Сергей Черняев - Брат Солнца

- В общем, стреляли по бутылкам, - рассказывал Костька зашедшему к нему в гости Бусыгину, - заехали от реки. Там от дороги к косе можно проехать, а потом – по косе – к оврагу. Встали напротив оврага – где он к реке открывается. Там еще песок весной намывает…

- Знаю, – сказал Бусыгин.

- Стреляли в овраг, вот сюда, - Кашин развернул сложенный вчетверо тетрадный листок со схемой и показал место.

- Константин, слово «овраг» начинается с буквы «О».

- Да? – удивился Костька и в задумчивости пошевелил губами. - Да нет, откуда! - С «А».

Анатолий Михайлович засмеялся.

- Ладно, уж не буду тебя переучивать. Много наследили?

- Не очень. Разложились, похоже, на машине, а мишени, бутылки то есть, – под обрыв на кочки поставили. Пули в песок ушли. Я все на плане нарисовал.

- Расстояние до бутылок какое?

- Метров, может, десять или двенадцать.

- Часто попадали?

- Кто ж его знает? С десяток бутылок разбито.

- Фотографии есть?

Кашин подошел к вешалке, достал из куртки недорогую мыльницу и передал ее Анатолию Михайловичу. Тот взял ее и стал рассматривать фотографии, иногда укрупняя детали. Кашин, что было нехарактерно для него, нервничал и покусывал губу.

- Фотограф из тебя, Костя, - не очень, - сказал, наконец, Бусыгин, - половина снимков не в фокусе.

- Какой есть.

- Да уж ладно… А никаких других следов там не было?

Вот тут-то и стал ясно, почему так нервничал Костька.

- Что хочешь, Михалыч, со мной делай, я в ваших делах ничего не понимаю…

- Ну?

- Был там след. Кто-то ходил, смотрел, бутылки сбросил.

- Может, это Брезгуновы?

- Может… Но эти все от машины к бутылкам ходили, да и то раза два или три, а этот след – из-под обрыва, с тропинки, - там тропинка поверху идет. Ты последние фотографии посмотри.

- Да, – после долгой паузы сказал Бусыгин, - кто-то ходил… Вроде бы в тот же день…

- Вот-вот, - я и думаю, - за день до этого смысла на то место ходить не было. А на следующий, после дождя, – следы эти посвежее бы были, не такие оплывыши.

- Константин, - ты гений, - сказал Анатолий Михайлович, - что ж ты раньше по дачам лазил, а не в школе учился? Глядишь, следователем бы стал.

- Ага. А потом бы - в отставку?

Бусыгин усмехнулся.

- Ну, это - как бы жизнь повернулась… Что еще про следы скажешь?

- А что? Следы – как следы.

- На маршрут посмотри.

- Чего?… К мишеням маршрут…

- А выворот видишь какой?

- Чего?

- Ну, как песок из следа выволакивался.

- Как-как - по-разному выволакивается.

- Вот. Подумай над этим. А в деревне как?

- В деревне тишина. Молчат все. Нарезное оружие есть только у Глухова, бывшего егеря.

- Это который?

- Это мужик седой такой, на военного похож, через прогон от Брезгуновых живет.

- Эх, е-мое! Через прогон?

- Ну да.

- Вот это история… А на бревнах он не сидел, когда следователи приезжали?

- Нет, он, говорят, еще две недели назад в Ухту на Печору уехал.

- Куда?

- В Ухту.

- Что это его понесло?

- У него там брат живет, только не в самой Ухте, а на Печоре, в поселке каком-то. Глухов в Ухту ездит, а брат на вертолете, что ли, к нему прилетает. Рыбы там красной, налима, морошки привозит, шкурок дает. А Глухов – наших ягод, фрукты, орехи, ну и товары всякие… Потом гуляют, само собой.

- Да… А как добирается?

- На машине.

- А! «Нива»-то там стоит всегда! Видел… Он не вернулся еще?

- Нет.

- Любопытно… А лесопильщику он кто?

- Да почти никто. Дай Бог, дядя какой-нибудь троюродный…

- То есть, вроде того, отец Николая Глухова – его троюродный брат.

- Ну да, наподобие…

- Любопытно, – Бусыгин достал свою записную книжку и стал записывать. Потом остановился, посмотрел на Костьку застывшими глазами и спросил:

- А зовут его как?

- Старика-то? Матвей… Васильич.

- Балда я стал, Костя, - сказал Анатолий Михайлович. - Имя забыл спросить! Надо же…

Наконец он кончил записывать и вспомнил, что это еще не все:

- Про оружие узнавал?

- Ну, Михалыч, Луговое большое… Вон у участкового ствол; тракторист бывший… Еще этот… Васюгин, что ли, - охотник…

- Да… Если бы тут в лицензионном комитете кого спросить… Но это, считай, местным следователям дорогу перейти… Ты пока поузнавай еще… Особенно если родственник есть в Трешкино или, может, в Старом Селе. Работа, конечно, нудная. Но если есть желание, - помоги.

- Ну, че там, говорил же - помогу… Ты ж мне помог…

- Ну, тогда давай. Работа большая. Список напиши сначала, а потом уже ходи по списку, выясняй. Только аккуратно. Скажи, может, что сам охотой хочешь заняться, - на кабана там, или медведя, - вот и интересуешься – какое ружье, что там и как... Они друг друга наверняка знают – и сами тебе подскажут, если про кого-то не знаешь или забудешь. Сам лишних вопросов не задавай, особенно про людей – только про оружие. Больше слушай. Ну а там… информация накопится – будем мозговать. А пока… Машина на ходу?

- На ходу.

- Закинь-ка меня в Трешкино, с Вереницыным потолковать…

Вот уже два часа как Артем вернулся в Трешкино, а история с выпавшими челюстями все еще мучала его. Все таки это было нечто, – пьяный засыпает у районного автовокзала и теряет обе челюсти. Его несут домой. Племянник идет искать челюсти и находит только одну. И при этом – все – ерши!

Он дважды подходил к столу, но оба раза даже не открывал его. Ему казалось, что вот-вот что-то наклюнется, но он быстро терял нить, которая вела в нужном направлении. То рассказ получался слишком криминальным, то слишком сентиментальным, то все персонажи оказывались мужиками, и надо было придумывать женщин и роли для этих женщин. Придумывались женщины, – и половина наработанного до этого оказывалась лишней.

Потом он сообразил, что еще не ел. Он сварил себе пакетный суп, снова превратив его в пересоленную кашу, и употребил с большим количеством хлеба. После этого ему захотелось пить – и какое-то время ни о чем другом кроме воды он не мог и думать. Но когда пожар во рту был залит, ему снова в голову пришла здравая, как показалось, мысль – попробовать изобрести особу женского пола, - но не жену или любовницу, а, скажем, внучку… Артем стал заново перебирать все, что напридумывал до этого, - и кое-что показалось интересным. Он в задумчивости засмотрелся через окна веранды на хмурое, с просветами, небо, которое не решалось ни пролить дождь, ни показать Старосельскому району солнце. Небо непрерывно менялось и, одновременно, оставалось прежним. Это завораживало. Все мысли о рассказе куда-то ушли, а потом явились вдруг разом, посвежевшие и взывающие к перу и бумаге. Он быстро прошел в зал, но, как только он открыл стол, вся конструкция рухнула – он нашел в ней ошибку - персонажи дублировали друг друга. Один из них уж совсем был лишним, хотя и участвовал в сюжете.