Бретт Холлидей - Бретт Холлидей. Умри, как собака

Хиггинс продолжил свои занятия, шеф Джентри направился в комнату посовещаться с работниками лаборатории, а прохаживавшийся по дому Тимоти Рурк подошел к Шейну. Он с надеждой улыбнулся и заметил:

— Хотелось бы послушать, как сестра покойного объясняет, почему он покончил с собой.

— Мы как раз сейчас собираемся поговорить с ней,— сказал Шейн.— Почему бы тебе не пойти с нами и не побыть на заднем плане? Тогда Уилл сможет сделать вид, что он тебя не заметил. Какие у ребят предположения?

— Ничего нового. Он написал эту записку около двух часов, потом сдобрил стакан хорошего виски ядом и выпил. Отпечатки пальцев проверили. Все в порядке, за исключением этой проклятой предсмертной записки. Она ни о чем толком не говорит.

— Она, без сомнения, написана его рукой… Оба куска проверили?

— Они все проверили. Подделки быть не может. Джордж, почерковед, нашел много образцов почерка Марвина и подтверждает, что записка написана им, хотя он, очевидно, был пьян, когда писал.

— Ему предстояло ни много ни мало как проглотить стрихнин. Возможно, еще и поэтому записка такая бессвязная. Очень немногие предсмертные записки написаны связно,— продолжал Шейн, нахмурив брови, словно спорил сам с собой.— К тому времени, когда самоубийцы доводят себя до последней точки, они утрачивают способность мыслить логически. С другой стороны, у меня странное чувство насчет выражений в этой записке…

Он прервал свои рассуждения, так как Джентри протопал к ним через холл и грубовато сказал:

— Пошли послушаем, что там поет хозяйка дома после смерти муженька и брата.

Когда Джентри постучал, дверь, ведущую в гостиную Аниты Роджелл, открыла та же горничная, что встречала их внизу. Стоя у полуотворенной двери, она обернулась и приглушенно сказала:

— Полиция, мадам.

После этого горничная распахнула дверь шире и пропустила их в комнату, описанную Люси Гамильтон накануне; они вступили в ту самую оранжерейную атмосферу, которую Люси испытала на себе.

Анита полулежала в шезлонге в противоположном конце комнаты. Она была одета в фиолетовое шелковое платье, стянутое пояском вокруг стройной талии, и выглядела слабой, напуганной и сраженной печалью. Она слегка прикасалась к осененным длинными ресницами глазам кружевным носовым платочком, ее ненакрашенные губы жалобно дрогнули, когда она проговорила:

— Входите, господа.

Уилл Джентри пересек комнату и, взглянув на нее с высоты своего роста, произнес:

— Прошу извинить за то, что приходится вторгаться в такое время, миссис Роджелл. Я — Джентри, начальник полиции Майами, а с мистером Шейном, я думаю, вы знакомы. Он был в моем кабинете сегодня утром, мы обсуждали кое-какие происшествия, и в это время позвонили по поводу вашего брата. Я подумал, что разумно будет взять его с собой.

Тут Джентри обратил внимание на Тимоти Рурка, который скромно держался на заднем плане и осторожно присел на краешек хрупкого стульчика.

Она сказала:

— Да. Я… видела мельком мистера Шейна вчера вечером. Я считаю, что он проник в мои владения незаконно, и он признал, что имел намерение выкопать мою недавно умершую собаку.

Джентри не стал углубляться в обсуждение этого предмета. Он уселся на стул чуть правее Аниты, а Шейн — по другую сторону от нее. Джентри откашлялся, рука его сама собой оказалась во внутреннем кармане, где хранились его дешевые сигары. Он почти вытащил одну, прежде чем успел осознать, что делает, и снова засунул ее назад. Положив обе крепкие ручищи на колени, Джентри проговорил:

— Я буду по возможности краток, миссис Роджелл. Я хочу, чтобы вы подробно рассказали мне о том, что случилось вчера вечером после того, как мистер Шейн и доктор ушли.

