Джакомо Ванненес - Лучшее прощение — месть

Но самой потрясающей находкой в досье Рубирозы был знаменитый список из пятисот имен, о котором столько шумела печать и который так заинтересовал общественное мнение Италии и Европы.

Одно время считалось даже, что этот список — плод фантазии ряда политиков, используемый ими в борьбе со своими противниками.

И вот он перед ними — тот самый список, ради которого заставили замолчать стольких людей: от банкиров до министров, похищенных и затем убитых, до простых пешек, устранение которых прошло незамеченным для печати, а, стало быть, и для общественного мнения.

В нем фигурировали крупные политики, промышленники, армейские чины, главари мафии — и все под собственными именами с указанием на подпольную кличку.

Отсутствовало только подлинное имя самого главного, обозначенного как «Великий Старец».

Из собранных материалов было совершенно очевидно, что речь шла о целой преступной организации международного масштаба, деятельность которой направлялась одним или несколькими лицами, скрывавшимися под названием «Великий Старец». Вполне возможно, что за этим именем стояла группа главных руководителей.

Все операции концентрировались, главным образом, вокруг ближневосточных стран и Швейцарии, где находился перевалочный пункт на пути наркотиков и оружия и которая в досье была обозначена как «сточная яма Европы».

Обнаружилось также, что многие рыболовецкие суда, захваченные сторожевыми катерами Каддафи, просто-напросто транспортировали оружие. Забрав груз и заполнив их трюмы наркотиками, после изнурительных дипломатических переговоров власти возвращали их стране принадлежности.

Печать, полиция и общественное мнение воспринимали это как обычные происки Ливии, не раз подтверждавшей свою враждебность Италии.

Смертью торговали в двух встречных направлениях. Из Италии вывозилось оружие, а другая сторона отправляла взамен наркотики, которые через мафиозную сеть распространялись, как масляное пятно, повсюду: на фабриках, в школах, в больницах…

Каждый раз, когда какой-нибудь механизм не срабатывал, в дело вступал один из списка пятисот, наиболее подходящий для данной операции, и без лишнего шума дело улаживалось.

Должна была, конечно, существовать и целая армия простых исполнителей, о которых в списке не говорилось.

Часть огромных доходов от этой торговли отчислялась в виде процентов или прямого финансирования различным партиям.

Легальные и нелегальные формы этих отчислений так варьировались, что было практически невозможно отделить одно от другого.

— Un veritable merdier, — произнес комиссар Брокар. — Un veritable merdier [44] Настоящее отхожее место (фр.). ,— повторил он, растирая в пальцах сигару так, что она превратилась в порошок.

Оба были потрясены неопровержимостью представленных доказательств и количеством громких политических имен, причастных к этому делу.

Даже если раввин из Маре тоже приложил руку к добыванию доказательств этих преступлений, все равно работа была проделана огромная. Начатая с целью раскрыть мошенничество Тарики и ТЗМС, она вылилась в такое серьезное обвинение итальянской политики, требующее вмешательства ООН, ЕС, ЮНЕСКО, что, в случае опубликования этих документов, многим итальянским министрам неизбежно пришлось бы подать в отставку.

Если сами итальянцы приобрели уже иммунитет к политическим скандалам, то министры других стран отказались бы обсуждать мировые проблемы за одним столом с деятелями, замешанными в торговле оружием и наркотиками или хотя бы просто попустительствовавшими этому.

Вот откуда этот шлейф убийств и крови, тянущийся за делом Рубирозы. Возможно и самоубийство в отеле «Риц» было лишь инсценировано, чтобы запутать следствие. Но таинственная трагедия на вилле туринского Рубирозы и пропажа Рембрандта все же не находили себе объяснения.

Досье представляло собой такую бомбу, взрыв которой после публикации в газете Монтанелли стоил бы головы многим крупным шишкам и, возможно, изменил бы судьбу Италии.

Комиссар Брокар, будто читая мысли Армандо, первым нарушил молчание:

— Теперь мы знаем, кто и почему так неотступно следит за нами. Но так же как и вы, я по-прежнему не могу понять, какое отношение все это имеет к туринской трагедии.

— Да, — коротко согласился Ришоттани.

Принесли «паеллу», и оба молча принялись за еду, погруженные в свои размышления.

Наконец, Армандо заговорил:

— Мне пришла в голову мысль, которую я хотел бы обсудить с вами. Поскольку террористы находятся на свободе, не исключено, что какому-нибудь министру придет в голову освободиться с их помощью от раввина, а может быть и от вас. Пока они чувствуют себя в опасности из-за содержания этого досье, их ничто не остановит. Они уже доказали это, действуя совершенно свободно как в Италии, так и во Франции, поскольку располагают сильными политическими связями. Но если вы представите все имеющиеся в досье доказательства начальнику парижской полиции, сделав это со всеми необходимыми формальностями и заявив о своем несогласии с моим намерением опубликовать их, мы достигнем трех целей.

Во-первых, они прекратят отчаянные поиски этого досье, уничтожая всех, кто имеет к нему хоть какое-то отношение, включая вас.

Во-вторых, вы получите, наконец, заслуженное повышение, которое так опаздывает, поскольку жужжание «мошкары» всегда было направлено против вас.

В-третьих, это даст мне время, чтобы подготовиться и обдумать, каким путем лучше всего предать гласности нелегальную торговлю оружием и наркотиками.

— Дорогой мой комиссар Ришоттани, вы просто сошли с ума! Как только я предъявлю досье, его сдадут в архив или уничтожат по «государственным соображениям», а с вами очень быстро расправятся.

Армандо улыбнулся:

— Я вижу, комиссар Брокар, что вы прекрасно поняли положение дел. Именно этого я и хочу. Мне нужно всего три дня, чтобы подготовиться. Я хочу, чтобы они себя обнаружили, и когда это произойдет, я смогу встретить их как полагается. Поэтому, прошу вас, отдайте досье только через три дня. И вообще, справедливость требует, чтобы раввин, оказавший нам такую большую услугу, не подвергался бы опасности, а вы получили бы более чем заслуженное повышение назло всей мошкаре на этой земле, — с улыбкой заключил Ришоттани.

В Турин Ришоттани вернулся ночью… А утром позвонил Джулии в банк, где она работала. Джулия горела от нетерпения видеть его, но Ришоттани сказал, что увидеться они смогут только завтра.

— Нет, раньше нет, любовь моя! Я совсем без сил, и потом мне нужно…

— Опять за свое?! Сначала полиция, а Джулия потом, да?