Анатолий Манаков - На грани фола (Крутые аргументы)

Так вот, даже при первом незаметном взгляде на того старца вряд ли подметишь в его сверкающих, глубоко сидящих глазах следы скорби, тоски или гнева. Темные, опавшие усы над чуть припухшими влажными губами резко выделяются на фоне впалых щек, почти облысевшего черепа, покатистого лба и крупного римского носа, придающего выражению лица известную настороженность. Собственно, лишь это в темноте и видно. Все остальное укрыто черным плащом, правую полу которого он поддерживает рукой так, чтобы скрыть тонкие, костлявые пальцы.

Встав рядом с ним, можно почувствовать исходящий из-под плаща резкий запах, обычно сопровождающий людей с серьезным расстройством желудка и печени. От бренной плоти по ходу превращения её под землей в минеральную мумию пахнет, конечно, позабористей, только не надо думать, будто времена, о которых идет речь, к запахам относятся придирчиво: уровень тогдашней гигиены и санитарии настолько низок, что помои частенько выбрасывают из окон прямо на улицы, потому редко кто ворочает от запахов нос.

Преодолеем же в себе аллергическую податливость к запахам и, продолжая наблюдать за старцем, вспомним кое-что о нем, известное из заслуживающих доверия источников.

Прежде всего, перед нами выходец знатного испанского рода. В свои молодые годы он служил пажем у короля Кастилии Фердинанда Пятого Католика, слыл пылким и ловким покорителем дамских сердец, не раз наказывался за неподобающее поведение в отношениях со знатными замужними женщинами. Несколько остепенившись, идальго заступил на службу в войско короля Наварры, где отличался тонким, умелым обращением с солдатами, самоуверенностью, гордым и независимым нравом, отчаянной смелостью. Замечалась за ним и одна странность: он постоянно докучал офицеров своими невнятными рассказами о Пречистой Деве вперемежку с высокопарными призывами дать достойный отпор французским захватчикам. Задиристый капитан королевской рати жаждал подвигов, мечтал о воинской славе и совсем не думал стать монахом-отшельником.

Как все рыцари без страха и упрека, он видел себя справедливым стражем закона, преисполненным долгом чести. Потомственный дворянин-католик, разумеется, грешил, каялся, снова грешил, подобно детям тогдашней эпохи. Жизнь его шла своим чередом, пока при осаде французами крепости в Памплоне он не взобрался на бруствер со шпагой в одной руке и молитвенником в другой, сделав из себя прекрасную мишень для стрельбы. Осколками пушечного ядра ему раздробило ноги, и пришел он в сознание уже на операционном столе во французском плену. Кости сращивались плохо, одна стала короче, отчаянный вояка остался хромым на всю оставшуюся жизнь с постоянно ноющей болью в суставах. Мечты о воинской доблести на зависть всей Кастилии пришлось ему умерщвлять в себе и подбирать полем брани нечто иное.

В ту пору его соотечественник Эрнан Кортес почти завоевал Мексику, начав свою экспедицию со всего лишь пятью сотнями солдат, шестнадцатью всадниками и четырнадцатью пушками. В Европе во всю печатали книги по методу Гуттенберга, наперекор запрету римского первосвященника Коперник объявил о вращении Земли вокруг Солнца. Папа Римский грозил отлучением тем государствам, которые пытались избавиться от его духовного верховенства...

О чем мог мечтать стремившийся к подвигам хромой идальго? Его братья сражались за экспансию империи, родовитые предки никогда не унижали себя крестьянским трудом, торговлей, ростовщичеством и порочащими связями с мавританками или еврейками. В руках дворянина должны быть либо шпага, либо крест! Мысль же о посвящении себя служению Всевышнему пришла к нему в момент посещения его апостолом Петром, обещавшим свое покровительство, как раз в это время испанцу вправляли кости без наркоза и приходилось ему лежать в полубреду на ортопедической койке.

Подлечившись, отставной офицер-калека выдвинул своим жизненным кредо то, что на латинском звучит "Винсере се ипсум!" (Победи себя!) и принялся за написание "Духовных упражнений", или наставления как надо искать в себе силу воли, дабы одолеть дьявола и стать рыцарем дамы сердца, Святой Девы Марии. С непреклонной решимостью взялся он и учить своих друзей, о чем можно или нельзя говорить на исповеди. Тут-то шпики Святейшей Инквизиции и накрыли его своим невидимым колпаком, как подозрительной личности, готовой покушаться на незыблемые основы Римской Церкви. Только подумайте, этот доброхот-проповедник пытается учить Закону Божиему, по-своему трактовать понятие смертного греха! Монахи-доминиканцы не особо вникали в суть и первым делом ржавыми клещами вырвали у него вместе с гнилыми несколько здоровых зубов. Пусть не присваивает себе право отпущения грехов! На допросе ему дали понять, что он слишком усердно служит Деве Марии и забывает об Иисусе Сладчайшем. Ко всеобщему изумлению инквизиторов, идальго мастерски доказал отсутствие ереси в его толковании догматов христианства. К счастью для него, следователи не ведали о его тайных посещениях молелен мавров и ведении им богословских дискуссий с раввинами. Знай они об этом не отделаться бы ему только зубами.

Изнемогая от терзающей боли в ногах, закутавшись в подпоясанный веревкой задрипанный плащ, бродил нештатный проповедник по пыльным дорогам Испании, побирался Христа ради, укрощал в себе плотские страсти, часто оказывался на грани голодной смерти. Проповедовать без церковной лицензии было категорически запрещено, и, чтобы её получить, он отправился в Париж изучать богословие. Там, в одном из университетских колледжей Сарбонны, собрал вокруг себя единомышленников, учил их накапливать силы для будущего служения в рядах честного воинства Христова, совершенствовать свой собственный механизм оказания воздействия на людей. На двери комнаты студенческого общежития, где он проживал с друзьями, висело изображение Христа-Спасителя, отчего и называли их студенты "Обществом Иисуса".

Получил ли студент степень бакалавра богословия, с полной уверенностью сказать трудно. Доподлинно известно, что вернулся он на родину, недолго пребывал в своем родовом замке к югу от Сан-Себастьяна и, будучи последним, тринадцатым ребенком в семье, отказался от права наследования. Позднее совершил рискованную паломническую миссию через кишевшее пиратами Средиземное море в святую землю Иерусалима. В Испанию уже не возвращался и перебрался в Рим. Не прошло и двух лет, как он закрепил за собой славу проповедника-эксперта по раскрытию самых запутанных козней дьявола и благодаря поддержке нужных людей в нужный момент удостоился от Папы Римского благословения на создание под тиарой католического первосвященника нового ордена нищенствующих монахов под названием "Общество Иисуса".