Сергей Черняев - Брат Солнца

Сначала не спалось. Лезли в голову все те же мысли про работу, Алевтину, про поездку сюда. Но постепенно голова тяжелела и Артем все дальше и дальше проваливался в уютную мягкую черноту.

Но только-только он обмяк, в дверь постучали.

- Хозяева! – послышался далекий во сне высокий старушечий голос. Артем поднялся и вышел в сени и открыл дверь.

Это была соседка – баба Маша. За шесть лет она как будто бы и не изменилась. Да и раньше ему казалось, что он растет, а баба Маша – вечная, - всегда одна и та же, - в темной юбке, теплых шерстяных колготках, в зеленой или малиновой кофте (их у бабы Маши было две), а по холоду – еще и в толстой телогрейке; и всегда – в белом платке.

- А-а! Здравствуй, студент! – заулыбалась соседка. - А я думала, хозяин приехал. Почему, думаю, без машины-то?

- Да я уже давно не студент, баб Маш, - так же, улыбаясь, сказал Артем. - Здравствуйте.

- Вон как! А я и забыла… Говорил отец-то, говорил… На телевидении работаешь. Отдохнуть?

- Да… Пора и отдохнуть…

- Не женился?

Артем помотал головой.

- Что же вы, молодые, все холостые ходите? Грех ведь один!

- Грех, баб Маш, грех! Невест подходящих нет, все с запросами.

- А-а! С запросами! А ты как хотел? Запрос должен быть!

- Да мне бы попроще… Ну, может, чтоб книжки читала…

- Ну! Книжки! Ты сам, я гляжу, с запросами! – засмеялась баба Маша. – Отец-то здоров? Мать как?

- Спасибо, здоровы… Да они вроде недавно были? У вас тут как дела? Магазин работает?

- Работает… Через день.

- Молоком торгуете?

- Какое там! На корову сил нет…

- Может, в деревне кто?

- Никого, последнюю корову еще прошлой зимой зарезали. Козушка у меня вон бегает. Хочешь – козьим угощу.

- Козье не пробовал… Может, сначала на пробу стаканчик?

- Принесу. Сам-то надолго?

- Недельку поживу, может, две…

Они помолчали минуту, не находя новых тем для разговора, и баба Маша уже собралась было уходить, как Артем вспомнил свое неприятное ощущение от деревенской улицы и сказал:

- Разруха у вас тут, баба Маша…

- Конечно, разруха, - кому мы тут нужны… - ответила она и стала пересказывать ему все деревенские новости последних лет, которые сводились к двум тенденциям: местные умирают или уезжают, а городские скупают дома и живут на свой лад. Но были и исключения.

- Лесопилка у нас тут теперь. Проезжал, не видел разве?

- Нет.

- С дороги видать. Где въезд на болота знаешь?

Артем кивнул.

- Вот там они. Весь лес из-за болот посвозили, скоро вон за дорогой пилить начнут. Хозяин-то кто – знаешь?

- Кто?

- Глухов Колька, сосед мой. Ну да какой он теперь сосед? В Старом Селе живет да на лесопилку заезжает. Даже в дом родительский не заглянет. Сын вот – бывает, с приятелями. Выпьют, покуролесят денек – и назад.

- Хулиганят?

- Да нет, не очень. Шумят… Поорут, музыку включат… А так – на охоту ездят, на рыбалку, давно вот что-то не было… А вот хулиганят, - знаешь кто?

- Кто?

- Снегиревы, - на том конце живут. То баба у них орет пьяная, как ножом режут, то отец сына бьет, то сын отца. А уж если к ним гости какие приедут!.. Уж и милицию вызывали…

- Господи, тихо-то как тут у вас! – еще раз, вслушавшись в тишину, поразился Артем.

- Ну! Где тихо! – воскликнула баба Маша. - Дорога шумит, машины по деревне ездят, лесопилку вечером слыхать, - круглые сутки работает… Вот раньше была тишина!

