Алексей Хапров - Наследник

— Я сначала думал, что ты с ними заодно, — пробурчал Радик. — Я не сразу понял, что это не так.

— Ты это о чем? — нахмурил брови я.

— После объясню, — отмахнулся мальчик.

Тогда я не придал значения этому высказыванию. А зря. Оно на очень многое проливало свет. Впрочем, Радик тут же меня от него отвлек. Он спохватился, словно вспомнил нечто важное, и выпалил:

— Дядь Жень, можно я оставлю у тебя свой скутер?

Его просьба показалась мне странной.

— Зачем? Сейчас зайдем к тебе домой. Там и оставишь.

На лице мальчика промелькнул испуг.

— Зачем тебе заходить ко мне домой?

— Чтобы забрать свои вещи. Они же все там. И документы, кстати, тоже. А без них, сам понимаешь, никак.

Радик расстегнул боковой кармашек рюкзака.

— Вот твои документы.

Я повертел в руках протянутый мне паспорт, убедился, что он действительно мой, и сердито посмотрел на ребенка.

— Тебе не стыдно копаться в чужих вещах?

— Не-а, — невозмутимо ответил он. — Зато теперь тебе не надо никуда идти.

— Надо, — разочаровал его я. — Все равно надо. Ведь там вся моя одежда. Не могу же я поехать в Сочи в служебной форме. Кроме того, там моя зубная щетка, паста, бритва, мыло, и другие мелочи, без которых в дороге никак.

— Дядь Жень, я тебе все куплю, — почти что взмолился мальчик. — Все, что тебе надо. И одежду, и щетку, и бритву. Только давай не будем заходить домой.

— Но почему ты этого так боишься?

— Я не боюсь, — самолюбиво парировал Радик. — Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что мы с тобой уехали.

— Почему ты этого не хочешь? — не сдавался я.

Мальчик опять замялся.

— Пока я не могу тебе этого сказать.

— Опять двадцать пять! — раздраженно всплеснул руками я.

Видя, что я начинаю злиться, Радик жалобно проскулил:

— Дядь Жень, я обязательно тебе все расскажу. Но только потом. Пойми, так надо. Мне так велел папа…

Все то время, что мы стояли в очереди в железнодорожную кассу, меня не покидало опасение, что мы уйдем отсюда ни с чем. Свободные места до Сочи в конце августа? В моих глазах это выглядело фантастикой. Но, как ни странно, места были.

— Есть СВ на фирменный, — пропела миловидная белокурая кассирша, и вопросительно уставилась на меня.

— Сколько стоит? — спросил я.

От названной цены я чуть не проглотил собственный язык.

— Берем, — без тени сомнения скомандовал Радик и протянул мне деньги.

Поезд отправлялся в первом часу ночи. Впереди была масса времени, которое требовалось как-то убить. И мы решили поехать на вещевой рынок в Лужники.

Разукрашенная донельзя косметикой продавщица павильона мужской одежды Люся (так значилось на "бэйджике") наверняка запомнила нас на всю оставшуюся жизнь. По ее широко вытаращенным глазам было ясно, что таких покупателей, как мы, она видела впервые.

— Выбирай, что хочешь, — гордо заявил мне Радик, размашистым царственным жестом указывая на весь имевшийся ассортимент. — Куплю все, что тебе понравится.

Слышать подобные заявления от взрослых в отношении детей Люсе, видимо, доводилось не раз. Но чтобы такое раздавалось в обратном направлении — это было для нее в диковинку. Ребенок — глава семьи?

Впрочем, ее богатый опыт (на своем веку она, наверное, повидала много чудачеств и апломбов) позволил ей довольно быстро прийти в себя, и она невозмутимо погрузилась в свои профессиональные обязанности.

Только в этом павильоне до меня со всей очевидностью дошло, насколько сильно я отстал в смысле моды.

— Не хочу я это носить! — отчаянно отмахивался я от предлагаемых мне для примерки супермодных размалеванных джинсов, толстовок, футболок. Во всей этой пестроте я чувствовал себя не иначе, как цирковым клоуном, и это не могло меня не смущать. — Дайте мне обычные брюки и обычную рубашку!

Но Радик, и рьяно принявшая его сторону продавщица, насели на меня не на шутку.

— В этой одежде ты будешь выглядеть как человек, — хором убеждали меня они.

— Я буду выглядеть как идиот, — возражал я.

— Ты древнее ископаемое! — рассерженно восклицал Радик.

В конечном итоге наша битва закончилась тем, что я оказался облачен в "пятнистый" джинсовый костюм, белую футболку, мягкие кроссовки, синюю бейсболку и зеркальные солнцезащитные очки.

Посмотрев на себя в зеркало, я поймал себя на мысли, что стал походить на настоящего иностранца.

Подтверждение этого наблюдения не заставило себя ждать.

Когда мы продвигались между торговыми рядами, со мной не разошелся какой-то неуклюжий бугай. Обернувшись, он оглядел меня с головы до ног, после чего на его лице отразилось раболепство:

— Ам сори, сэр, — виновато промямлил он.

— Чао какао, — проворчал я.

Купив мне спортивную сумку, а также предметы мужского туалета, мы с Радиком стали размышлять, где провести оставшуюся часть свободного времени. Насчет этого у нас разгорелся спор.

— Чего тут думать? — пожимал плечами я. — Пойдем в кино.

— Дядь Жень, какое кино? — гневно вопрошал Радик и кивал на огромную афишу. Ты что, не видишь?

— Футбол. ЦСКА — "Спартак", — прочел я. — Ну и что?

Мой спутник схватился за голову.

— Темнота!

Я действительно не понимал, что может быть интересного в этой бестолковой беготне за одним-единственным мячом. Но, скрепя сердце, мне все же пришлось пойти на стадион. Кто платит — тот и заказывает музыку. А платил не я.

Бурная энергетика скандирующих, свистящих, галдящих трибун оказала на меня самое благоприятное воздействие. Во мне словно прибавилось сил.

"А может это и хорошо, что все так получилось? — думал я. — Давненько я уже не бывал на море".

Откуда мне было тогда знать, что уже на следующий день судьба подставит мне жестокую подножку, и что вместо шикарного отдыха мне предстоит смертельно опасная борьба за собственное выживание…

Когда мы с Радиком подходили к железнодорожному вокзалу, меня кто-то окликнул. Я повернул голову и увидел Кузьменко. Мои брови приветственно взметнулись вверх. Приятно, все-таки, увидеть знакомого человека.

— Привет, — поздоровался я.

— Привет, — ответил он. — Ты что тут делаешь?

— М-м-м… Да так, знакомых встречаю, — уклончиво ответил я.

Кузьменко недоверчиво покосился на Радика и на нашу поклажу. Чтобы избежать новых вопросов, я бросил, что тороплюсь, и резко ускорил шаг. Пройдя немного вперед, я не удержался и оглянулся. Кузьменко продолжал стоять на месте и пристально смотрел нам вслед.

— Проклятье! Принесла его нелегкая! — проворчал Радик.

— Чего ты ругаешься? — спросил я.

— Теперь Баруздин точно узнает, что мы уехали. И без труда вычислит куда…

Мерный стук колес ворвался в мои уши, и я открыл глаза. Радик уже не спал. Он лежал на верхней полке, положив подбородок на обхваченную руками подушку, и, щурившись от светившего в глаза солнца, задумчиво смотрел в окно.