Артур Жейнов - Пилюля

Шакир оглянулся, пожал плечами.

– Так если бы раньше… Я уже объявил… Как же я теперь?..

– Ты расстроил наших гостей. Ты подставил наших лучших воинов. Откуда вы притащили этих зараз? – обратился к своей свите Метхум и, не дожидаясь ответа, подошел к краю трибуны. Встал так, чтобы его могли видеть все зрители, и обратился к ним:

– Римляне!

– Римляне! – во весь голос повторил за ним Шакир.

– Эти преступницы не заслуживают легкой смерти.

– Эти преступницы!..

– Их черная кровь не замарает чистых мечей, несущих возмездие.

– Подожди… подожди… – шептал Кубинец, когда она занесла для броска копье. Амазонка остановилась.

– Их черная кровь!..

– Я отзываю гладиаторов и отдаю наших врагов на суд природе.

– …на суд природе! – прокричал Шакир.

Возмущенный свист и восторженный многоголосый рев почти заглушили его слова. Мнение «римлян» разделилось, но решение было принято, и гладиаторы покинули арену. Вышедшие из ворот римские легионеры окружили кучку оставшихся в живых амазонок, отобрали у них оружие и развели пленниц в разные стороны.

Пока рабочие индусы сносили в повозки убитых и раненых воинов, амазонок расставили на платформах, ранее доставлявших из «царства мертвых» гладиаторов, вершивших правосудие. Но теперь платформы не ушли вниз, а обтесанными каменными глыбами выросли над ареной, подняв приговоренных на трехметровую высоту.

Кубинец, рассматривая верхние трибуны, сплюнул на затылок сидящему рядом ниже старику.

– Не угомонятся никак, твари узколобые. Чего еще придумали? – Он посмотрел на Рэма: – Скоро там твой штурм?

– Ты жив, пока живет Рим, – ответил тот.

– Можешь начинать. Я разрешаю.

– Хочешь знать, за что я тебя убью? – спросил Рэм.

– Мы так мило беседовали, – произнес Кубинец. – Ты так и не передумал?

– Думаешь, из-за этой истории с Сафроновым? Нет, Миша. Мы играем по одним правилам – тут не на что злиться. Переходить мне дорогу стало твоим хобби, но я не сержусь. Когда мне говорят: «Кубинец продал нам минометы, украденные в прошлом году с нашей же базы в Сомали», я тоже не сержусь. Это твой хлеб.

Балансировать между двумя силами, выкручиваться, видеть выгоду в проигрыше – я сам учил тебя этому.

– Чего ж тогда взъелся?

– Тридцать человек, Миша. Я доверял им больше чем себе. Четыре года спецподготовки. Мне до сих пор снятся их лица. Я слышу их голоса. Никто не вернулся. Ты предал родину, Миша. Обгоревшие останки твоих товарищей разбросало по дну Атлантики.

– Опять двадцать пять, – сказал Кубинец. – Я здесь при чем?

– Цереушники знали по этому делу больше нас. Пять лет назад кое-что из их архива попало ко мне. Ты не случайно не полетел на том самолете. Тебя купили, Миша.

Кубинец опустил голову, задумался.

– Вылет был тринадцатого, утром. Подготовка самолета и оборудования, как помнишь, была на мне. Десятого в одиннадцать ночи меня разбудил дежурный и сказал, что пришли новые механики. Документы у них были в порядке. Два часа они возились с шасси, потом доложили, что в таком состоянии самолет не полетит. В ту же ночь прилетела группа из Алжира. Сказали готовить на Кубу их самолет. Мне не понравилось то, что по документам решение приняли за два часа до того, как была обнаружена проблема с шасси. Я нашел тех механиков. Спросил в лоб: «По чьему указанию «завернули» мой самолет?» Они знать не знают. Ладно, думаю, выясним. А эти лимонадом меня угостили, ну я выпил. Жара. И подумать не мог. Вижу, нервничают, но чтоб такое. Через полчаса у меня обморок. Отравление. В больнице прихожу в себя, первая новость: самолет взорвался, комиссия выясняет причины. Получаю конверт с фотографией сестры, а на ней одно только слово: «Молчи». Требую срочно к себе членов комиссии. Через час сообщают: «Сестра с мужем разбились насмерть в ДТП». Кладу трубку, возвращаюсь в палату, на койке конверт, в нем фото матери и то же слово. Вся история. У меня дизентерия, и я ничего не знаю.

