Деон Мейер - Пик Дьявола

— Я понимаю, — сказал Гриссел.

Член парламента вынул из кармана пиджака белый лист бумаги.

— Чтобы, так сказать, проиллюстрировать свои слова, позволю себе прочесть отрывок из статьи, опубликованной в «Бургере» две недели назад. Я давал пресс-конференцию, и меня процитировали: «Если насильник знает, что его преступление не останется безнаказанным, например, его линчует мститель или его не примут на работу, то так тому и быть! Насильник теряет право на частную жизнь. Право на частную жизнь не более важно, чем право женщины или ребенка на физическую целостность», — сказал вчера председатель парламентской комиссии но вопросам правосудия и политического развития адвокат Ленни Легран». — Легран многозначительно посмотрел на Гриссела. — Мой длинный язык… В общем, получилось, я как в воду смотрел, инспектор. Я выражал свои убеждения. Я искренне считаю, что наших женщин и детей надо защитить. Когда представители оппозиции возражали мне, я называл их возражения страшилками, уверял, что такого не может быть… Вы понимаете? Я имею в виду самозваного мстителя, линчевателя… Мне казалось, что такого никогда не произойдет. Или, если и произойдет, это будет отдельный случай, полиция быстро найдет преступника и арестует его. Никогда нельзя предвидеть… того, что происходит сейчас. — Легран склонился над столом. — Журналисты ловят меня за язык. Но у меня такая работа. Я обязан идти на риск. Собственная репутация мне безразлична. Но мне небезразлична судьба законопроекта. Вот почему я прошу вас воспрепятствовать суду Линча. Тогда мы сможем защитить наших женщин и детей законодательно.

— Я понимаю, — повторил Гриссел.

— Бенни, что тебе нужно? — спросил комиссар, как будто они были старые приятели.

Гриссел ответил не сразу. Перевел взгляд с политика на начальника полиции Западной Капской провинции и только потом сказал:

— Комиссар, мне нужно то, чего у нас как раз нет. Мне нужно время.

— А кроме времени? — Судя по тону, комиссар ожидал от него не такого ответа.

— Бенни хочет сказать, что дела такого рода очень сложны. Трудность в отсутствии четкого мотива, — сказал Матт Яуберт.

— Верно, — кивнул Гриссел. — Мы не знаем, почему он их убивает.

— Что же тут непонятного? — пожал плечами Легран. — Ясно как день: он убивает преступников, чтобы защитить детей. Все очевидно.

— Мистер Легран, — вмешался Джон Африка, — мотив помогает вычислить убийцу. Если мотив мужчины с ассегаем — просто защитить детей, он — один из примерно десяти миллионов мужчин в нашей стране, которым судьба детей небезразлична. Все хотят защитить детей, но только один ради этого готов пойти на убийство. Что отличает его от остальных? Почему он избрал такой путь? Вот что нам необходимо выяснить.

— Есть и конкретные предложения, — сказал Гриссел.

Все посмотрели на него.

— Нам надо знать, был ли Энвер Дэвидс первым. Насколько нам известно, он — первый убитый в Западной Капской провинции. Но преступления против детей совершаются повсюду. Может быть, наш мститель начал где-то еще.

— И чему это поможет? — спросил Легран.

— Первое убийство, как правило, очень знаменательно. Первое убийство преступник совершает по личным мотивам. Личная месть. А потом он понимает, что ему нравится убивать, — возможно. Мы обязаны рассмотреть все возможные версии. Второе, что может нам помочь, — другие случаи убийства или нападения с применением ассегая. Ассегай — оружие уникальное. Главный патологоанатом говорит, что сейчас им почти не попадаются такие дела. Новый ассегай не купишь в супермаркете. Почему наш убийца взял на себя труд и достал ассегай? Далее, возникает вопрос, где он его раздобыл. Профессор Пейджел утверждает, что он купил его в Зулуленде. Может быть, нам помогут коллеги из Дурбана? Знают ли они, кто изготавливает и продает ассегаи? Может, они расспросят мастеров? И последнее. Нам надо составить список всех преступлений против детей, совершенных за последние полтора года. Особое внимание надо обратить на те дела, по которым подозреваемые не были арестованы.

— По-вашему, он мстит? — спросил адвокат Легран.

— Это всего лишь версия, — ответил Гриссел. — Нам нужно рассмотреть их все.

— Таких дел сотни, — сказал комиссар.

— Вот почему Бенни и сказал, что ему в первую очередь нужно время, — заметил Матт Яуберт.

— Черт! — воскликнул Легран.

— Аминь, — подытожил Джон Африка.

Зюйд-ост задувал так сильно, что им пришлось бежать к машинам согнувшись пополам.

— Бенни, ты отлично выступил! — задыхаясь, прокричал Яуберт.

— Ты тоже. — Гриссел хлопнул друга по плечу. — Знаешь, если бы ты больше пил, ты бы сейчас тоже был инспектором.

— А не старшим суперинтендентом, которому приходится иметь дело со всяким политическим дерьмом?

— Вот именно.

Яуберт расхохотался:

— Это как посмотреть!

Они дошли до своих машин.

— Я хочу заехать к Клиффи, — сказал Гриссел.

— Я тоже поеду. Там и увидимся.

Гриссел осторожно толкнул дверь палаты и увидел Клиффи в кругу семьи. Лампочка над кроватью ярко светила желтым светом. Жена Мкетсу держит мужа за руку, дети по обе стороны, не сводят глаз с раненого отца. И Клиффи — лежит, слабо улыбается и что-то рассказывает им.

Гриссел остановился на пороге; ему расхотелось заходить. Он ощутил и другое: сознание собственной утраты, зависть. Но тут Клиффи заметил его, расплылся в улыбке и пригласил:

— Входи, Бенни!

У порога его квартиры стояла стеклянная вазочка с каким-то красным цветком. Пол вазочкой — записка, лист бумаги, сложенный пополам.

Он поднял вазу, развернул записку, и в нем шевельнулась надежда. Анна?

«Добро пожаловать, сосед! Заходите выпить чаю, когда у вас будет время».

Внизу подпись:

Только этого не хватало! Он оглянулся — квартира 106 находилась на противоположной стороне коридора. Там было тихо. Откуда-то доносились звуки телевизора. Он быстро отпер ключом дверь и вошел, потом тихо прикрыл дверь за собой. Поставил вазу на барную стойку. Перечел записку, смял ее и выкинул в новенькое мусорное ведро. Если завтра дети случайно найдут у него такую записку, они не обрадуются.

Теперь у него есть мягкая мебель. Гриссел отступил на шаг и окинул взглядом привезенные диван и кресла. Постарался увидеть их глазами детей. По крайней мере, теперь здесь не так голо, стало уютнее. Он сел в кресло. Неплохо. Встал, подошел к дивану, прилег; его всколыхнуло слабое приятное чувство. Вдруг навалилась усталость — захотелось закрыть глаза.

Какой длинный день! Уже седьмой с тех пор, как он бросил пить.

Семь дней. Осталось всего сто семьдесят три.

Он вспомнил о «Пожарном» и о том, как мозг подзадоривал: всего одну рюмочку! Потом подумал о жене и детях Клиффи. Самое поганое — он вовсе не уверен в том, что его семья когда-нибудь сможет стать такой же. Анна, он, Карла и Фриц. Как вернуть прошлое? Как заново наладить отношения?