Алексей Хапров - Черная повесть

Вопреки нашим надеждам, путь становился не легче, а тяжелее. Заросли густели. Местность, по которой мы продвигались, была буквально захламлена валежниками и буреломами. Но самое страшное началось тогда, когда дорогу нам преградил кедровый стланик. Преодолевать эту живую изгородь, представляющую собой огромные скученные кусты, состоящие из кривых, толстых, разнонаправленных веток, было сплошным мучением. Ветки цепляли одежду, хлестали по лицу, хватали за ноги. Нам постоянно приходилось либо перелезать через них, либо пробираться под ними на четвереньках. Когда стланик, в конце концов, остался позади, мы были вымотаны настолько, что в изнеможении упали на землю. У меня от голода шумело в ушах. Перед глазами расплывалась какая-то бледная муть. Голова абсолютно ничего не соображала. Все тело было точно парализовано. Остро болели суставы. Я даже потерял ощущение времени, и только с помощью наручных часов смог осознать, что уже вечерело.

— Все! — глухо простонала Юля. — Я больше не могу.

— Э-ге-ге! — прокричал Тагеров в надежде услышать ответный зов. — Э-ге-ге!

Но тайга молчала.

— Может и правда, лучше вернуться назад? — неуверенно проговорил Ваня.

— Опомнились! — проворчал я, и с откровенной местью в голосе добавил. — Поздно! Раньше надо было думать. Не знаю как вы, а я обратного путешествия через этот стланик уже я не переживу.

— Ни шагу назад! — упрямо сказала Патрушева. — Только вперед. Отдохнем, переночуем, и пойдем дальше.

Погода стала портиться. На небе появились тучи. Ветер усилился. Сырость стала более ощутимой. Из наших ртов начал выдыхаться пар. Но нас больше заботило другое. Неожиданно "слетел с катушек" Алан. Это произошло настолько стремительно, что мы буквально оторопели.

Сначала все было хорошо. Когда мы устроили привал, Тагеров вел себя тихо и смирно. Он отошел в сторонку и расположился спиной к нам на полусгнившей поваленной осине. Потом, через некоторое время, он вдруг резко вскочил, широко расставил ноги, крепко сжал кулаки, воинственно развел руки в стороны, и, обращаясь к лесу, прокричал:

— Ну, где ты есть, тварь? Выходи, поговорим!

Мы с Ваней и Юлей подняли глаза и недоуменно посмотрели на него. Алан продолжал бушевать. Он поднял кулаки до уровня груди, принял бойцовскую стойку, втянул голову в плечи, и стал бегать по кругу туда-сюда.

— Хозяин тайги, говоришь? Ну, появись, посмотрим, чего ты стСишь! Сейчас я с тобой разберусь!

Мы испуганно переглянулись.

— Глюки, — прошептал Попов.

— Да он же натуральный шизик, — заметила Патрушева. — Вот те на! Никогда за ним такого не замечала.

— Тут дело в другом, — вмешался я.

Я хотел рассказать им про "соду", которая, очевидно, и была причиной столь внезапно вспыхнувшего в нем бешенства, но не успел. Алан повернулся к нам, и мы смолкли.

— Ну, а вы чего расселись? — крикнул он. — Чего вы ждете? Вы надеетесь выйти отсюда живыми? Хренушки! Хозяин тайги нам этого не даст. Мы останемся здесь навсегда! Мы скоро все подохнем!

— Ничего ему не отвечайте. Молчите, — прошептала Юля.

Мы опустили глаза, чтобы не глядеть на нашего обезумевшего спутника. Но я при этом не переставал украдкой за ним наблюдать. Тагеров не успокаивался. Ярость в нем только усиливалась. Она переросла в настоящую истерику. Краешком глаза я заметил, что его взгляд устремился на Патрушеву. Он был тяжелым и пронизывающим. Так обычно хищник смотрит на свою жертву, когда готовится на нее напасть. Брови Алана сдвинулись к переносице, ноздри воинственно раздулись, на его скулах заиграли желваки.

— Ты этого хотела? Ты специально нас сюда завела?

Юля сжала губы. Мы замерли и напряженно ждали, что последует дальше. Следующая выходка Тагерова заставила нас стремительно вскочить. Алан схватил топор и стал угрожающе приближаться.

— Убью! — прорычал он.

Патрушева побледнела и принялась отступать. Тагеров продолжал надвигаться на нее. Медлить было нельзя. Я бросился вперед, сбил Алана с ног, и навалился на него всей тяжестью своего тела. Но Тагеров превосходил меня в силе. Он сбросил меня с себя. Топор завис надо мной. Я инстинктивно выставил руку вперед и закрыл глаза. Я не сомневаюсь, что Алан меня бы убил. Весь его звериный вид красноречиво свидетельствовал об этом. Но меня снова спас Попов. Он подкатился под Тагерова, и тот, взмахнув руками, рухнул на спину. Навалившись на него вдвоем, мы сумели прижать его к земле. Пальцы его руки разжались, и я, наконец, смог отбросить топор в сторону. Изловчившись, я достал из кармана бечевку.

— Переворачиваем! — крикнул я Ване.

Через некоторое время Алан оказался на животе. Он сопротивлялся изо всех сил. Его широко раскрытый, как у только что пойманной рыбы, рот издавал булькающие звуки, напоминавшие шум засорившегося водопровода. С превеликим трудом, но нам все-таки удалось крепко связать его запястья. Осознав, что он побежден, Тагеров затих. Связав на всякий случай ему еще и ноги, мы с Поповым поднялись, подошли к поваленной осине, и, тяжело дыша, уселись на нее. Юля расположилась рядом.

— Спасибо вам, — сказала она и заплакала.

— Никогда не думал, что мне придется усмирять психов, — усмехнулся Ваня.

— Это не шизофрения, — возразил я, и рассказал им про "соду".

Патрушева и Попов сначала не поверили. Но когда я, подойдя к Алану, вытащил из его кармана обернутый полиэтиленом коробок, и дал им его осмотреть, они понимающе закивали головами.

— Тогда все сходится, — резюмировала Юля. — Я где-то читала, что действие наркотиков на голодный организм подобно озверину. Вот он и сбрендил.

Я взял коробок со всем его содержимым, отошел в сторону, и со всего размаху зашвырнул его в кусты. Тагеров продолжал неподвижно лежать на земле. Его спина вздымалась от частого дыхания. Заморосил дождь.

— Я вот что думаю, — проговорил Ваня, кивая на Алана. — А не он ли это на самом деле убил Лилю? Ведь именно он тогда с ней оставался. Времени у него было достаточно. Рядом никого не было.

— А след? — возразил я.

— След можно подделать, — заметила Патрушева. — Идеальный способ отвести подозрения от себя, и перевести стрелки на какого-нибудь Снежного Человека.

Она обхватила голову руками и принялась сокрушаться:

— Это я во всем виновата. Я же подстроила так, чтобы они остались одни. Я хотела их помирить.

— Да хватит тебе. Ты тут совершенно ни при чем, — принялся успокаивать ее я.

— Но кто тогда убил Сергея? — задумчиво произнес Попов. — Это сделал точно не Алан. Я в то утро все время был с ним.

Воцарилась тишина.

— А ты точно уверен, что Вишнякова убили именно утром, а не накануне вечером, когда мы слышали его крик? — спросила Ваню Юля.

— Уверен, — ответил он. — Тело было еще теплое. Если бы его убили вечером, то за ночь оно бы остыло.