– За два дня до взрыва на твое имя был открыт счет, – не скрывая раздражения, произнес Рэм. – Положили тридцать тысяч. Что на это скажешь?

– Не густо, вот что скажу. Про счет не знаю. Кто-то заметал следы.

– Через семь лет ты снял эти деньги. Я видел запись с камеры канадского филиала «Bank of America».

– Тридцать тысяч. Я помню. Мне их заплатил Сивере. У него были неприятности. Два месяца охранял его тощую задницу. – Кубинец изменился в лице. Его осенила догадка. – Сивере? Вот, значит, кто меня подставил! Сивере взорвал самолет. А я спасал ему жизнь… Как не вовремя он сдох!

– Я тебе не верю, – делая паузы в словах, сказал Рэм.

– А мне плевать, – со злостью ответил Кубинец.

Поднимаясь, заскрежетали ворота. Из проема показались львиные и тигриные морды. От страшного звериного рыка зрители на трибунах притихли. Амазонки инстинктивно отступили к центру своих платформ. Они только теперь поняли, сколь ужасная участь им уготовлена. Голодные хищники, то и дело устраивая между собой свару, ворвались на арену. Глядя вверх, они кружили вокруг добычи, чуя чужой страх, становились на задние лапы, царапая передними высокие каменные глыбы.

Рывками, с небольшими интервалами, платформы одна за другой начали опускаться. Чтобы не свалиться с них, амазонкам приходилось приседать.

Один из камней сначала почти не двигался, а потом резко опустился на полметра. Девушка не устояла, упала на колени и откатилась к самому краю. Еще секунда – и когтистая лапа разорвала бы ей горло. Но она резко откатилась назад. Финал был предрешен. И это вопрос времени. Камень опустится еще на пару десятков сантиметров, и кто-то из хищников запрыгнет наверх.

Метхум наблюдал за казнью без особого интереса. Вдруг, вспомнив что-то, подозвал к себе Шакира.

– А где племянник этого?..

Шакир снизал плечами.

– Мы хотели его под занавес… Я подготовил особую речь. Вы останетесь довольны.

– Не надо.

– Справедливый, я хотел на вашем и его примерах сравнить благородство с подлостью. Когда вы оплачивали обучение одаренных детей, живущих за чертой бедности, он обворовывал контейнеры с медицинской гуманитарной помощью. За карточный долг он отдал своих сестер в сексуальное рабство, а когда узнал, что отец отказал ему в завещании…

– Не надо, – настойчиво повторил Метхум. – Бросай его прямо сейчас… На камень… С тем диким ставь его.

– С диким?.. Да, вы как всегда правы… Это будет зрелищно.

– Давай-давай, – поторопил Метхум. – И заканчивайте. Мы сегодня сильно потратились. – Он оглянулся, подозвал рукой стоящего за спиной седого индуса. – Почем нам стали эти брабансоны? Не помнишь? В другой раз бери вон тех с рыжими гривами: дохнут так же, но хоть жрут меньше. Как все дорожает! А рыба! Рыбаки нас точно дурят на весе. Купили приемщиков. Я знаю этих проходимцев. И мяса, смотрю, в этом месяце на десять тонн больше взяли… И дороже, да? О, боги! За что вы наказываете меня? – Он погрозил старику пальцем: – Смотри, узнаю, что хоть сто грамм украл, с живого срежу и гиенам скормлю.