Наталия Левитина - Стопроцентная блондинка

– А-а… Ну, Евдокимову это подходит. Он у нас очень шустрый мальчик, правильно. Слушай, а у тебя есть смокинг?

– Конечно.

– Откуда?

– Купил года два назад по случаю. И всего один раз надел.

– А у меня нет смокинга, – загрустил Здоровякин. – И Рекс никак не найдется. И Машка совершенно дикая стала.

– Одичала? Рвется в пампасы?

– Хамит и дергается. Прямо дотронуться нельзя.

– Все это мы уже проходили, – вздохнул Валдаев. – Потерпи. У нее гормональные сдвиги. Все нормализуется. Все будет просто чудесно!

Страстность Александра, успокаивающего друга, объяснялась просто: он боялся, что в случае ссоры с Машей Здоровякин опять переедет к нему. Такое уже случалось. Данный маневр представлялся Валдаеву верхом глупости. Здоровякин переезжал в однокомнатную Валдаева, и выверенный холостяцкий быт Александра летел к чертям. Илья храпел, развешивал в ванной носки чудовищного размера, ломал технику, ронял на пол гири… Нет, Саша предпочитал встречаться с другом в менее интимной обстановке. И он тремя руками был за то, чтобы семейный корабль Здоровякиных благополучно миновал все рифы…

– Держи, кстати. Чуть не забыл.

Валдаев достал из сейфа пачку долларов и кинул на стол.

– Твоя доля. За Усольцева.

– А я тут при чем? Я его не спасал. Пусть тебе спасибо скажет.

– Он и сказал. Оформив благодарность в чарующие серо-зеленые тона. Хотя, наверное, веселенькая расцветка евриков была бы предпочтительней. Доллар совсем скапустился. Но ты бери, бери. Ты же помог.

– Ладно, спасибо, – не стал выкаблучиваться Здоровякин и спрятал деньги в карман. – Нам всегда кстати.

– Я думаю. С твоим-то выводком.

– Так ты пойдешь на выставку?

– Конечно! Меня же приглашают!

Валдаеву было приятно получить от Вероники персональное приглашение.

– Там, наверное, и кормить будут, – мечтательно закатил глаза Илья. – Поехали, кстати, перекусим. Или ты теперь вообще не ешь, тростиночка моя? Бережешь свои 90–60–90?

– Ландрас, – прошипел Валдаев. – Поехали. Тут недалеко кафе открылось.

Прошло несколько дней. Атаманов снова низвел общение с домработницей до уровня «спасибо, отбивные удались на славу!». По вечерам Настя тихо грустила над томиком Марины Цветаевой, а художник ронял что-то наверху в мастерской. Настя чувствовала себя обманутой: разве Атаманов, умоляя остаться, не авансировал ее обещанием новых отношений? Зачем он смотрел так преданно? Зачем называл Настенькой?

Нет, все оставалось по-прежнему. Настя возилась по хозяйству, Атаманов ваял шедевры.

Однажды к ним в глушь заявилась целая делегация. Прыгучие джипы и обтекаемые «мерсы» урчащей кавалькадой подкатили к воротам. Измазанный краской Атаманов спустился вниз и хмуро уставился на посетителей. Свита из могучих охранников и одетых в норку секретарш расступилась, и отшельники увидели квадратного мужика с русой окладистой бородой. Анастасия тут же признала в нем известного предпринимателя Залесова.

– А неплоха избушка! – радостно объявил гость. – Забавна, необычна! Мне все уши прожужжали об этом лесном чуде! В дом не позовете, Андрей Леонидович?

«Приехал картины покупать», – решила Настя. Но она ошиблась.

Господин Залесов уже и так являлся счастливым обладателем нескольких картин Атаманова (в том числе нашумевшей «Харизмы»). Сейчас он поставил перед собой другую цель.

– А продайте домик, Андрей Леонидович! – сказал он. – Хорошую цену дам.

– Зачем он вам, Петр Максимыч? Настя, принеси чего-нибудь.

– А мы и сами с угощеньицем, – остановил Настю Залесов и повелительно кивнул охраннику. Парень тут же достал из кейса катализаторы успешной встречи – бутылку супердорогого коньяка и закуску…

Через три часа Залесов уехал ни с чем, правда прихватил две маленькие картины из холла. «Дарю!» – щедро махнул рукой Атаманов. Но продавать дом он был решительно против. Хотя Залесов предлагал огромные деньги. Он вдруг размечтался пополнить свой фонд недвижимости этим необычным экземпляром – лесной дачей с лимонно-абрикосовыми стенами. Атаманов стоял как скала…

– Зачем ты подарил ему картины? – обиделась Настя. – Он богач, мог бы и купить.

– Да ну! – отмахнулся Андрей. – Ты не представляешь, сколько он отвалил за «Харизму». Пусть.

– Лучше бы мне подарил, – чуть слышно сказала Настя.

Атаманов удивленно поднял брови.

– Для Залесова они всего лишь престижные безделушки. А мне они по-настоящему нравились!

– Ну ладно, не грусти, малышка! Если б я знал, то обязательно отдал их тебе…

Вечером художник появился в кухне с двумя вешалками в руках. На плечиках висели смокинги.

– Посмотри, этот или этот?

– Этот, – посоветовала Настя. – А что, праздник?

– Открытие персональной выставки. Презентация с фуршетом.

– О, классно! – восхитилась Настя. – Обожаю презентации!

– А я ненавижу, – мрачно пробубнил Атаманов. – Все эти сытые рожи…

(У самого Андрея, надо отметить, несмотря на старания поварихи, рожа никак не превращалась в сытую. Его глаза лихорадочно блестели, под ними залегли черные тени – сказывались ночи, проведенные у мольберта.)

– Ты знаешь, где в городе продаются хорошие вечерние платья?

– Конечно знаю, – грустно улыбнулась Настя. Еще бы она не знала! – А зачем? Тебе и в смокинге будет очень хорошо!

– Платье – для тебя. Завтра заедем, купим.

– Мне? – растерялась Настя. – Но зачем?

– Ты собираешься идти на открытие в джинсах?

– А я иду?

– Да. Со мной. Ты будешь единственным нормальным человеком в толпе, собранной Вероникой.

Настино сердце перестало биться. Оно затаилось на несколько секунд. А затем рвануло вскачь, оглашая внутреннее пространство Насти бешеным топотом.

«Он зовет меня на открытие выставки!»

– Наверное, Вероника пригласит потенциальных покупателей, – сказала порозовевшая от удовольствия Настя.

– Конечно. Она пообещала продать половину картин сразу же после открытия выставки.

– Но это не реально! Так не бывает!

– Вероника сумеет.

– Здорово! – восхитилась Настя.

– Угу. И все эти буржуи ничего не смыслят в искусстве.

– А во сколько начало?

– В пять.

– Знаешь, у меня есть вечернее платье. Давай я отправлюсь в город, переоденусь и к пяти подъеду к галерее.

– А кто мне погладит рубашку? – встревожился Атаманов.

– Все твои рубашки уже давно поглажены и висят в шкафу…

На следующее утро, быстро скормив художнику завтрак, Настя помчалась в город. Ее трясло от возбуждения и счастья: Андрей берет ее на презентацию! Он в конце концов ее оценил!

До открытия выставки оставалось не так-то много времени – каких-то шесть часов. В этот ничтожный промежуток требовалось втиснуть несколько непростых процедур: