Алексей Хапров - Черная повесть

Чтобы не разбудить своих спутников, я старался делать все как можно тише. Закончив потрошить рябчика, я приглядел на стоявшем неподалеку кедре две большие толстые ветки, которые по своей форме напоминали рогатины. Я их срубил, обтесал, и воткнул в землю. Стойки вертела были готовы. В качестве шомпола я приспособил другую ветку, которая росла над самой землей, отчего была сырой и не могла сгореть. Хорошенько ее обстругав, и заострив один конец, я нанизал на нее тушку рябчика, предварительно обмазав ту солью, положил на рогатины и развел огонь. Когда языки пламени заплясали по дровам, а воздух стал наполняться запахом жареного мяса, я задумчиво покрутил в руках спичечный коробок, и озабоченно поцокал языком. Этот коробок был последним. В нем оставалось всего-навсего десять спичек.

Вот так остро, порой, начинаешь ценить то, в чем раньше никакой ценности не усматривал. Казалось бы, что такое спички? Самый что ни на есть обычный товар, которого навалом в любом магазине. Обычно мы пользуемся ими бездумно, расходуем расточительно. А чего экономить? Это же не дефицит. Но вот попадаешь в глухую тайгу, и спички превращаются в самое настоящее сокровище. Они начинают цениться чуть ли не на вес золота. Не будет их — не будет и огня. А без огня не будет ни тепла, ни пищи.

Попов и Патрушева заворочались. Юля открыла глаза, посмотрела на меня, и тут же вскочила, словно ее ужалила змея. Секунду-другую в ее взгляде горел испуг, но вскоре он погас.

— А, это ты, — облегченно вздохнула она. — А я думала…

Патрушева замолчала, не договорив.

— Что это — Снежный Человек? — спросил я.

Юля смутилась и кивнула головой. Я улыбнулся.

— Вытрись, — бросила мне она. — А то тебя с самим дьяволом можно перепутать.

Я провел пальцем по щеке. Палец почернел. Это я такой чумазый?! Вот что значит длительное отсутствие зеркала.

Я спешно расстегнул рюкзак, достал из него полотенце, и тщательно протер им лицо. Полотенце словно покрылось сажей.

— Сколько времени? — послышался заспанный голос Вани.

— Седьмой час, — ответил я, поглядев на часы. — Садитесь, сейчас будем ужинать.

Я аккуратно перевернул тушку другой стороной к огню, и с беспокойством посмотрел на небо. Оно продолжало хмуриться и покрываться тяжелыми тучами. Лес погружался во мрак. Нас постепенно окутывала тускло-серая дымка.

Когда жарящееся на костре мясо покрылось необходимым румянцем, мы сняли его с огня и разделили на три равные части. О, как был сладостен этот миг, когда я ощутил его вкус! Желудок приятно потяжелел. Тошнота ослабла. На душе полегчало. Обглодав рябчика до последней косточки, мы откинулись на землю, и стали задумчиво смотреть на костер.

— Как будем ночевать? — спросил я. — Снова под открытым небом?

— Не хотелось бы, — промолвил Попов, поглядывая вверх. — Может, давайте опять соорудим "балаган"? В нем спать теплее.

— Давай, — откликнулся я.

— Ребята, мне страшно, — призналась Патрушева. — Я вся трясусь. Мне почему-то кажется, что этой ночью кого-то из нас убьют.

— Хватит тебе страхи нагонять! — укоризненно воскликнул я. — И так тошно!

— Я не могу понять, чем мы его так разозлили, — не умолкала Юля. — Мы же ушли с его земли! Мы же ничего у него не забрали! Почему он тогда продолжает нас преследовать?

— Может, из-за того, что мы его видели? — предположил я. — Помните, Сергей рассказывал, что все, кто видел Снежного Человека, рано или поздно умирали?

Наступила тишина. Я заметил, что от моих слов Ване и Юле стало не по себе.

— Но ведь мы видели его всего один раз, — проговорила Патрушева. — И то только мельком, через окошко домика. Больше он перед нами не появлялся.

— Почему он убивает только тех, кто остается один, когда рядом больше никого нет? — задумчиво пробормотал Попов. — Странно все это.

— Чего же тут странного? — усмехнулся я. — Ты бы стал в одиночку нападать на нескольких человек? Конечно же, нет. Вот и он так же.

Ваня почесал в затылке и снова задумался. Внезапно он вздрогнул. Его бывшие до этого тусклыми глаза вдруг оживились и зажглись ярким блеском. Он дернулся, переменил позу, и стал нервно ерзать по земле.

— Вань, ты чего? — с беспокойством спросила Юля.

— Да так, одна мысль пришла в голову, — попытался отговориться Попов, явно досадуя, что так неосмотрительно себя выдал.

Но Патрушева от него не отставала.

— Какая мысль? Говори! Я хочу знать!

Ваня сначала отмахивался, но затем сдался.

— А вам не кажется, что тогда к нам в окно заглядывал вовсе не Снежный Человек? — произнес он.

— А кто?

— Вишняков!

Мы с Патрушевой ошеломленно посмотрели на Попова.

— С чего ты взял? — спросил я.

— Его же убили, — заметила Юля.

— Его убили только на следующее утро, — возразил Ваня. — А тогда, ночью, он был еще жив.

— Ты говоришь какую-то ерунду, — осуждающе произнес я. — Я же помню ту физиономию, которая возникла в окне. Ничего общего с лицом Вишнякова в ней не было.

— Он мог загримироваться. Обмазать лицо грязью, облепить его каким-то пухом, скорчить жуткую гримасу. Вот поэтому мы его и не узнали.

— Но зачем ему было это делать?

Попов пожал плечами.

— Откуда я знаю? Может, просто хотел нас напугать. Он всегда любил всякие розыгрыши.

— Тогда получается, что никакого Снежного Человека не было? — спросила Патрушева.

— Может, и не было.

— А кто же тогда убил Сергея? Кто убил Лилю? Кто убил Алана?

Ваня нахмурил лоб, прикусил губу, и как-то странно взглянул на меня.

— Чего ты на меня так смотришь? — спросил я.

— Да так, — как бы опомнился он. — Пусть лучше милиция выясняет, кто их убил. Может, Снежный Человек. Может, какая-то другая загадочная тварь. В мире слишком много непознанного. А нам главное отсюда выбраться.

— Это точно, — согласился я. — Давайте прекратим пустые разговоры и займемся "балаганом". А то скоро совсем стемнеет.

Попов резко помотал головой, словно выбрасывая из нее все пришедшие ему на ум мысли, и с готовностью вскочил на ноги.

— А и верно. Поговорить всегда успеем.

Едва мы закончили сооружать себе "ночлежку", как с неба хлынул немилосердный ливень.

— Кружки! — истошно выкрикнул я.

Мы быстро вытащили из рюкзаков свои кружки и подставили их под стекавшие с веток струи воды.

— Помыться бы тоже не мешает, — проговорила Юля.

В этом я был с ней полностью согласен. Моя кожа от грязи и пота уже превратилась в настоящую "липучку". В голове беспрерывно чесалось, и это причиняло огромный дискомфорт.

— А не холодновато для мытья? — засомневался Ваня.

— Ничего, согреемся, — отрезала Патрушева. — Лучше немного померзнуть, чем завести вшей.

Презрев всякое стеснение, мы сбросили с себя одежду, выскочили на открытое пространство между деревьями, и принялись намазывать мылом свои тела. Природный душ оказал на нас благотворное воздействие. Нам стало свободно и хорошо. Несмотря на то, что у нас зуб не попадал на зуб, мы испытали невероятное облегчение. На наших лицах снова появились улыбки, зазвучал смех. А когда мы утолили долго мучавшую нас жажду, опустошив свои, уже успевшие наполниться дождевой водой, кружки, мы окончательно почувствовали, что в нас вернулась жизнь, а прежние страхи остались где-то позади.