Алексей Травин - Тигровая балка

Все выступление Сангинова коммунисты прослушали на одном дыхании. Так смело и прямо правду о работе отдела давно уже никто не говорил. Когда Сангинов сказал последние фразы, все замерли, ожидая чего-то особенного. Председательствующий постучал карандашом по стакану и невпопад сказал:

— Тише, тише, товарищи, не мешайте, — хотя стояла мертвая тишина. Коммунисты настороженно молчали. Просить слова никто не решался.

Кабиров то бледнел, то краснел. Было видно, что он еле сдерживает гнев.

— Разрешите мне, — тяжело поднимаясь, не своим голосом попросил Кабиров. Начальник откашлялся, стараясь справиться с волнением. Этого с ним никогда не было — волноваться перед своими подчиненными. Это было не в привычках Кабирова.

— Мне очень жаль, но товарищ Сангинов открылся сегодня всем нам не с лучшей стороны. Да мы все замечали, что он непрочь похвалиться своими успехами, поставить себя выше товарищей по работе. А сейчас в его выступлении прозвучала уже и демагогия чистой воды! Не считаясь с фактами, толкуя их, как ему вздумается, товарищ Сангинов бросил тень на весь коллектив, что скрывается за его желанием опорочить своих товарищей по работе? Зачем понадобилось лейтенанту Сангинову вводить в заблуждение партийное собрание? Какие цели он преследует? Во всех он видит жуликов и мошенников. Дай ему волю, он, наверное, всех пересажает. Получается так, что мы все занимаемся только очковтирательством, а по-настоящему работает один Сангинов. А вы на самом деле, вы, лейтенант, пустозвон и бездельник. Девять месяцев возитесь с «шелковым делом», а конца и края не видно. Где ваши результаты? Почему вы о них не рассказали собранию? Да потому, что у вас нет никаких результатов. Вы зазнались. Думаете на прошлогодних благодарностях отыграться? Ничего не выйдет! Работать надо, а не болтать! Может, я говорю излишне резко, но, думаю, товарищи меня поймут правильно: мы обязаны дать принципиальный отпор демагогическим заявлениям Сангинова.

Голос начальника окреп и он добрых полчаса гвоздил оперуполномоченного, как будто обсуждали не работу парторганизации, а персональное дело Сангинова. Получалось так, что во всем виноват Вахоб.

Наконец Кабиров сел, вытирая платком вспотевшее лицо. Последние фразы он произнес уверенно и энергично, жестко оглядывая собравшихся. Желающих выступить не нашлось. Многие коммунисты одобрительно отнеслись к выступлению Сангинова, но они не знали существа и материалов дела, которое он вел. А начальник выдвинул против него серьезные обвинения.

Слово попросил инструктор райкома Наврузов, присутствовавший на собрании.

Кабиров, улыбаясь, с надеждой посмотрел на Наврузова, подумал:

«Этот должен меня поддержать. Ведь не раз плов вместе кушали и пиалки с коньячком осушали».

Но Кабиров ошибся. Наврузов недовольно поглядел на Кабирова и начал:

— Мне не понятно, почему Кабиров обрушился на Сапгинова. Чем вызван тон его выступления. Здесь надо разобраться и я уверен, что это под силу коммунистам отдела. В райкоме партии сложилось иное мнение о работе лейтенанта Сангинова. Нам кажется, Вахоб Сангинов прав. Пора усилить борьбу с крупными организованными хищениями. Всем памятно прошлогоднее «хлопковое дело». Разоблачение преступников принесло громадную пользу и не только в нашем районе. Приписки и хищения хлопка прекратились. Заслуга в этом принадлежит коммунисту Сангинову. Сейчас он расследует хищение шелка-сырца. Им выявлены нарушения технологии выращивания коконов, и райком уже принял необходимые меры.

Сангинова, как молодого работника, следовало бы похвалить за это, а Кабиров называет его бездельником. От начальника отдела я такой оценки работы коммуниста Сангинова не ожидал. Насколько мне известно, к расследованию этого дела с вниманием отнеслись в управлении милиции, там заинтересованы в его скорейшей реализации. Но сегодня на отчетно-выборном собрании речь должна идти не только и не столько о лейтенанте Сангинове, хотя и это не лишне, а о работе всего райотдела, о задачах, стоящих перед ним. Я думаю, что коммунисты выскажутся прямо и откровенно.

Кабиров растерялся. С недоумением смотрел на инструктора. Косился на коммунистов, проверял, какое впечатление на них произвела речь представителя райкома. Убедился — впечатление не в его пользу. Коммунисты не хотели встречаться с глазами начальника.

Сангинову было приятно слышать похвальный отзыв о своей работе от представителя райкома. В груди стало свободно. Он облегченно вздохнул, но все же подумал:

«Едва ли кто рискнет выступить, видя разгневанную физиономию начальника». Но правда, сказанная откровенно и смело, воодушевила людей.

После Наврузова выступил старшина Низамов. Слова милиционера прозвучали особенно убедительно.

— Правильно говорил товарищ Сангинов, что жулики у нас обнаглели. Не они нас боятся, а мы их. Недавно я задержал пьяного хулигана — завмага Дусматова. Его выпустил товарищ начальник без всякого наказания. На другой день Дусматов оскорбил меня при гражданах. Я не стал с ним больше связываться и не буду, потому что бесполезно. Снова выпустят. Дусматов земляк товарищу Кабирову. И так во многих делах товарищ начальник боится обидеть своих приятелей.

После старшины пошли выступать один за другим. Высказывали все, что наболело на душе за многие годы. Кабиров сидел насупившись, бледный, расстроенный...

Участковые уполномоченные говорили, что они превратились в разносчиков повесток. Их предложения по работе не поддерживаются, а на сигналы, которые они получают от граждан и передают начальнику, он не реагирует, видимо, боится, чтобы не увеличилось количество преступлений и его не стали ругать за рост преступности.

Список выступивших на партийном собрании был рекордным. Кандидатуру Кабирова впервые за долгие годы пе выдвинули для тайного голосования. Единодушно поддержали Сангинова. Его избрали в партийное бюро а затем и секретарем партийной организации.

Все, что произошло на собрании, для Кабирова было неожиданностью. Он считал, что все это подстроил Сангинов. О! Как он его сейчас ненавидел!

Как ни странно, а Мирзоахмедов был доволен результатами собрания. Его не огорчило то, что коммунисты наряду с Кабировым критиковали и его и не избрали в партбюро.

«Так и надо,— думал про себя участковый уполномоченный. — Какой я секретарь парторганизации, если не мог делать то, что подсказывала мне партийная совесть, а всегда шел на поводу у начальника».

Мирзоахмедов радовался той правде, которая восторжествовала на партийном собрании. В душе-то он всегда был сторонником этой правды, да высказать ее смелости не хватало. Вез сожаления он смотрел на растерянное лицо начальника.