Софи Ханна - Домашняя готика

– Я прослежу, чтобы Микен вернул всю почту, которая попадет к нам по ошибке, – повторила Чарли, когда Филлис все же умолкла.

– Ну так мне-то ее возвращать, поди, ни к чему, а? Ее надо опустить в нормальный ящик, как тот, что снаружи.

– Если письма будут с марками и адресом, мы так и поступим.

Ничего иного Чарли пообещать не могла, так что оставалось надеяться, что Филлис этим удовлетворится. Но почтальоншу было не так-то легко успокоить.

– Вы ведь не уходите, нет? – всколыхнулась она, заметив, как Чарли медленно отступает к двери. – Что насчет женщины?

– Какой женщины?

– А той, что утречком заходила. Ну, та, что бросила письмо своему полюбовнику в ваш ящик. Она хочет получить свое письмецо обратно. Я так и сказала: «Положись не меня, дорогуша. Я прослежу, чтоб суперинтендант забрал твое письмо. Весь этот бедлам из-за него».

Чарли вздохнула. Господи, почему бы этой бабе не позвонить своему кавалеру? Или не отправить электронное письмо? Или, в конце концов, не запустить в его окно кирпичом – в зависимости от характера сообщения, которое она хотела передать.

– Я обязательно прослежу, чтобы Микен прислал кого-нибудь за почтой.

– А сами-то, что, не можете открыть ящик? Вы вроде бы говорили, что вы сержант.

– У меня нет ключа. – Чарли рискнула ответить честно. – Понимаете, этот ящик, честно говоря, ко мне не относится. Я предложила прийти просто потому, что Робби Микен в отпуске по уходу за ребенком, и… ну, мне нужно было сделать покупки.

– У меня есть ключик! – воскликнула Филлис, и глаза ее победно сверкнули. – Я его здесь держу, под прилавком. Но мне нельзя открывать ящик, это должен сделать офицер полиции.

Чарли больше не могла держать набитые покупками пакеты. Она нежно опустила их на пол, чтобы не разбить яйца и лампочки. Значит, у Филлис имеется ключ. Так какого черта она так законопослушна? Открыла бы ящик, достала письмо для полюбовника, а прочее не трогала. Зачем напрягать Чарли, если ничего не стоит самой с этим справиться?

Но раз уж Филлис такая ярая любительница правил… Однако ничто не мешает менее щепетильному человеку в любой момент залезть в ящик и спереть пару писем, когда рядом нет полиции, то есть – давайте смотреть фактам в лицо – когда угодно. Чья это была смехотворная идея – оставить ключ на почте? Чарли с удовольствием сказала бы этому болвану пару ласковых.

Пока Филлис искала ключ, она достала из кармана телефон и стерла десяток эсэмэсок. Хоть какое-то занятие. Перспектива даже минуту остаться без дела приводила Чарли в ужас. Такой опасности не было на работе или дома, там дел хватало. Чарли ободрала стены во всем доме около года назад и теперь переделывала комнату за комнатой. Это был долгий и медленный процесс. На данный момент она закончила кухню и занялась спальней, в прочих помещениях стены могли похвастать только голым бетоном.

– Хоть бы оставила старую мебель, пока не купишь новую, – регулярно ворчала ее сестра, ерзая на деревянном кухонном стуле. Оливия была принципиальной противницей подобного спартанского существования – округлости ее фигуры не приспособлены к прямым углам и твердым сиденьям.

– Не хочу старую, хочу поменять на новую. Я бы и себя поменяла, будь такая возможность, – отвечала ей Чарли. – Заменила бы на новую модель.

– Вариантов хватает, – радостно огрызалась Оливия, пытаясь спровоцировать сестру.

Правда заключалась в том, что Чарли не хотела заканчивать ремонт. Закончишь – а что потом? Что делать дальше? Найдет ли она достаточно масштабное предприятие, чтобы не оставалось места для мыслей и чувств? Легко содрать старые обои и заменить их более радостными, а вот с отчаянием разобраться не так просто.

Из глубин конторы вынырнула Филлис Кент, помахивая ключом. Вручила его Чарли и отступила в сторону, изготовившись разразиться очередным монологом. Чарли не знала, читала ли о ней Филлис в газетах в прошлом году. Некоторые читали, некоторые – нет. Кто-то знал, кто-то – нет. Филлис вполне могла бы брякнуть что-то, если б знала, но Чарли не обольщалась. Каждый, с кем она разговаривала, рано или поздно вдруг вспоминал о той истории. И всякий раз это было словно выстрел в спину.

Большинство знакомых все понимали и старались не судить строго. Но от слов, что это не ее вина, внутри Чарли все так и скисало. Им бы честно сказать: «Как ты, мать твою, могла быть такой тупицей?»

Она отперла ящик, вынула четыре конверта и разлинованный листок. Два конверта адресованы Робби Микену, на одном ни имени, ни адреса, а еще один, вздувшийся так, что, казалось, сейчас лопнет по швам, предназначался Тимоти Лэшу.

– Вот ваше письмо, – сказала Чарли, сочувствуя бедному мистеру Лэшу. Несчастному придется продраться через роман. У Чарли самой периодически возникало искушение написать такое же письмо Саймону. К счастью, она сдерживалась. Дурная идея – рассказывать о своих чувствах. Нет уж, увольте.

Филлис выхватила конверт из рук Чарли и бросила в железный поддон под стеклянной крышкой прилавка, как будто письмо могло взорваться. Два конверта, адресованных Микену, Чарли опустила обратно в ящик и развернула линованный листок. Это письмо тоже предназначалось Микену, автором его был доктор Морис Гидли, который обедал на прошлой неделе в «Бэй Три» в Спиллинге, и на пути от ресторана к машине ему докучали подростки. Молодежь на него не напала, но над ним насмехались «в неприемлемой и оскорбительной манере». Он хотел знать, можно ли что-нибудь сделать, дабы «нежелательные элементы» не шатались вокруг его любимых ресторанов, а именно «Бэй Три Шиллингс Брассери» и «Хэд 13».

А как же, доктор. Закон 2006 года о нежелательных элементах… Чарли улыбнулась. С каким удовольствием она пересказала бы эту абсурдную записку Саймону, но все это в прошлом. А теперь у нее не осталось даже его эсэмэсок. Она уже жалела, что стерла их, хотя большую часть могла воспроизвести слово в слово. Это серьезно. Пора бросать пить и встретиться лицом к лицу с музыкой. Так Саймон ответил на вопрос, как у него с похмельем после особенно бурного вечера. Гуляю по воздуху, парю в лунном небе. Ее любимое. Она была в замешательстве, получив его, совершенно не понимала, в чем дело. Позже уточнила у Саймона, что бы это значило.

Тебя Снеговик искал. Это песенка из мультика. Ну, знаешь, Аледа Джонса [4].

А она взяла и удалила. Дура. Идиотка, потому что нажала на кнопку, удалив то, что хотела сохранить, и дважды идиотка, потому что хотела сохранить. Ничего особенного, обычные ничего не значащие слова, написанные больше года назад. Господи, я жалкая дура.

Она положила письмо доктора Гидли в ящик и открыла четвертый конверт, без адреса. Это могло быть как дурной шуткой, так и чем похуже. Неподписанные запечатанные конверты редко содержат что-нибудь приятное.