Сергей Черняев - Брат Солнца

«Ну вот! - огорчился он, - просто мучение какое-то…» И, как и в первый день, рухнул на родительскую кровать, - ужасно недовольный собой. Наверное, ему надо было выспаться. Он закрыл глаза… И в дверь постучали. Опять!

Это был Бусыгин.

Они снова сели за стол, и Артем рассказал все, что ему удалось увидеть и услышать в монтажной телеканала «Наш Край». Бусыгин слушал, почти не перебивая, и сделал в своей книжечке всего несколько записей. Когда Вереницын закончил, он убрал книжку в карман и внимательно посмотрел на своего «разведчика».

- Что, Артем, что-то случилось?

- Нет.

- А что с тобой?

- Да ничего.

- Нет, ты расскажи.

Тот долго отнекивался и, наконец, рассказал историю про мужика с потерявшейся челюстью и о том, что она никак не превратится в приличный литературный текст.

Бусыгин выслушал, улыбнулся и сказал:

- Чем только люди не мучаются…

Артем даже обиделся:

- Вы сами просили рассказать…

- Да я не смеюсь, Артем, - не обижайся, - я констатирую факт… Я понимаю… Работу ты свою любишь, а сейчас ее нет. Плюс в личной жизни пробоина – и ты ее литературой заделываешь…

- Это не так, – почти строго сказал Артем. – Это моя жизнь. Я по-другому не могу. Не из-за работы я писать научился, а, наоборот – пошел работать, чтобы хоть что-то писать… Есть девушка, нет девушки – я буду писать всегда.

- Ну, извини, извини… Знаешь что? А ты напиши детектив! Заодно, может, и денег заработаешь. Их всегда читали и читать будут.

- Ну… Не знаю… - задумался парень. – Это отдельная профессия, большая работа. А я – что увижу, то пою… Да и сюжета никакого нет.

- Как нет? – А наше дело? Трешкинское?

- Да о чем тут писать? Тут максимум рассказ. Стрельнул кто-то один раз в депутата, даже не убил.

- Что значит «даже»?

- В порядочном детективе нужно убийство, а еще лучше - не меньше трех – закон жанра.

- Ну… тут я, конечно, помочь не могу… Я, так сказать, по другую сторону… А ты присочини чего-нибудь, - ты вон про Куканова три короба наплел!

- Да я как-то даже не думал…

- Да ты попробуй! А я тебе и материальчик подкину – я все ж кой-чего повидал!

Артем вроде бы немного ожил. Если будет какой-никакой материал, можно попробовать… Тем более он в этом деле не посторонний – ведь, кроме всего прочего, он в разведку сходить успел… Вот только сюжет… Куцый какой-то сюжет – один выстрел мимо депутата…

- А то я тебе еще и похлеще историю подброшу… - наседал Бусыгин, – чистая Агата Кристи.

- Какую?

- Было у нас лет восемь назад одно дело… - начал Бусыгин и взял паузу, как полагается хорошему рассказчику.

Но тут у него зазвонил мобильник.

- Да? – ответил он на звонок, и лицо у него стало серьезным. – Хорошо, сейчас. Заезжать не надо. Я уже в Трешкино.

- Брезгунов, – сообщил он Артему. – Что-то случилось. Но ты не волнуйся – еще поговорим! Если ненадолго – так я еще сегодня загляну – ничего?

- Ничего.

Его встретил сам Иван Николаевич.

- Лена нервничает, - сообщил он, открывая дверь. - Нас вызвали в милицию, мы подписывали протоколы у следователей. Они ничего не сделали, только бумажки переписали.

- Это обычная процедура, бывает.

- Я тоже так подумал, но она ждет от них активных действий. Поговорите с ней, объясните ситуацию. Да и, в общем-то, хочется услышать о ваших успехах.

Они поднялись по лестнице и прошли в тот же самый зал, в котором состоялся их первый разговор.

Елена Григорьевна вышла из боковой комнаты. Она молча прошла по залу и села в кресло. Было видно, что она потратила сегодня много нервов. Ей хотелось взорваться, разразиться праведным гневом, но эмоций уже не осталось. Где-то кому-то она все уже высказала.

- Садитесь, - предложил Брезгунов.

Бусыгин на этот раз был в джинсах и потому сесть не постеснялся.

- Анатолий Михайлович, - тихим срывающимся голосом сказала Елена Григорьевна, - ну как же так можно? Почему у нас все так?

- Не хотелось бы это обсуждать, Елена Григорьевна… Уж как есть… А что все-таки случилось?

- Вчера ему позвонили из милиции. Я взяла трубку. Это была женщина-следователь. Сказала, что ведет наше дело. Я ей попыталась объяснить, что она не может его вести, потому что его уже ведут двое следователей-мужчин. Она стала говорить про какое-то дознание – и будто бы все, что делали те следователи – это не следствие! У меня просто голова пошла кругом! Ладно. Пусть будет так. Она сказала, что сегодня утром мы должны приехать, чтобы подписать протокол. Мы…

Она остановилась, будто потеряв дар речи. Через пять-семь секунд она взяла себя в руки и продолжила:

- Мы приехали в райотдел, нашли ее комнату, а она была закрыта! Везде сидели следователи, а ее – не было!

- Она просто забыла, - сказал Иван Николаевич.

- Забыла? – встрепенулась Елена Григорьевна. – Наивный дурак! В тебя стреляли, а милиция ничего не расследует! Они прикрывают убийц!

- Лена, не надо… - попытался успокоить ее Брезгунов, - я уже разговаривал с…

- С кем ты разговаривал? Нас уже сбросили! Ты понял? Тебя убрали! Тебя больше нет! Ты ничего не понимаешь! А эти издевки? – она вдруг повернулась к Бусыгину и заговорила неожиданно спокойным выдержанным тоном. – Это невыносимо!

- Какие издевки? – спросил Анатолий Михайлович, отводя от нее взгляд. – Иван Николаевич, давайте лучше вы, только по порядку.

- Ну, этой следовательнице позвонили. Оказалось, что она забыла, что пригласила нас и поменялась сменами. Она пришла через двадцать минут.

- Сейчас - через двадцать! – Через тридцать! – закричала Брезгунова и тут же сбавила тон: – нет… Это специально… Специально… Они всегда так – постепенно, незаметно, намеками… А потом – раз – и ты уже вне игры.

Бусыгин только вздохнул.

- Дальше.

- Дальше оказалось, что готов только протокол Володиного допроса; ее и мой протокол следователь набирала при нас из объяснительных.

- Из объяснений, - поправил Бусыгин.

- Да. Когда она дала нам прочитать эти протоколы…

- Якобы протоколы! Якобы нашего допроса! – Добавила Елена Григорьевна. – И она написала, что у меня среднее образование!

- Ну и еще много ошибок там было, - добавил Иван Николаевич, – у меня, например, было трое разных инициалов – И.Н., Н.И. и Н.М.

Елена Григорьевна засмеялась таким неестественным смехом, что Бусыгину на минуту стало не по себе. Ему сильно захотелось вернуть десять тысяч аванса и попрощаться с «клиентами». Но когда она замолчала, он спокойно произнес:

- Елена Григорьевна… Можете мне верить или не верить, но все это по нынешним временам – обычная практика.

- Обычная?

- А что вы хотите? У следователей процентов семьдесят работы – оформление бумаг. Вот они и оптимизируют процесс. Объяснение пишется на ходу, по горячим следам, не до каллиграфии, поэтому и возникают ошибки. Главное – суть преступления, обстоятельства, свидетели, пострадавшие, предположения о личности преступника. Это ведь было записано?