Софи Ханна - Солнечные часы

Лив не было дома. Она изменила приветствие на автоответчике. Чарли услышала, как и прежде: «Вы позвонили Оливии Зэйлер. Сейчас я не могу подойти к телефону, так что оставьте сообщение после сигнала». Но появилось и кое-что новое: «С особой радостью услышу сообщение от кого-нибудь, желающего принести мне свои глубочайшие извинения. На такие звонки отвечу непременно». Язвительный тон не умалял обнадеживающего смысла. Две слезы скатились по щекам, Чарли быстро вытерла их и заговорила после сигнала:

– Оставляю сообщение, которое ты хотела услышать. Я приношу глубочайшие извинения. Более чем глубочайшие. Я настоящая дура, круглая идиотка и заслуживаю, чтобы меня пропустили под килем. Хотя вряд ли такое наказание осталось… – Чарли оборвала себя, вдруг сообразив, что говорит в точности как Грэм. Именно так он шутил бы: неловко, пространно. – Позвони мне вечером, пожалуйста. Я снова в полном дерьме. Знаю, это так часто происходит, что уже потеряло новизну, но учти – если не спасешь меня, я брошусь под поезд. Ты сегодня свободна? Можешь прокатиться до Спиллинга? Прошу, прошу, приезжай. Ключ оставлю где обычно.

– Что за херь, сержант! – В коридоре нарисовался Гиббс.

Чарли развернулась к нему:

– Еще раз замечу, что ты подслушиваешь мои телефонные разговоры, – отрежу яйца столовым ножом! Усек?

– Я и не думал…

– И выражаться при мне не смей. И не смей командовать мной! Ясно?

Гиббс кивнул, побагровев до корней волос.

– Так-то. – Чарли сделала глубокий вдох. – Отлично. Ну, что по Хейворту?

– Тебе понравится. – Гиббс, похоже, в кои веки был рад услужить.

Чарли удивилась: она немало поставила бы на то, что Гиббс станет саботировать ее приказы. Не включить ли головомойки в рабочий график?

– Джульетта Хейворт сказала вам с Уотерхаусом правду. Беспутная мамаша организовала свой бизнес – секс по телефону; отец завязан с ультраправыми, есть старший брат, родители развелись, частная школа в Гиглсвике…

– А что с фамилией?

Гиббс кивнул:

– Потому мы и не могли на него ничего найти: он не был Робертом Хейвортом от рождения. Сменил фамилию.

– Когда?

– Тоже интересный факт. Через три недели после знакомства с Джульеттой в видеомагазине. Но я еще раз поговорил с ее родителями. – Они его всегда знали только как Роберта Хейворта. Та к он им представился.

– Значит, уже планировал сменить фамилию, яснее ясного. – И сделал это задолго до изнасилования Пруденс Келви. Есть что скрывать? Криминальное прошлое?

– Ни намека. Чист как младенец.

– А зачем тогда менять фамилию? – задумчиво произнесла Чарли. – Из любви к Брэнвеллу Бронте?

– Он вырос на Хейворт-роуд. Дом номер пятьдесят два. Сделал название улицы фамилией. Однако скрывать ему наверняка есть что.

– Очнулся бы, дьявол его побери, мы расспросили бы, – процедила Чарли.

– Может, очнется еще, сержант.

– Вряд ли. Эпилептические припадки не прекращаются. Каждый раз, когда я звоню в больницу, мне сообщают очередную плохую новость: мозжечковая грыжа, геморрагический некроз. На нормальном языке – он не жилец. – Чарли вздохнула. – Ты говоришь, сменил фамилию. Значит, назвали его Робертом?

– Ага. Родился девятого августа 1965 года. Роберт Артур Энгилли. Необычная фамилия, верно? Сержант! Что происхо…

Округлив глаза, Гиббс смотрел, как Чарли, сорвавшись с места, пулей вылетела из уголовного отдела. Кинуться за ней? Пару секунд спустя он решил, что надо. Не понравилось ему, какое сделалось лицо у Чарли. Белое как сама смерть. Точнее даже – перепуганное до смерти. Что он такого сказал? Или это с ним не связано? В конце телефонного разговора – Гиббс успел услышать – она жаловалась, что опять влипла.

Все-таки бабы они и есть бабы. Гиббс вздохнул. Ну ладно бы он Уотерхауса с Селлерсом уделал, а то ведь женщину, хоть и сержанта. Надо было ее пощадить.

Гиббс выскочил на крыльцо, но поздно. Чарли уже выруливала со стоянки на дорогу.

Погоня на машинах в кино – всегда дело непростое. Если герой знает, что его преследуют, то зрителя ждут крутые развороты и бешеная езда по переулкам, тряска по бездорожью и полеты, заканчивающиеся лязгом металла, взрывами и пожаром. Если тот, за кем охотятся, в неведении, возникают другие сложности: светофоры не вовремя меняются на красный, грузовики вклиниваются и загораживают обзор.

Мне пока везет, со мной ничего такого не происходит. Я следую на машине за серебристой «ауди» сержанта Зэйлер. Я проехала мимо нее, направляясь к полицейскому участку, как раз на встречу с ней. Она неслась в обратном направлении на приличной скорости. Я развернулась через две полосы, устроив затор на обеих сторонах улицы, и помчалась следом.

Кажется, сержант меня до сих пор не заметила, хотя я сижу у нее на хвосте от самого центра. В Спиллинге грузовики тебя не обгоняют и обзор не загораживают. Большинство водителей, по-моему, тарахтят потихоньку куда-нибудь в антикварную лавку или на ярмарку ремесел. Торопится только сержант Зэйлер.

И я – поскольку не должна ее потерять. Я стараюсь держаться впритык к ней, если она кого-нибудь обгонит, я тоже успею проскочить.

На второй круговой развязке в конце Хайстрит она сворачивает налево. Эта дорога на Силсфорд, длинная и темная из-за нависающих деревьев с обеих сторон. Я кручу ручку радиоприемника, выискивая что-нибудь громкое, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Сержант Зэйлер снова поворачивает, на этот раз вправо. Я не отстаю. Мы едем по улочке с коттеджами из красного кирпича. Все дома чуть в стороне от дороги, с двориком перед террасой. Красивые дома; фасады некоторых покрашены в яркие цвета: изумрудный, желтый, сиреневый.

Вдоль тротуаров стоят машины, свободных мест почти нет. Сержант Зэйлер небрежно паркуется примерно в центре улицы и выскакивает из «ауди». Я вижу ее лицо, она явно плакала. Меня осеняет: Зэйлер приехала сюда не по работе. Она здесь живет, у нее что-то случилось, и она в неурочный час вернулась домой.

Она хлопает дверцей и, не подумав запереть машину, открывает красную деревянную калитку. Я сижу в машине посреди улицы, в нескольких метрах от нее, но она меня не замечает. Кажется, она вообще ничего вокруг не замечает.

И что мне теперь делать? Если у нее что-то серьезное случилось, семейная беда какая-нибудь, то она не станет со мной разговаривать. И к кому мне обращаться? К детективу Уотерхаусу? Он ни за что не отвезет меня к тебе в больницу, какую бы информацию я ни пообещала ему взамен. Его неприязнь я чувствую каждый раз, когда мы оказываемся рядом.

Нелепые мысли. Сержант Зэйлер – офицер полиции, ответственный за твое дело. У меня есть новые факты, которые она наверняка захочет услышать, даже если у нее горе.