Ги Декар - Зверь

— Это все?

— Да, мэтр.

— Мало! Если бы у меня была сумасшедшая лю­бовница, я мог бы думать, что это она, но у меня ее нет. Теперь, внучка, возвращайтесь к себе. На завтра я отпускаю вас. Зайдите на всякий случай послезавтра. Спокойной ночи.

Оставшись один, Дельо облачился в халат и на этот раз устроился не в кресле, а за столом — стал просмат­ривать пачку брошюр с грифом на обложке: «Регио­нальный институт слепоглухонемых, Санак»., которые он привез из поездки. Телефонный звонок оторвал его от чтения.

— Алло? Да, я у телефона, мадам. С кем имею честь? А, прекрасно! Мое письмо нашло вас? Это до­казывает, что не так уж невозможно вас разыскать, как утверждали мои предшественники. Я очень хотел бы встретиться с вами, мадам Вотье. Вы одна можете пролить свет на это тяжкое дело. Умоляю, мадам! Речь идет о вашем муже, о человеке, имя которого вы но­сите. Вы сами должны быть в этом заинтересованы. Причины вашего исчезновения и молчания истолковы­ваются дурно. Я знаю: во всей этой драме вы ни при чем. Поэтому мне нужна ваша помощь. Это придало бы еще большую цену вашим свидетельским показани­ям. Я к вашим услугам. В день и час, которые вы захо­тите назначить. Вы не хотели бы прийти ко мне? Очень хорошо понимаю. Может быть, вы хотите, чтобы я при­шел к вам? Тоже нет? Вы предпочитаете сохранить инкогнито? Тоже допускаю. Где же мы тогда увидимся? В саду Багатель? Прекрасное место, скорее предназна­ченное для влюбленных. Хорошая мысль: в это время года там мало народу. Обещаю вам, что буду один, — профессиональная тайна. Завтра утром? Можете в де­сять часов? В аллее розария? На вас будет темно-синий костюм с серым шарфом? Меня вы легко узнаете: я стар и очень близорук, всегда в черном! Мое почтение, мадам.

Виктор Дельо снова погрузился в чтение. Лицо его не выражало ни малейшего чувства удовлетворения.

Он пришел на свидание в точно назначенное время. Женщина в темно-синем костюме с серым шарфом уже прогуливалась в аллее розария. В этот утренний час сад Багатель был пустынным. Адвокат, направля­ясь к незнакомке, поправил пенсне: ему хотелось по­лучить о ней общее цельное впечатление. Оно оказалось в точности таким, какого он ожидал. Соланж Вотье яв­ляла собой поразительный контраст своему мужу: блондинка, в то время как он был брюнетом, стройная, почти болезненная по виду, но идеально красивая. Лег­кое, воздушное существо, словно порожденное мечта­тельным воображением или явившееся из романтиче­ской легенды с берегов Рейна. Она была небольшого роста, но так же пропорционально сложена, как ее муж. Словом, это было совершенно восхитительное создание.

— Извините, мадам, что заставил вас ждать,— ска­зал адвокат, снимая шляпу.

— Это не имеет никакого значения, — ответила мо­лодая женщина со странной грустной улыбкой, которая поразила ее собеседника.— Я вас слушаю.

— Постараюсь быть кратким, мадам. В двух сло­вах— вы мне нужны! И когда я говорю «мне», можете считать, что «нам» — вашему мужу и мне.

— Вы в этом уверены, мэтр? — ответила она с со­мнением.— После преступления Жак сделал все, чтобы избежать встречи со мной. Я старалась увидеться с ним в тюрьме, но он всегда отказывался. Кажется, он созна­тельно избегает меня. Почему?

— Пока я еще не могу ничего объяснить, мадам. Я пытаюсь разобраться, сомневаюсь... Единственное, что я точно знаю, потому что чувствую это,— вы можете, вы должны мне помочь!

— Я тоже хочу этого, мэтр!

— Тогда почему, мадам, вы не захотели оказать эту услугу моим предшественникам?

