Бернард Корнуэлл - Вытащить из петли

— А что ее светлость? — спросил Сандмен. Он знал, что пытаться заставить друга припомнить — безнадежное дело.

— Ее светлость! Ха-ха! Просто шлюха, — сказал лорд Александр, но вспомнил о своем духовном сане: — Несчастная женщина. Если кто и желал ее смерти, так, по-моему, муж. Бедняга, ему, верно, тяжело носить такие рога.

— Думаешь, ее убил граф?

— Они жили раздельно, Райдер, это ли не доказательство?

— Раздельно? — удивился Сандмен, поскольку готов был поклясться: он собственными ушами слышал от Корде, что портрет графини заказал муж. Но с какой стати ему это делать, если они живут раздельно? — Ты уверен?

— Знаю из самых что ни на есть первых рук. Кристофер, сын и наследник графа, — мой приятель. Мы в одно время учились в Оксфорде. Затем он отправился в Сорбонну. Убитая, естественно, была ему мачехой.

— Он с тобой про нее говорил?

— В этой семейке любовью и не пахло. Отец презирает сына и ненавидит жену, жене мерзок муж, а сын не терпит обоих. Должен заметить, что на примере графа и графини Эйвбери можно было бы защитить диссертацию о превратностях семейной жизни. О, отличный удар! Быстрей, быстрей!

— Корде утверждает, что портрет заказал граф, — сказал Сандмен. — Зачем ему это делать, если они живут раздельно?

— Об этом лучше спросить его самого, — ответил лорд Александр, — но мне лично кажется, что Эйвбери, хотя и ревновал, был по-прежнему увлечен ею. Она была известной красавицей, а он известный дурак. Кстати, я сомневаюсь, что смертельный удар нанес сам муж. Даже у Эйвбери хватило бы мозгов нанять кого-нибудь для этой грязной работы.

— Сын все еще в Париже?

— Нет, вернулся, мы с ним время от времени видимся.

— Ты бы мог меня с ним познакомить?

— С сыном? Изволь.

Матч закончился в самом начале девятого: команда маркиза с треском проиграла. Ее поражение обрадовало лорда Александра, а Сандмена навело на мысли о подкупе, который в очередной раз испортил игру. Но доказать этого он не мог, и лорд Александр посмеялся над его подозрениями.

— Ты все еще снимаешь комнату в «Золотом снопе»? Ты знаешь, что эту таверну облюбовало ворье?

— Знаю, — признался Сандмен.

— Может, мы там поужинаем? Я бы познал первозданный цвет. Хьюз! Скажите, чтоб привели лошадей, и передайте Уильямсу, что мы поедем на Друри-лейн.

Словом «цвет» на воровском жаргоне именовались и преступный мир, и сам жаргон. В этом мире не говорили «украсть кошелек», но только: «срезать монету», или «слепить гоманок», или «сдернуть лопатник». Тюрьма была «стойлом» или «тюрягой», а Ньюгейт — «Королевским подворьем». Воры были «люди порядочные», а их жертвы — «лопухи».

В «Золотом снопе» лорда Александра посчитали лопухом, правда веселым. Он учился «цвету» и расплачивался за новые слова элем и джином. Покинул заведение он уже за полночь. В этот миг как раз появилась Салли Гуд с братом под ручку и прошла мимо лорда Александра, который стоял у экипажа, с трудом сохраняя вертикальное положение. Он проводил Салли взглядом, разинув рот, и громко заявил:

— Райдер, я влюбился.

Салли оглянулась и наградила его ослепительной улыбкой.

Лорд Александр не спускал с Салли глаз, пока та не нырнула в двери «Золотого снопа».

Он был так пьян, что не держался на ногах, однако Сандмен, Хьюз и кучер ухитрились затолкать его светлость в экипаж, и тот с грохотом укатил.

Наутро шел дождь. У Сандмена болела голова, он заварил себе чаю в задней комнате, где жильцам разрешали кипятить воду. Влетела Салли, зачерпнула кружку воды и ухмыльнулась:

— Я слышала, вы вчера знатно погуляли.

— Доброе утро, мисс Гуд, — простонал Сандмен.

Салли рассмеялась и спросила:

— Что это за хромоножка был с вами?

— Мой друг, преподобный лорд Александр Плейделл.

Салли во все глаза уставилась на Сандмена:

— Он сказал, что влюбился в меня.

— Уверен, и на трезвую голову он будет любить вас не меньше, мисс Гуд.

Она рассмеялась, польщенная галантностью Сандмена.

— Он и вправду преподобный? Одет-то он вовсе не как священник.

— Его рукоположили в духовный сан сразу по окончании Оксфорда, — объяснил Сандмен, — но служить ему не пришлось. Он не нуждается ни в приходе, ни в иной работе, поскольку довольно богат.

— Он женат? — озорно улыбнулась Салли.

— Нет, — ответил Сандмен, но не стал добавлять, что лорд Александр то и дело влюбляется в хорошеньких продавщиц, которые попадаются ему на глаза.

— Ну, поддатый пастор еще не так страшно, мог ведь влюбиться кто и похуже, — заметила Салли и вскрикнула — часы пробили девять: — Господи всемогущий, опаздываю.

С этими словами она убежала.

Сандмен натянул пальто и отправился на Маунт-стрит. Он решил начать с пропавшей служанки. Если таковая существовала в природе, она могла подтвердить или опровергнуть рассказ художника. По дороге к дому убитой он вымок до нитки.

Найти особняк графа Эйвбери труда не составило: даже в эту отвратительную погоду торговка новостями, скорчившись под куском парусины чуть ли не на ступенях проклятого дома, пыталась всучить прохожим свой товар — листы газетной бумаги с печатным текстом на одной стороне.

— История убийства, сэр, — встретила она Сандмена, — всего за пенни.

— Одну штуку.

Она извлекла лист из парусиновой сумки. Сандмен поднялся по ступеням и постучал в парадную дверь.

— Там никого нету, — сообщила торговка.

— Это дом графа Эйвбери? — спросил Сандмен.

— Ага, сэр, он самый.

Тут в соседнем доме отворилась парадная дверь, и на крыльцо вышла женщина средних лет.

— Мадам! — окликнул ее Сандмен.

— Да, сэр.

Простенькое платье женщины выдавало в ней прислугу.

— Прошу прощения, мадам, — произнес Сандмен, снимая шляпу, — но виконт Сидмут поручил мне расследовать прискорбные события, случившиеся в этом доме. Верно ли, что тут служила горничная по имени Мег?

— Верно, сэр, служила, — кивнула женщина.

— Вы не знаете, где она сейчас?

— Они уехали, сэр. По-моему, за город, сэр. — Она сделала реверанс, явно надеясь, что Сандмен после этого удалится.

— За город?

— Все уехали, сэр. У графа, сэр, поместье за городом, сэр, рядом с Мальборо, сэр.

Сандмен задал ей еще два или три вопроса, но, поняв, что ничего сверх услышанного он на Маунт-стрит не узнает, ушел.

Как бы ни поносил лорд Александр британское правосудие, Сандмен не мог осудить последнее с той же легкостью. Он десять лет воевал за свою страну, и сама мысль о том, что свободнорожденному англичанину может быть отказано в справедливом суде, была для него неприемлема. Но Мег, безусловно, существовала, что отчасти подтверждало слова Корде и подрывало веру Сандмена в британскую Фемиду.

Огибая с востока Берлингтон-Гарденз, он свернул на Саквил-стрит. Под тентом ювелирной лавки Грея укрывались от дождя несколько человек. Фамилия ювелира кое о чем напомнила Сандмену.