Кэрри Гринберг - Темная Прага

«Ну, здравствуй…» — совсем не по-детски и печально улыбнулась вдруг в мгновение ставшая взрослой девушка, опускаясь на колени и прикасаясь к ледяной коже графа. — «Ты только живи. Не умирай. Хоть ты и вампир. Хоть ты и сволочь порядочная, но… я, кажется, люблю тебя! И мне плевать на то, что ты вампир. Ты… только живи! Живи…».

Резкая боль, помутившая на некоторое время его и так не совсем здравый рассудок, вывела графа из беспокойного сна. Ева исчезла.

Эдвард почувствовал, как кто-то коснулся его лба. Открыв глаза, он думал увидеть Анну, но перед диваном, на котором граф лежал, на коленях стояла Виктория, обеспокоено глядя на него. Эдвард хотел прочитать ее мысли, но у него не было на это сил.

Откупорив маленький флакончик, она поднесла его к губам графа. Противоядие огнем жгло горло, забирая боль, всасывая яд и уничтожая его совсем.

Иногда помощь действительно приходит оттуда, откуда ее ждешь меньше всего.

Виктория — человеческое дитя, чью судьбу так нелепо сломал один из собратьев графа, забрал ее мечты, уничтожил будущее, стер с такого красивого детского лица улыбку, оставив только боль, страх и отчаяние, оказалась его спасительницей. Это было жестоко. Поэтому Эдвард с трудом верил, что происходящее в поместье в предрассветный час — наяву. Может, это очередная шутка его воспаленного сознания? Галлюцинация, возникшая перед тем, как он навсегда покинет этот мир, оставив после себя лишь горстку пепла. Это все, чем был Эдвард Плантагенет. Но он хоронил себя раньше времени. Еще не все было потеряно. В рукаве фокусника осталась еще одна карта. Загадочно улыбаясь публике, он выхватил пузырек и отдал его всем нуждающимся, чтобы те напились обжигающей жизнью и совершили еще череду значимых и совершенно бесполезных поступков. Пока жидкость не закончилась, и парень, сжимающий деревянную рукоять бесконечно острой косы, не положил свою костлявую руку в порядке очереди им на плечи.

Отгоняя от себя странные мысли, Эдвард почувствовал, как по телу разливается приятное тепло, а боль стихает, возвращая графу способность трезво мыслить. Почти трезво.

Вампир взглянул на Викторию, которая так и стояла на коленях перед диваном. Он даже не заметил, когда начал использовать против нее гипноз. Впервые за все его долгое существование это удалось ему идеально, почти как Анне. Девочка ничего не ощущала, не слышала и была полностью в его власти.

Что заставило ее придти сюда? Неужели его слова были услышаны ей? Или же это что-то другое? Влюбленность в графа? Ну, конечно же! Как он не заметил этого раньше? Бедная, ради любви она была готова на все! А вампир должен был забрать ее жизнь, потому что противоядие только облегчило боль, но не вернуло сил. Эдвард коснулся ее волос, не решившись дотронуться до нежной девичьей кожи.

Граф почувствовал, как на смену боли приходит голод — состояние, когда все краски вокруг блекнут, происходящее теряет смысл и только одно желание управляет всем, заставляя убивать, чтобы продолжать жить. И тогда не существует выбора, потому что нельзя остановить всепоглощающую жажду!

Голод руководил им, направлял его, тихонько подсказывая: «Девчонка здесь, ничто не мешает тебе просто убить ее! Она так много страдала, забери ее жизнь! Дай душе свободу! Не обрекай на новые страдания».

Эдвард посмотрел на потолок, как будто там были ответы на его вопросы.

Это было неправильно. Да, он вампир. Да, он убивал. Убивал много. Но сейчас граф просто не мог совершить это. Он смотрел в ее чистые, красивые глаза и видел в них последующее разочарование, которое будет преследовать ее, если он обратит ее. Пока она влюблена в него, все будет хорошо. Но она никогда не привыкнет убивать. К этому вообще нельзя привыкнуть. И только благодаря инстинкту, который так сильно был развит у вампиров, можно было хоть как-то примириться с этим.

Так было с ним. Так происходит с Анной.

Ничего нельзя было поделать. Ему нужна была кровь. И пусть он эгоист. И пусть потом граф тысячу раз пожалеет об этом. Варвик мог сделать только один ход, который в последствие будет использован против него же самого.

— Прости, — убрав ее волосы назад, освобождая белую шейку, произнес Эдвард.

Наклонившись к ней, он коснулся ее шеи, положив руки на плечи Вик. Это было похоже на воздушный ненастойчивый, но нежный поцелуй, который дарит любовник своей юной возлюбленной, боясь напугать ее неловким движением. Его длинные клыки проткнули кожу на ее шее, и граф тут же почувствовал целебный металлический привкус крови во рту. И мало что на свете могло сравниться с подобным состоянием. Выпивая чужую жизнь, вампиру передавалась часть воспоминаний, переживаний и ощущений жертвы. И это было незабываемо. Удивительно. Но и больно, ведь не бывает людей только с положительными воспоминаниями.

Эдвард знал, когда надо было остановиться, чтобы не убить Викторию. Почувствовав, как девочка слабеет в его руках, он отпрянул в сторону, едва успев подхватить ее и усадить рядом с собой на диван.

Взяв со столика нож, инкрустированный бриллиантами (невероятная безвкусица), Эдвард исполнил мечту Вик — порезав свою ладонь, он дал ей выпить своей крови. Этого было достаточно, чтобы во мраке возник новый вампир! Еще одно мечущееся создание, которому никогда не найти покоя.

Начало было положено. Граф откинулся на спинку дивана, ощущая эмоциональное опустошение и последующие неприятности.

Анна судорожно перелистывала страницу за страницей. Нет, нет, не то… Очередная книга полетела на пол, где с мягким стуком упала на ковер, примяв страницы, но графиня даже не обратила на это внимания. С непрестанным усилием она вновь принялась штудировать библиотеку, пытаясь убедить себя, что сможет найти ответ. Эдвард так любит книги! Он умный, он знает, что они хранят в себе все тайны человечества — так почему бы им ни помочь графу и не найти противоядие? Эдвард…

Как страшно! Анна боялась даже подумать, что с ним может произойти что-то… такое. Что-то страшное. Что нельзя будет повернуть вспять. Гнала от себя ужасные мысли и картины, которые рисовало возбужденное воображение.

Ветер с неистовой силой ломился в окна, сотрясая тонкие стекла. Еще один, чуть более сильный удар, и чуткий слух вампирши уловил, что оконная рама распахнулась. Анна настороженно подняла голову. Едва слышно скрипнула половица, словно чья-то невесомая нога осторожно ступила…

Графиня в испуге вскочила на ноги. Конечно, это мог быть один человек на всем свете! Кто же еще заявится в поместье Анны Варвик, как вор, проникая через окно? Эта охотница — нет, эта убийца Ева! Словно чувствуя, что граф все еще жив, она решила таким бесчестным способом добить его. Не в равной схватке, этого она сделать не смогла — и теперь решила убить его беззащитного. Эти мысли пролетели в голове графини за одно мгновение. Она стремительно бросилась к столу, где в одном из ящиков лежал кинжал дамасской стали, оставшийся еще со времен жизни лорда Сэнжа. Сжимая кинжал в руках, графиня направилась в гостиную, где готова была увидеть страшную картину.