Сергей Черняев - Брат Солнца

- Работаем, - пожав плечами, сказал Артем.

И они заработали. Артем отошел чуть в сторону, стал смотреть на работников. Вот этот самый Анатолий Михайлович отправил столб в яму и выровнял по вертикали. Костька стал ямку присыпать. Артем вдруг поймал себя на мысли, что что-то в этих работниках было не так. Они работали молча, обмениваясь только иногда короткими глаголами в повелительном наклонении, местоимениями и междометьями. Однако даже по такому сильно сокращенному варианту родного языка Артем постепенно понял, что главный-то у них не пройдошистый Костька с тремя наколками, а как раз наоборот – флегматичный «Михалыч». На вид «дяде Толе» было где-то чуть за пятьдесят, он был крепкий, рыжеватый, лысоватый, носил камуфляжную робу и дешевые кроссовки, купленные никак не дальше Старого Села и ни в коем случае не в Торговом центре, - а, почти наверняка, на толкучке за площадью, - с колес у какого-нибудь левого офени. Вроде бы так выглядела в этих краях половина мужиков, но Анатолий Михайлович был какой-то другой. Умное и жесткое временами лицо? Вроде бы и такие попадаются. Но он выделился бы в любой толпе чем-то, что Артем сразу объяснить не мог. И только потом, послушав и посмотрев на их переговоры между собой, он понял, что «Михалыч» необычайно внимателен к тому, что делает и думает другой человек, цепляется взглядом за его лицо, руки, позу - и все время оценивает его состояние и предугадывает поступки. Пара взглядов, брошенных в сторону Артема, были пронизывающими как рентген, причем в этом не было никакой позы, в этом было что-то спокойное, похожее на привычку. И теперь было совершенно ясно, что это не «новый русский предприниматель» привез работягу, а совсем наоброт, - авторитетный товарищ послал к нему вчера переговорщика, - да еще предусмотрительно, задолго до этого снял мерки с забора и с ворот. От всех этих соображений Артему снова стало не по себе. Ведь никто не любит, когда кто-то знает о нем все, и при этом как будто тянет за веревочки, - потому что приходится в ответ шевелить ручками и ножками…

Пока Артем настороженно думал о том, кто же такой этот Анатолий Михайлович, на горизонте появился Куканов и нетвердыми шагами быстро вымерял расстояние от этого самого горизонта до Вереницинского участка. Сразу было видно, что белый свет ему был не мил. Он быстро пожал руки мужикам, перекинулся с ними привычным «Здоров»-«Здоров», а потом, не глядя на руку, протянутую ему Артемом, прошел мимо и направился прямо в дом.

- Эй! Куда? Куда? – забеспокоился Артем и попытался остановить Куканова, но тот только отмахнулся и продолжил движение к давно, - еще дома, - намеченной цели.

- Оставь его, - сказал «дядя Толя», - чудило он. Сейчас отчубучит чего-нибудь, - только посмеешься.

- А чего ему надо в доме?

- Увидим.

Артем все-таки бросился за Кукановым в дом, но столкнулся с ним, уже выходящим обратно, на крыльце. В руках его была вчерашняя бутылка с самогонкой.

- Чужого не надо, - сказал Куканов.

- Что, Куканыч, на запах пришел? – спросил Костька у него, когда тот проходил мимо, но тот отмахнулся от Костьки так же, как минуту назад от Артема, и ушел как джентельмен, - не прощаясь.

- Ну вот, - сказал Артем, - только вчера в подарок принес… И еще курицу, - но курицу сразу забрал.

- Такие подарки в этих краях долго не живут, - усмехнулся Анатолий Михайлович. - А Куканыч у нас последнее время напропалую гуляет.

- А он всегда такой… веселый? – спросил Артем.

- При мне всегда был… Да я недавно тут…

- Дядя Витя у нас – да, всегда с юмором был, - сказал Костька. - говорят только, что после армии его вообще заносить стало. То он, понимаешь, бомжевать уходит, то в США эмигрирует, то он – агент ФСБ, то колдун наследный, а то еще чего. И все такие спектакли отряжает, что только диву даешься…

- Ты, хозяин, вот что, – сказал «Михалыч». - Иди своими делами занимайся, мы тут управимся – скажем, - чего тут понапрасну стоять.

