Э. Хартли - Прожорливое время

— Давай выкладывай, — сказал Томас, переходя на крик, поскольку мимо прокатилась тяжелая фура, гудя клаксоном.

— Я прочитала книгу о некоем графе Оксфордском, жившем в семнадцатом веке, — начала Дебора. — Эдварде де Вере. В те дни он считался самым вероятным кандидатом на авторство пьес Шекспира. Его сторонники называют себя оксфордианцами.

— Верно.

— Ты ведь у нас поклонник «Западного крыла», так? — спросила Дебора.

— Что?

— Фильм «Западное крыло». Мартин Шин. Ты его смотрел, когда я навещала тебя в больнице.

— Ну да. Точно.

— Что ты подумал бы, если бы я сказана, что человек, который написал сценарий…

— Аарон Соркин, — перебил ее Томас.

— Совершенно верно, Аарон Соркин, — согласилась Дебора. — Так вот, он якобы просто не мог придумать такой сюжет, потому что никогда даже близко не подходил к Белому дому и не имел никакого опыта в политике и юриспруденции? Допустим, я конкретно продемонстрировала бы, что многие эпизоды, вроде бы написанные им, показывают реальные события. В них принимали участие настоящие люди, которых Соркин просто не мог знать, представители администрации Ричарда Никсона?

Томас крепче прижал телефон к уху и спросил:

— Так кто же написал все это?

— Единственный человек, который обладал нужными связями, знал, как работает правительство, подноготную всех тех, кто выведен в сценарии, это бывший президент Ричард Никсон собственной персоной.

— Подожди! К тому времени как телесериал вышел в эфир, Никсона уже не было в живых.

— Вот в чем гениальный ход. Никсон не мог допустить, чтобы стало известно о его контактах с телевидением, особенно потому, что он собирался раскрыть правду о своих бывших коллегах, поэтому сценарий был написан тайно. Он получил гонорар вперед, но в контракте было четко прописано, что сериал сможет выйти в эфир только после его смерти.

— Но… — Томас тряхнул головой. — Извини. Это просто безумие.

— Совершенно верно, — согласилась Дебора. — Но примерно таковы доводы оксфордианцев относительно авторства Шекспира. За всем этим стоит плохое знание истории, оригинальных текстов, высокомерие, бредовые теории заговоров и желание заявить о себе. На мой взгляд, тут нет ни крупицы здравого смысла, и я не думаю, что одна-единственная новая пьеса могла бы что-либо изменить.

— Так говорил твой преподаватель литературы?

— Он воспользовался другой аналогией, но суть была той же самой.

— Очень хорошо, — сказал Томас, поражаясь, как все встает на свои места.

— В течение многих лет я могла оттачивать эту историю на спонсорах музея, — заметила Дебора.

— Спасибо, — поблагодарил ее Томас. — Ты мне очень помогла. Послушай, извини, но мне нужно бежать.

— Держи меня в курсе, — напутствовала его Дебора. — Я имею в виду, насчет другого.

— Обязательно. Мы с Куми встречаемся в Англии. Она прилетает ко мне. Сама так решила.

— Вот и отлично. Ладно, пожелай мне удачи.

— В чем?

— В этих раскопках. Сегодня я последний день играю роль экскурсовода. Завтра нам предстоит завершить изучение места, после чего мы начнем копать. Очень скоро выяснится, смыслю ли я хоть что-нибудь в том, чем занимаюсь.

— У тебя все будет замечательно.

— Будем надеяться. Ладно, пока. Да, Томас!..

— Что?

— Береги себя, хорошо?

— Хорошо.

Окончив разговор, Найт поехал на железнодорожный вокзал, где выяснил, что с предыдущим поездом произошла какая-то заминка, повлекшая за собой серьезные задержки в расписании. Если он не готов ждать целые сутки, ему лучше переправиться на пароме в Дувр и уже оттуда добираться в Лондон на поезде. Томас ругался, извергал проклятия, но на кассира это не произвело никакого впечатления.

— Мсье, тут я ничего не могу поделать. Так что выбирайте. Ждать или садиться на паром. Что вы хотите?

Томас выбрал паром.

День был солнечный, и море оставалось настолько спокойным, что он едва ощущал качку. Найт ожидал увидеть что-нибудь небольшое, но это был огромный паром, куда машины заезжали своим ходом. На борту находились сотни пассажиров. Повсюду резвились ребятишки, бегали по палубам и толпились вокруг игровых приставок, которые пищали и мигали лампочками. Оравы порозовевших на солнце англичан, увешанных сумками с вином и сыром, стояли в очередях в магазины беспошлинной торговли. Паром казался чем-то средним между списанным круизным лайнером и второразрядным торговым центром. Томас, усталый и раздраженный, бежал от всего этого по металлическим трапам, через массивные двери, пока наконец не оказался на верхней палубе.

Вдохнув полной грудью морской воздух, он несколько успокоился и направился на нос судна. Там не было ни души. Над головой с криками кружили чайки, паря в порывах на удивление сильного ветра, и Найт ощутил в воздухе привкус соли. Было довольно прохладно, но Томас не представлял себе, как у кого-то могло возникнуть желание оставаться в трюме. Паром только вышел из порта, а впереди уже виднелись белые скалы английского берега. Все путешествие составляло чуть больше двадцати миль.

Найт подумал, как же странно, что такое небольшое расстояние могло обеспечить столь значительное различие в языке и обычаях, создать заметную отчужденность. Американцу, для которого значительно большие расстояния создают отличия лишь в нюансах, это было странно вдвойне. Томас подумал о маленьких американских городах, разбросанных по Югу и Среднему Западу, с одинаковыми торговыми центрами и «Макдоналдсами», и у него мелькнула мысль, что когда-нибудь отличия вообще сотрутся полностью. В Европе расползающаяся урбанизация вынуждена была обходить стороной хотя бы древние замки и церкви. В Штатах же это была самая настоящая болезнь, которая распространялась по всей стране, заражая все вокруг, пожирая подобно…

Раковой опухоли?

Порыв ветра прогнал эту мысль. Томас повернулся и увидел одинокую фигуру, медленно идущую вдоль леерного ограждения. Это была Джулия Макбрайд.

Она его не видела. Томас был в этом уверен, но больше ничего не мог сказать. Быстро пройдя по палубе, он юркнул в первую попавшуюся дверь.

— Прошу прощения, сэр, но это закрытый клуб. Пропуск у вас с собой?

Какое-то мгновение Найт не обращал внимания на служительницу, наблюдая в иллюминатор, как Джулия прошла мимо, даже не взглянув в его сторону.

— Наверное, я забыл его в машине, — сказал он.

— Боюсь, без пропуска вам здесь оставаться нельзя, — заявила англичанка лет тридцати с жесткими, воинственными глазами.

На ней был кричащий форменный костюм. Обилие косметики придавало ей сходство с манекеном в витрине, а в черных волосах сверкали золотистые пряди.

— Хорошо, — согласился Томас. — Вы можете подождать одну секунду? Кажется, меня укачало.