Алексей Хапров - Наследник

После парка мы поехали на Арбат. Но погулять по нему нам толком не удалось. Причиной стала погода, которая вдруг резко испортилась. Небо заволокли тучи. Загремел гром. Засверкали молнии. Сверху стал накрапывать дождь, грозящий каждую минуту превратиться в ливень. Поскольку зонтиков у нас с собой не было, мы сочли разумным переждать непогоду в кинотеатре.

Посмотрев новый фантастический боевик со Шварценеггером (кстати, фильм оказался очень даже неплохой; Радик был от него в полном восторге; мне он тоже понравился), мы вышли на улицу и с сожалением обнаружили, что погода за истекшие три часа не улучшилась. Дождь продолжал моросить. Землю окутал туман. Ходить по городу в таких условиях — удовольствие небольшое.

— Ну, что, поехали домой? — предложил я.

— Поехали, — со вздохом согласился Радик.

Дома нас ожидал большой сюрприз. Карпычев был в доску пьян. Мы с Радиком удивленно переглянулись. Такого за ним доселе не наблюдалось.

— Откуда я знаю? — огрызнулась в ответ на мой вопрос, как это все следует понимать, шуровавшая на кухне Катерина. — Что он, у меня разрешения спрашивал? Надрызгался вместе со своим бомжем, и все. В роль вживается.

Я поужинал, прошел к себе, переоделся, включил телевизор и принялся смотреть какую-то передачу. Через некоторое время в дверь раздался осторожный стук. В комнату заглянул Радик.

— Дядь Жень, давай сыграем в настольный хоккей.

Я вздохнул. Ребенок явно был одинок, и цеплялся за любую возможность скрасить свое одиночество.

— Давай, — согласился я.

Мальчик радостно кивнул и вскоре появился с огромной картонной коробкой.

— Правда, я не уверен, что смогу быть для тебя достойным соперником, — предупредил я, устанавливая игру на стол. — Я в такую штуку играл последний раз очень и очень давно.

— Да я и сам не так много в него играл, — признался Радик. — Всего пару раз с папой, и все.

Поединок начался. По ходу игры я вдруг почувствовал, как во мне все сильнее и сильнее нарастает азарт.

"Вот уж не думал, что на четвертом десятке можно так увлечься детской игрой, — мысленно подивился я. — Так, глядишь, скоро и до пряток дело дойдет".

Из коридора послышались приглушенные голоса. Мальчик вдруг насторожился, вскочил с места, тихонько подкрался к двери, немного ее приоткрыл и осторожно выглянул в образовавшуюся щелку.

— Катька с бомжем на лестнице о чем-то шепчутся, — сообщил он, вернувшись к столу.

— Странно, — удивленно пробормотал я. — Катерина, вроде, на дух его не переносит, и всегда старается избегать.

— Как же! — усмехнулся Радик. — Они частенько общаются. Только тайком, чтобы никто не видел.

— А ты откуда знаешь? — вскинул брови я.

— А я подглядывал, — хитро сощурился мальчик.

Я осуждающе покачал головой.

— Ай-яй-яй! Как не стыдно?

Произнеся это, я опустил голову, чтобы скрыть появившуюся у меня улыбку. Наблюдение Радика вызвало во мне прилив воспоминаний. Ведь я в детстве тоже тайком шпионил за соседями. Вместе со своими дворовыми приятелями. Мы играли в разведчиков. Однажды мы в окошко подглядели сцену, на которые в кинотеатрах дети до шестнадцати лет не допускаются, и растрепали об увиденном на весь двор. Моя пятая точка затем долго горела от отцовского ремня…

— Го-о-ол! — влетел в мои уши восторженный вопль Радика. — Десять-восемь! Дядь Жень, ты проиграл.

— Ну, что поделать? — сокрушенно развел руками я.

— Давай еще?

— Давай.

Мы поменялись сторонами и начали новый поединок.

В самый его разгар в комнату зашел Карпычев. Он еле держался на ногах. Его глаза были мутными и осоловевшими.

— О, я смотрю, вы уже подружились, — заплетающимся языком проговорил он и обратился ко мне. — Одевайся. Отвезешь нас с дедом к оврагу.

Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, он развернулся и вышел.

Радик почему-то побледнел. В его глазах появился страх.

— Ну, зачем так расстраиваться? — ободряюще проговорил я, отнеся его реакцию целиком на грусть от одиночества. — Я скоро вернусь. Приеду, и доиграем.

Когда я спустился в холл и стал обуваться, мой взгляд упал на открытый дверной проем. Радик стоял на лестнице и пристально смотрел на своего приемного отца. Его лицо выражало неимоверную жалость и отчаяние. Он словно с ним прощался.

Я оторопел. С чего это он?…

На улице стемнело. Дождь прекратился, но туман не спал. В воздухе ощутимо веяло сыростью.

Карпычев снял машину с сигнализации и протянул мне ключи.

— Геннадий Матвеевич, я на "Тойоте" никогда не ездил, — предостерегающе заметил я.

— Все на свете когда-нибудь случается впервые, — философски изрек он. — Ты, главное, не волнуйся.

Мы сели в машину. Старик разместится на заднем сиденье, Карпычев — рядом со мной. Я включил зажигание и завел мотор. Панченко выскочил из будки и открыл ворота, при этом старательно отводя от меня глаза. Я отпустил сцепление и нажал на газ. Машина медленно покатилась вперед. Вырулив на улицу, я переключился на третью передачу.

— Быстрее я не поеду, — извиняясь, произнес я. — Видимость плохая, да и техника незнакомая.

— От тебя этого никто и не требует, — дружелюбно откликнулся Карпычев. — Едь, как можешь. Главное, довези.

Он обернулся к старику.

— Может, все-таки вернемся?

— Нет, — прохрипел тот. — Я должен быть там. Меня туда что-то зовет.

Когда мы подъехали к Голосовому оврагу, над ним снова клубился зеленоватый туман. Вокруг стояла гнетущая тишина. Меня охватило предчувствие недоброго.

Мы вышли из машины, и подошли к склону.

Внезапно старик скорчился, обхватил голову руками, упал на колени, мучительно застонал, и затрясся в каких-то безумных судорогах.

Мы со страхом смотрели на него.

— Что с тобой? — обеспокоенно крикнул Карпычев.

— М-м-м! — продолжал стонать старик. — М-м-м! Я слышу голос! Он зовет меня к себе! Я должен идти!

Он поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов вперед. Карпычев бросился за ним и преградил ему путь.

— Нет! Нет! Не ходи туда!

Старик решительно отстранился.

— Отстань.

Но Карпычев был преисполнен решимости противостоять намерениям деда. Он снова стал перед ним.

— Не меша-а-ай! — истошно крикнул старик. — Я должен идти!

Его вопль грохотом отозвался в моих ушах. В его глазах вспыхнуло какое-то дикое безумие.

Карпычев продолжал удерживать старика. Он схватил его за плечи и не давал продвинуться вперед.

Вдруг старик замер. Его лоб нахмурился, рот приоткрылся. Он словно к чему-то прислушивался. Глядя на него, я тоже весь обратился в слух. Но в моих ушах по-прежнему господствовала тишина.

Старик посмотрел на Карпычева и негромко произнес:

— Мне сказали, чтобы я взял тебя с собой.