— Да,— сказала Анита слабым голосом, опуская длинные ресницы и нервно переплетая пальцы на коленях.— Я думаю, что должна это сделать. Я попытаюсь.

Она глубоко вдохнула и надолго задержала дыхание, облизывая губы кончиком языка. Потом подняла ресницы и, умоляюще посмотрев на Джентри, сказала голосом маленькой девочки:

— Это, наверное, будет ужасно тяжело, потому что я… вы понимаете… я сознаю, что из-за моего глупого необдуманного поступка я оказалась виновата в том, что Марвин… в его…

— Самоубийстве,— без обиняков подсказал Джентри.— Я понимаю, что вы, должно быть, чувствуете себя виновной при подобных обстоятельствах. Вы только расскажите нам сами поточней, что случилось.

— Марвин был пьян,— сказала она печально,— мистер Шейн знает. Он его видел. После того как он и доктор Ивенс ушли через парадный вход, я пошла в кабинет на первом этаже и уговаривала Марвина не пить больше и лечь спать. Он был в отвратительном настроении и сказал, что он, черт побери, будет делать то, что ему нравится… Я ушла, а он остался в кабинете. Я стала готовиться ко сну, приняла горячую ванну, а потом подумала о Чарльзе и забеспокоилась. Он страшно гордится своей физической силой, и так нам предан, так заботится обо всех нас… Я знала, что он ужасно страдает после столкновения с мистером Шейном. Я боялась… ну, что он может попытаться отомстить каким-нибудь образом, а я знала, что доктор Ивенс предписал ему принять сильное успокаивающее и лечь спать.

Я, конечно, не думала, что миссис Блейр испытывала те же чувства, уже выходила с ним и настояла, чтобы он принял таблетки и сразу отправился в постель. Поэтому я решила, что я сама обязательно должна выйти и удостовериться, что все в порядке. Я накинула халат и спустилась вниз. В кабинете все еще горел свет, но я понадеялась, что Марвин слишком одурел от пьянства, чтобы услыхать, как я выхожу.

Она помолчала немного, задумчиво покусывая нижнюю губу.

— Я понимаю, это звучит так, как будто я чувствую вину за то, что вышла к Чарльзу. Я, правда, не… Это просто у Марвина ужасное воображение: раз или два до этого, когда он сильно напивался, он делал всякие намеки насчет того, что у меня красивый и мужественный молодой шофер и о том… о том, что Джон так намного старше меня. Поэтому я просто хотела избежать повторения чего-нибудь подобного и вышла через черный ход, не зная, что Марвин меня услышал.

Она снова замолчала, и ее язычок опять пробежал по губам.

— Я увидела свет в комнате Чарльза над гаражом, включила прожектор и вышла. Чарльз подошел к двери в пижаме и халате, когда я постучала. Он тут же снова лег под одеяло, а я присела на минуту, услышав, что он уже принял таблетки и ждет, когда они начнут действовать. Он хотел поговорить о мистере Шейне и о том, как он был страшно удивлен и не смог защититься, когда на него напали, а я пыталась заставить его понять, что все получилось правильно, потому что он благодаря своей бдительности защитил могилу бедной Дэффи. И вот, ее голос дрогнул,— вот тут все и случилось. Марвин вошел, шатаясь, и устроил ужасную сцену,— она опустила голову, на мгновение закрыв лицо руками, и Шейн вдруг подумал о том, что наблюдает один из превосходнейших образчиков актерской игры, какие ему только приходилось видеть на сцене либо в жизни. Он скосил глаз на Джентри и не был удивлен, прочитав выражение отеческого сострадания на топорном лице шефа полиции. Что ж, ведь Джентри не присутствовал вчера вечером при том, как она стояла напротив него и шептала: «Я тебя хочу, Майкл Шейн».