что только эта причина заставила господина Мартен-Ригала согласиться на ваш брак с Виоленом!

Флавия густо покраснела.

— Если пойдут такие разговоры, то ваши отношения с мужем испортятся. Мужчина никогда не прощает женщину, которая скомпрометировала себя.

— Что подумает обо мне Поль, если я его вдруг покину?

— Он уже почти совсем поправился. Я обещаю, что он завтра же придет к вам в гости. Будьте же благоразумны!

— Вы говорите правду?

— Клянусь Гиппократом!

— Я только предупрежу Поля и сразу пойду домой. До свидания.

— Вы умница, — сказал доктор.

Флавия вошла в спальню.

Ортебиз вернулся к Тантену, радуясь неожиданно легкой победе.

Он не знал причины своего успеха. Девушка ни за что не послушалась бы доктора, если бы не вспомнила, кого ей напоминает Тантен.

— Ну, что? — воскликнул папаша, вскакивая со ступеньки.

— Надо скорее уходить: она идет следом.

Они бегом спустились по лестнице, сломя голову пересекли двор, выскочили на улицу и перевели дух только после того, как спрятались за большой повозкой.

Папаша немного пришел в себя и снова обрел способность рассуждать.

— Надо ускорить их свадьбу. Теперь это можно сделать. Единственное препятствие, отделяющее мерзавца Виолена от миллионов герцога, исчезнет через один-два дня.

Доктор побледнел.

— Андре?

— Да.

— Так быстро?

— Пора уже. Давно пора!

— Что с ним?

— Его поджидает несчастный случай.

— Как этот случай зовут?

— Тото-Шупен.

— Ты рехнулся.

— Почему?

— Несколько дней назад ты хотел избавиться от мальчишки, потому что он стал опасен, а теперь поручаешь ему такую работу!

— Одно другому не мешает.

— Как это?

— Тото подпилит подоконник в мастерской. Скульптор упадет на мостовую и разобьется. Полиция начнет следствие и сразу же обнаружит, что доска не сломана, а распилена.