— Я не доверяла им. Они смотрели на моего мужа только как на средство для того, чтобы утвердить себя в общественном мнении. Уже одно то, что эти так назы­ваемые защитники были убеждены в виновности Жака, в то время как я-то знаю, что Жак не убивал!

— Какие основания у вас утверждать это, ма­дам?

— Интимное, глубоко личное чувство. Жак не спо­собен убить! И у меня больше оснований, чем у кого бы то ни было, утверждать это, потому что никто не зна­ет его лучше меня.

— Не сомневаюсь в этом, мадам. Именно поэтому вы можете очень мне помочь.

— Нет, мэтр! Я могла бы быть вам сколько-нибудь полезной, если бы Жак хотел, чтобы его защищали. Но он не хочет. Он хочет, чтобы его осудили. Я знаю это, знаю! Ни вам и никому в мире не удастся проникнуть в его тайну, если даже мне это не удалось на теплоходе во время допросов сразу после преступления.

— Как бы это ни противоречило моим первона­чальным выводам, должен вам признаться, мадам: я убежден, как и мои предшественники, что ваш муж — единственный убийца молодого американца. Уйма до­казательств в подтверждение этому: отпечатки пальцев, собственные признания...

— Но почему всем вам хочется, чтобы он убил чело­века, которого не знал, о существовании которого даже не подозревал?

— Вы одна, мадам, в состоянии помочь мне отве­тить на это «почему». У меня есть все основания ду­мать: мотивы этого преступления настолько серьезны — впрочем, я вчера через переводчика уже дал знать об этом вашему мужу,— что для меня не составит труда его оправдать.

Молодая женщина, прежде чем ответить, посмотре­ла на адвоката долгим взглядом.

— У Жака не было никакой разумной причины со­вершить это преступление...

— Хорошо, что эти слова, мадам, вы произнесли только предо мной, защитником вашего мужа и, следо­вательно, вашим другом. Если бы вы стали упорство­вать и повторили бы их на процессе, где я твердо наме­рен заявить о вас как о свидетеле защиты, были бы ос­нования опасаться, что они повлияют на обвинительный приговор Вотье. Думаю, мадам, что нам следовало бы встретиться еще раз у меня, чтобы поговорить обо всем этом обстоятельно. Будем считать, что эта встреча на свежем воздухе была только началом знакомства. Я со­гласен на любое время... надо спешить!

— Позвольте мне подумать. Я позвоню вам вечером около одиннадцати.

— Как вам угодно. Но прежде чем расстаться, мне хотелось бы, мадам, задать вам еще один, последний и пустячный вопрос.

— Слушаю вас.

— Вы только что сказали мне, что ваш муж упорно отказывался увидеться с вами с момента преступления: это в точности совпадает с теми сведениями, которые у меня уже есть. Вы утверждали также, что вы сделали невозможное, чтобы встретиться с ним против его воли: соглашаюсь верить этому, хотя, по моим сведениям, все было наоборот. Некоторые утверждали даже, что вы скрывались... Признайтесь, что ваше поведение в отно­шении защитников до сих пор подтверждает это пред­положение. Это дает мне право спросить вас: «Мадам Вотье, хотите ли вы помочь мне спасти вашего мужа, обвиняемого в убийстве, да или нет?»

Неуверенный взгляд голубых глаз молодой женщи­ны еще раз скользнул по лицу собеседника. Губы ее задрожали, но она не произнесла ни звука. Вдруг, рез­ко отвернувшись, с глазами, полными слез, она почти побежала по аллее розария. Ошеломленный, старый ад­вокат смотрел вслед быстро удалявшемуся хрупкому си­луэту, но не сделал никакой попытки догнать мадам Вотье. Не бросаются вслед за истиной, которая убегает. Он снял пенсне, протер стекла клетчатым носовым платком и направился к выходу из сада. «Вот,— гово­рил он себе, — самая странная чета, которую только можно себе представить... Красавица и Зверь... Краса­вица, должно быть, злая. Зверь, несомненно,— добрый... Но какая между ними тайна, чтобы ни тот, ни другая не хотели друг с другом встретиться?»