Анатолий Безуглов - Хищники

– И все-таки, при каких обстоятельствах вы познакомились?– настаивала Дагурова.

– В мой погреб залез, сливки пил… Два раза.

– Значит, воровал?

– Вор весь кувшин унес бы,– сердито ответила Аделина.– Птица зерно клюет – ворует, да? Есть хочет! Закон жизни. Всем кушать надо.

«А шкурки, авдонинский бумажник? – вспомнила Ольга Арчиловна.– Ничего себе, закон жизни…»

Но вслух она этого не сказала. И спросила:

– Долго он у вас жил?

– Три недели… Корову пас… Потом ушел. Пришел через полмесяца. У него тело здоровое, а вот душу я собиралась вылечить. Собиралась, да не собралась. Пожил он еще неделю и совсем исчез.

– О себе что-нибудь рассказывал?

– Зачем? Сама вижу – тяжелая жизнь, а человек хороший.

– Ну хоть что-нибудь? Имя, сам откуда?

– Если человек хочет рассказать о себе – расскажет. Заставлять – очень плохое дело,– сурово посмотрела на следователя Кучумова.

– А вот мне приходится,– улыбнулась Ольга Арчиловна, пытаясь перевести разговор в более дружеское русло.

– У тебя служба такая,– не поддалась на удочку Аделина.

– Это верно… Когда он последний раз был у вас?

– Месяц не приходил.– Кучумова пытливо посмотрела на следователя и усмехнулась уголками губ: – Тебя интересует то воскресенье, когда убили Авдонина? Я скажу. Не был у меня Флейта. Не веришь?

– Хорошо. Не был.

Ольга Арчиловна замолчала, прикидывая, как вести себя дальше с этой странной женщиной.

Ей приходилось допрашивать умных людей – и преступников и свидетелей. С ними лучше всего было по-умному. Были и хитрые. Тут держи ухо востро, следи, где допрашиваемый сделает «петлю», как заяц. Иные прикидываются дурачками, а в голове здорово держат свою линию. Попадались и глупые. Тоже морока. Хотя такие чаще лезут на рожон. А вот Аделина… Ни под какие мерки она не подходила.

– Аделина Тимофеевна,– решила переменить тему Ольга Арчиловна,– у вас карабин есть?

Та неожиданно улыбнулась.

– Я дала Флейте винтарь – стреляй в Авдонина? Сама стрелять умею. Хорошо стреляю. В пятак попаду за сто метров.

«Кто же из нас ведет допрос?» – начала злиться Дагурова. Прежде всего на себя. Прямолинейность Аделины обескураживала. И приходилось сознавать, что нить разговора не у нее, следователя.

– Вы не ответили,– сказала Ольга Арчиловна спокойно.

– Нету у меня ружья. Лесником была – выдали. Потом сдала Лукичу.– Аделина помолчала. И, как показалось Дагуровой, с издевкой спросила: – Хочешь, чтобы я рассказала об Авдонине? Что между нами было?

– Ну раз вы желаете…

– Я вижу, тебя это давно интересует. Хороший или плохой Авдонин, говорить не буду. Память о человеке трогать нельзя.

Аделина вздохнула. А у Дагуровой в голове пронеслось: может, она сейчас еще о духах заговорит? Шаманка и есть шаманка.

Но тут же Ольга Арчиловна вспомнила поговорку древних: ты злишься – значит, не прав…

– Мне Авдонин ничего плохого не сделал,– продолжала Кучумова.– Я ему нравилась. Разве нехорошо, когда мужчине нравится кто-то?

– В общем-то ничего плохого,– подтвердила Ольга Арчиловна.

– Я сказала ему: у голубя ничего не может быть с ласточкой.

– А он?

– Сережки предлагал. Золотые. Но я любовь не продаю.– Аделина поднялась.– Теперь тебе все ясно?

«Далеко не все»,– подумала Ольга Арчиловна. А вслух сказала:

– Подождите. Закончу протокол.

Аделина опустилась на стул и сидела тихо, сложив руки на коленях, спокойно глядя в темное окно. Протокол читать не стала. Расписалась на каждой странице полной фамилией. Почерк у нее был детский, крупный.

Кучумова ушла. А в душе Ольги Арчиловны поселилась тревога. Пожалуй, впервые за свою хоть и недолгую практику Дагурова ощущала – она сегодня «проиграла» на допросе этой женщине. Но вот в чем? Ольга Арчиловна пока разобраться не могла. Что определенно, так это Аделина обладала какой-то силой и убежденностью. Но ведь бывает, что человек идет на преступление с ясным сознанием, думая, что творит доброе дело…

Дагурову потянуло на свежий воздух. Надев накомарник, она вышла из домика. И остановилась, пораженная величавостью и спокойствием ночной тайги. На фоне этой вечной молчаливой природы ей показались странными и ничтожными человеческая суета, заблуждения и страсти.

– Дышим? – послышался приятный грудной баритон Уралова, вышедшего на крыльцо.

– Красотища,– протянула следователь.

– Чудно! – подтвердил Родион.

– Как ваше лечение? – спросила Ольга Арчиловна, вспомнив, зачем приехал в заповедник артист из Москвы.

– Знаете, готов поверить – Аделина волшебница. Мне сегодня такой массаж сделала! Какие-то травы, мази… Я по-другому задвигался.

– Дай-то бог.

– Надеюсь.– Он вдруг с размаху хлопнул себя по лбу.– Почему в жизни не бывает полного счастья? Это комарье ест прямо заживо…

Ольга Арчиловна поехала встречать Новожилова в аэропорт. Из вертолета он вышел бледным и измученным.

– Два вида транспорта не принимает душа,– признался виновато прокурор-криминалист.– Вертолет и бричку…

– На бричке не пришлось,– сочувственно улыбнулась Дагурова.

– Во время войны, да и после накатался.– Видя, что Ольга Арчиловна тянется к тяжелому ящику с видеомагнитофоном, он запротестовал: – Но это уж позвольте. Я сам.

Как только они уселись в милицейский «газик», Новожилов вынул из кармана сложенную газету и дал следователю. Это была их городская «Вечерка».

– На третьей полосе,– сказал Новожилов, уголком глаза наблюдая за Дагуровой.

Она развернула газету. Сразу бросилось: «Алло! «Скорая помощь»?» Фельетон.

Ольга Арчиловна прочла первую фразу. «Не секрет, что и врачи болеют. Но, увы, не всегда болезнями, которые может врачевать доктор…» Дальше автор живо описывал, как завоблздравотделом Груздев провел недавно время в заповеднике Кедровом с девушкой (ее фамилия названа не была). Припомнились и другие «подвиги» – как Груздев по звонку знакомых и друзей предоставлял в их распоряжение машину «Скорой помощи» для перевозки холодильников, переезда на дачу и так далее.

Фельетон был написан остро, образно.

– Лихо, а? – весело посмотрел на Дагурову прокурор-криминалист, когда она кончила читать.

– Оперативно отреагировали на представление,– сказала Ольга Арчиловна, отдавая газету Новожилову.

– Оставьте, это я специально для вас привез… А быстрота реакции – благодаря Батиной поддержке. Вокруг этого Груздева давно сгущались тучи, но гроза обходила его стороной.

– Кто же эти тучи разгонял?

– Находились… Советую сохранить. Ваша боевая реликвия.

– Да что вы, Аркадий Степанович,– отмахнулась Дагурова. Хотя, признаться, ее самолюбие было удовлетворено. И не только самолюбие. Пивное – восторжествовала справедливость.