- Да с городом-то и не сравнить, баб Маш! А уж на работе… Сколько там не был, а до сих пор в ушах жужжит…

- Жужжит? – с сомнением посмотрела на молодого парня соседка и продолжила излагать деревенские новости. – А еще – депутат у нас тут отстроился, Брезгунов.

- Депутат? Брезгунов? – удивился Артем. – Не знаю такого.

- Это наш, местный… в районе заседает… У нас как выборы – так в каждой газете его печатают. Сходи, посмотри на дом-то – большой!

- Кирпичный? – спросил Артем.

- Нет, из леса… Но большо-ой… Посмотри!

- Да ну его… Не пойду… Я на рыбалку лучше.

- Да вот он, сойди с крыльца-то.

Артем сошел с крыльца и посмотрел в сторону, куда указывала баба Маша. А смотреть надо было через огород, через все задворки, за старицу – на другой конец деревни. Один из домов там действительно выделялся своей величиной. Это был двухэтажный бревенчатый коттедж. Видно было, что строили его местные Старосельские мастера – добротно, но простовато, без современных изощрений. По крайней мере, снаружи.

- Ну, баб Маш… - протянул Артем, - разве это большой! У нас за городом знаете, какие строят? Три-четыре этажа, из стекла, кирпича и бетона – дворцы!

- Да-а? А у нас и этот – дворец.

И снова оба потеряли нить разговора. Артем стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на дом местного депутата, а баба Маша поправляла платок. Наконец она убедилась, что он занял нужное положение на голове и сказала:

- Ну вот, Артем… - и он понял, что она прощается, - одни мы тут с тобой, на этом конце… Заходи, если скучно будет, - покалякаем… Или в магазине, может, встретимся…

Баба Маша ушла, а Артем решил послоняться немного по участку. Обошел баню, вишни, крыжовник, яблони. Родители участком особенно не занимались. Посадили сразу деревья, кусты. Урожай употребляли по мере созревания или раздавали. Редко-редко делали компоты или варенья. Мать сажала многолетние цветы – так, чтобы было пышно и красиво, - и чтобы не надо было много ухаживать. Все они теперь отцвели – и лилии, и пионы, и ирисы. Еще отец косил траву. Причем принципиально – косой. Косить учился у соседа, покойного теперь мужа бабы Маши. Ученик он был дотошный, все хотел узнать больше, чем знал учитель. Косу настраивал как скрипку, все что-то подстукивал, подтачивал. Косил творчески, ожидая вдохновения. Когда оно приходило и не уходило во время косьбы, он любил говорить: «Толстой пахал, а я – кошу».

Следы этой отцовской деятельности были видны по всему участку, - везде торчали короткие остья травы. Это был, конечно, не английский газон, но участок выглядел аккуратно. А отец теперь не появится тут, наверное, до октября…

А что это – большое и белое - просвечивает сквозь крону последней яблони? Артем обошел дерево и увидел на угловом столбе ограды старый, местами ржавый, эмалированный таз. Кто бы мог его здесь повесить? Бывший боец невидимого телевизионного фронта повертел таз в руках и повесил его обратно. «Черт с ним, пусть висит… Наверно, обронил кто-то на дороге, когда стирать ходил на старицу… Заберут, если надо»

Он развернулся и пошел к дому. Его снова стало клонить в сон. Не иначе, это выветривались из него ночные монтажи и утренние эфиры… В городе такой постоянной сонливости не было. Город и работа задавали ритм, дергали за ниточки, чтобы не заснул на боевом посту. Потеряв эту подпитку, Артем только теперь, в деревне, почувствовал, как же он чудовищно устал, измотался за свой, небольшой пока, трудовой стаж. «Нет, спать и еще раз спать!» - Твердо решил он и в этот момент сообразил, что подошел к крыльцу и не может на него зайти, потому что на крыльце сидит человек и смотрит на него, Артема, в упор.