- Ага, – согласился Артем. Ему на самом деле было неловко, - он не понимал, что ему делать с этими людьми, которые явно лучше него все знают, - и уж если обманут, - так он не поймет. Поэтому он с облегчением развернулся и ушел в дом.

Дома он сначала включил, было, телевизор, но, пощелкав по каналам, понял, что телевизор его теперь совершенно не занимает. Все там теперь кажется дерганым, нервным и лживым, - а ему сейчас нужно расслабиться, никого не видеть и плыть по течению…

По течению… А ведь он собирался ходить на рыбалку… Не закатиться ли на Юрму на день? Чтобы, как раз, никого не видеть?

И он стал собираться: вытащил из чулана старый, еще советский, туристический рюкзак, небольшой тент, рыболовный костюм, сапоги, котелок, удочки; взял в кухонном буфете пару пакетных супов, чай в пакетиках, сахар, а из своих запасов – печенье и шоколад.

Через полчаса Артем был готов. Он вынес вещи на крыльцо и сел на ступеньках. Мужики уже приколотили пролеты к столбам и занимались створками. Через десять минут, когда Анатолий Михайлович, на глазах у «хозяина» убедился, что дверки открываются, закрываются и плотно прилегают друг к другу, а защелка защелкивается, Костька подошел к Артему и потребовал деньги - «как договаривались». Артем расплатился и они расстались.

День на Юрме прошел незаметно. Артем ушел далеко вниз по течению, туда, где уже ни лесопилку, ни дорогу почти не было слышно. Он закинул удочки – полудонки, и мелочь с ходу стала ощипывать у него червяков. Он то принимался ловить, то разводил костер, то просто валялся на тенте.

Иногда ему хотелось закричать: «Господи, как хорошо!» Но вокруг было тихо, - и он не хотел нарушать этой волшебной дикой тишины.

Где-то часа в четыре он сварил супы, по неопытности превратив их в пересоленную кашу; однако на свежем воздухе и с голоду он всю эту кашу съел. Потом запил все это сладким чаем, - и его склонило в сон.

Он заснул под открытым небом, как не засыпал уже лет десять, а, может и пятнадцать, - с того времени как прекратились их совместные с отцом походы на Юрму. Теперь он был один, - и это было хорошо, - ведь он теперь взрослый и сам себе голова, - только без девушки и без работы…

Проснулся он от далекого грома. Вокруг похолодало и потемнело. Ветер трепал волосы. Он проспал часа четыре. Посмотрев на небо, Артем понял – надо быстро идти домой. На юге по всему горизонту полыхали молнии. Начинал накрапывать дождик.

Он выпустил из садка рыбу – мелкую плотву и густерок, быстро покидал вещи в рюкзак и зашагал к деревне. В лесу было уже совсем темно. Когда он переходил по мостику через ручей, питавший старицу, стемнело уже и над деревней. Артем срезал дорогу и прошел к своему огороду по задворкам. Там он перемахнул через забор и собирался уже скрыться от набиравшего силу дождя в доме, как его остановил… таз. Ветер сорвал его со столба и тот валялся теперь в огороде. «Ordnung uber alles», - усмехнулся Артем и, невзирая на дождь и сгустившуюся темноту, повесил таз на место. Это совершенно ненужное сейчас действие сильно его развеселило. Он целый день делал, что хотел, безо всяких причинно-следственных связей и чувств корпоративной и какой-либо другой ответственности! Он шагал к дому и радовался жизни – ночью, под дождем! И тут ему разом пришло в голову не слово, – как это обычно бывало на работе, – а целое филологическое рассуждение! «Глагол, - сказал себе Артем, – это существительное!» Он на ходу рассмеялся и стал сам себе объяснять: «Зеленый – это прилагательное, холодно – наречие, десять – это числительное, а глагол – это существительное!» Артем снова засмеялся; он уже стоял на крыльце и отпирал дом. Он бросил рюкзак и удочки на веранде и прошел в горницу. Эх! Жалко, у него не было ноутбука! А компьютер остался дома. Ну, ничего. Здесь у отца в небольшом шкафчике хранились, на всякий случай, чистые тетради и бумага.