Жорж Сименон - Голубая комната

— Мне вдруг захотелось оказаться дома, увидеть жену и дочь. Думаю, я ехал очень быстро. Обычно на эту дорогу уходит часа полтора, а я доехал меньше чем за час.

— Вы пили с Гарсиа?

— Он выпил два аперитива, а я один вермут.

— Как и с братом.

— Да.

— Вы проезжали мимо его дома и даже не вышли рассказать ему о результатах поездки и переговоров?

— Нет. К тому же в это время в кафе обычно много народу, и Венсан наверняка был занят.

— К этому времени уже стемнело. Вы издалека увидели огни Сен-Жюстена. Вас ничего не удивило?

— Меня насторожило, что все окна моего дома освещены, чего никогда не бывало, и я понял, что случилось несчастье.

— О чем вы подумали?

— О дочери.

— Не о жене?

— Естественно, Мариан казалась мне более слабой, и несчастье скорее могло произойти с ней.

— Вы не стали ставить машину в ангар и остановили ее в двадцати метрах от дома.

— Возле нашей ограды столпилось половина деревни, и я понял, что на самом деле случилась беда.

— Вам пришлось продираться сквозь толпу.

— Она расступалась, когда я шел, но на меня смотрели не с жалостью, а со злостью, чего я никак не мог понять. Кузнец, толстяк Дидье в кожаном фартуке, даже встал у меня на пути, уперев руки в бока, и плюнул мне на ботинки. Я шел через лужайку и слышал за собой угрожающий ропот. Дверь открылась сама собой, не успел я к ней прикоснуться, и меня встретил жандарм, которого я знал в лицо, я часто встречал его в Триане.

«Сюда!» — сказал он мне, указав на дверь моего кабинета.

Там я увидел бригадира Лангре, который сидел за моим столом. Вместо того чтобы назвать меня Тони, как обычно, он прорычал: «Сядь там, скотина». Я закричал: «Где моя жена? Где дочь?» — а он ответил: «Ты не хуже меня знаешь, где твоя жена!»

Тони замолчал. Он не мог говорить. Он не больше волновался, стал даже слишком спокоен. Дьем не торопил его, а секретарь внимательно изучал кончик своего карандаша.

— Не помню, господин следователь. Все смешалось. В какой-то момент Лангр мне сообщил, что Мариан забрали сестры Молар, и я перестал о ней беспокоиться.

«Скажи лучше, что ты не думал застать их в живых! Поганый иностранец! Падаль!»

— Он встал, и я понял, что он только ждет случая меня ударить. Я все время повторял: «Где моя жена?»

«В Триане, в больнице, если ты еще не догадался».

Потом, посмотрев на часы, он сказал: «Если только она еще жива. Мы скоро узнаем об этом. Где ты был весь день? Ты скрывался, а? Ты не хотел этого видеть? Все думали, что ты уже слинял и не вернешься».

«С Жизель что-то случилось?»

«Случилось? Ты что? Ты убил ее и сделал все, чтобы не присутствовать при ее агонии».

Прибыла машина лейтенанта жандармерии.

— И что он говорит? — спросил он у бригадира.

— Разыгрывает из себя невинного, как я и предполагал. Эти итальянцы такие вруны. Послушать его, так он и представления не имеет о том, что здесь произошло.

Лейтенант испытывал к нему не больше симпатии, чем его подчиненный, но старался сохранять хладнокровие.

— Откуда вы приехали?

— Из Пуатье.

— Где вы были весь день? Вас искали повсюду.

— В котором часу?

— Начиная с половины пятого.

— А что случилось в половине пятого?

— Нам позвонил доктор Рике.

Тони совсем растерялся:

— Скажите, лейтенант, что произошло? С моей женой случилось несчастье?

Лейтенант Жорис посмотрел ему в глаза:

— Зачем вы разыгрываете комедию?

— Нет, клянусь каждым волосом на голове моей дочери! Бога ради, скажите, что с моей женой? Она жива?

Тот взглянул на часы:

— Она была жива еще сорок пять минут назад. Я был с ней до последнего.

— Она умерла!

Он не мог в это поверить. Дом был наполнен посторонними звуками, на втором этаже слышались тяжелые шаги.

— Что делают в моем доме все эти люди?

— Они производят обыск, хотя мы уже нашли, что искали.

— Я хочу увидеть свою жену.

— Вы будете делать то, что мы прикажем. С этого момента вы арестованы, Антуан Фальконе.

— В чем меня обвиняют?

— Вопросы здесь задаю я.

Совершенно раздавленный, он сидел, обхватив голову руками. По-прежнему ничего толком не понимая, он был вынужден рассказывать в подробностях, как провел день с самого утра.

— Вы признаетесь, что принесли эту банку с джемом?

— Да, конечно.

— Жена вас об этом просила?

— Нет. Она просила купить сахар и стиральный порошок. Эту банку дала мне Андре Депьер, сказав, что Жизель спрашивала о нем еще две недели назад.

— Вы поехали домой прямо из лавки?

Он заезжал на вокзал… Осматривал поршень…

— Это именно та банка?

Ему сунули ее прямо под нос. Банка была открыта и почти наполовину пуста.

— Думаю, да. Этикетка та же самая.

— Вы сами лично вручили ее жене?

— Я поставил ее на стол в кухне.

— И ничего не сказали?

— Нет. Жена была занята — она снимала белье в саду. — Когда в последний раз вы заходили в ангар?

— Утром, около восьми, чтобы взять машину.

— Вы оттуда ничего не захватили? Вы были один?

— Дочка ждала меня возле дома.

Все это было так недавно и так давно! Весь тот день, со всеми событиями вдруг стал нереальным.

— Вы узнаете это, Фальконе?

Он смотрел на знакомую коробку, которая уже года четыре стояла на самой верхней полке в ангаре.

— Наверное, это моя. Да, точно.

— Что в этой коробке?

— Яд.

— Вам известно, какой именно?

— Мышьяк или стрихнин. Она появилась еще в первый год, когда мы только обосновались здесь. На месте ангара раньше были очистные сооружения, и мясник сбрасывал туда отходы с бойни. Туда стали ходить крысы, и мадам Депьер…

— Минуту! Которая? Старая или молодая?

— Мать. Она дала мне такой же яд, какой она продает всем фермерам. Я даже не помню теперь, что это…

— Это стрихнин. Сколько вы подмешали его в джем?

Тони не сошел с ума. Он даже не закричал, но так сильно сжал челюсти, что сломал зуб.

— В котором часу обычно ваша жена ела джем?

Он был почти как помешанный, но ему удалось выговорить:

— Около десяти часов.

С тех пор как они поселились в деревне, и приходилось рано вставать, у Жизель вошло в привычку перекусывать до полудня. Пока Мариан не ходила в школу, они лакомились вместе. Теперь она еще раз полдничала, когда Мариан возвращалась из школы.

— Значит, вы знали об этом!

— О чем?

— Что она будет есть джем в десять часов? Вы знали, какова смертельная доза стрихнина? Два сантиграмма. Вам, без сомнения, было известно, что яд начинает действовать через десять-пятнадцать минут и начинаются первые конвульсии. Где вы были в десять часов?

— Я выходил от брата.

— Ваша жена лежала в это время на полу в кухне и оставалась там без помощи, пока не пришла из школы ваша дочь, у которой уроки заканчиваются в четыре. То есть она агонизировала в течение шести часов, прежде чем ей пришли на помощь. Не правда ли, все было хорошо организовано?