Ги Декар - Зверь

— ...Мсье Джон Белл,— продолжал стюард,— был только что убит. На этот счет не могло быть ни малей­шего сомнения: вытекавшая из шеи струйка свернувшей­ся крови, замочив пижаму, растеклась по ковру.

— Господин председатель,— произнес Виктор Дельо со своей скамьи,— я хотел бы задать вопрос свидете­лю... Скажите нам точно, мсье Тераль, где находился Жак Вотье, когда вы проникли в каюту.

— Мсье Вотье сидел на койке. Он казался ошелом­ленным и безразличным. Больше всего меня поразили его руки с растопыренными пальцами, которые он дер­жал прямо перед собой и, казалось, с отвращением их рассматривал, хотя он и не мог их видеть... руки, за­литые кровью.

— И из этого вы заключили,— продолжал Виктор Дельо,— что он убийца?

— Я вовсе ничего из этого не заключил,— спокой­но ответил стюард.— Передо мной были два человека, один из которых был мертв, а другой — живой. Оба бы­ли в крови. Впрочем, кровь была всюду: на ковре, на одеяле и даже на подушке. Неописуемый беспорядок указывал на то, что была отчаянная борьба. Жертва, несомненно, сопротивлялась, но противник оказался на­много сильнее. В этом каждый может убедиться сам, посмотрев на мсье Вотье.

— Как вы поступили дальше? — спросил председа­тель.

— Я бросился из каюты, чтобы позвать на помощь товарища. Я велел ему оставаться на всякий случай у входа в каюту, чтобы мсье Вотье из нее не вышел, а сам побежал за комиссаром Бертеном. Когда я с ним вернулся, мы, на этот раз втроем, вошли в каюту. Вотье не шелохнулся, он по-прежнему сидел на койке в оце­пенении. Нам с товарищем оставалось только выпол­нять приказания мсье Бертена.

— Какие приказания?

— Приблизившись, соблюдая предосторожности, к Вотье, мы убедились, что он был без оружия. Рядом с трупом никакого оружия тоже не было. Это отметил ко­миссар Бертен. Я даже хорошо помню, что он сказал: «Странно! Судя по ранению, оно нанесено кинжалом. Где же он? У этого Вотье не спросишь, поскольку он не слышит и не может говорить. Ладно! Потом узнаем... Самое важное сейчас — обезопасить нас от этого парня, который, судя по всему, и есть преступник. В целях предосторожности его следует сейчас же поместить в корабельную тюрьму. Вот только как его туда отвес­ти?» Против наших ожиданий, Вотье не оказал ни ма­лейшего сопротивления. Можно было подумать, что сразу после преступления он смирился со своей участью и намеренно продолжал сидеть на койке убитого, чтобы никто не усомнился в его виновности. Затем мсье Бертен и я отвели его, как ребенка, в корабельную тюрьму, в то время как мой товарищ продолжал дежурить у входа в каюту. Я же остался караулить у железной двери камеры, пока кто-то из экипажа по приказу капи­тана не сменил меня через полчаса.

— Вы снова вернулись в каюту, в которой было со­вершено преступление?

— Да, но когда я подошел к двери, то увидел, что капитан, мсье Шардо, приказал ее опечатать. Комиссар Бертен тогда же запретил мне пользоваться моим клю­чом и входить в каюту, где ничего нельзя было трогать до прибытия в Гавр. Кроме того, капитан Шардо ска­зал оказавшимся поблизости стюардам и членам эки­пажа, что не следует преждевременно распространять­ся об этом среди пассажиров, которые и так все узнают.

— Суд благодарит вас, мсье Тераль. Вы свободны. Пригласите следующего свидетеля.

Свидетель явился в форме.

— Андре Бертен, первый корабельный комиссар теп­лохода «Грасс».

Рассказ комиссара Бертена в точности совпадал с тем, что говорил стюард.

— Господин комиссар, — сказал председатель,— предыдущий свидетель мсье Анри Тераль заявил, что вы, так же как и он, были удивлены, не найдя в каюте оружия, которым было совершено преступление.

— Да, господин председатель, и самое странное в этом деле то, что, несмотря на последующие поиски, это оружие так и не было найдено.

— В этом нет ничего удивительного,— перебил ге­неральный адвокат Бертье.— В дальнейшем ходе про­цесса для суда и присяжных прояснится характер этого оружия и то, каким простым образом, как свидетельст­вует сам преступник, он от него избавился.

— Господин комиссар,— снова заговорил председа­тель Легри,— скажите нам точно, что вы сделали пос­ле того, как заключили Жака Вотье в корабельную тюрьму?

— Позволю себе заметить суду, — сказал Виктор Дельо,— что защита выражает удивление по поводу не­медленной и по крайней мере смелой инициативы ко­миссара Бертена, который заключил в тюрьму—и, сле­довательно, арестовал — моего клиента, хотя ничто не доказывало, что Джона Белла убил именно он.

— Как ничто? — задохнулся комиссар. — Ну и ну! Это уж слишком! Любой здравомыслящий человек по­ступил бы так же на моем месте. Не мог же я позволить свободно разгуливать по теплоходу человеку, которого я только что обнаружил сидящим с окровавленными руками рядом с еще теплым трупом!

— Я заявляю протест, — крикнул мэтр Вуарен, — против этого вторжения защиты! Комиссар Бертен вел себя именно так, как требовал от него долг. Впрочем, правильность такого поведения едва ли не через час была подтверждена собственными признаниями Вотье, который в присутствии многих свидетелей безоговороч­но признался в том, что он — убийца.

— Инцидент исчерпан,— спокойно сказал председа­тель,— и вернемся к моему вопросу, на который вы так и не ответили, господин комиссар.

— Господин председатель, как только Вотье отвели в камеру, я направился к капитану, которого поставил в известность о том, что обнаружен труп. Капитан тот­час спустился в каюту, где было совершено преступле­ние и где все было оставлено на своих местах, за ис­ключением Вотье, которого мы вынуждены были увес­ти. Тело жертвы оставалось в прежнем положении, пальцы по-прежнему сжимали дверную ручку. Капита­на Шардо сопровождал бортовой врач Ланглуа, кото­рый произвел первоначальный медицинский осмотр. Тем временем по совету капитана, сопровождавшего меня до моего кабинета, и в его присутствии, я посчитал сво­им долгом поставить в известность о случившемся ма­дам Вотье. Когда я ей это рассказал, она упала в обмо­рок. Придя в себя, мадам Вотье согласилась пойти с нами в камеру и быть переводчиком на предваритель­ном допросе ее мужа. Должен подчеркнуть ради репута­ции Генеральной трансатлантической компании, что все было сделано с максимальной аккуратностью. К не­счастью, мы были обязаны сообщить об убийстве фран­цузской полиции и просить ее подняться на борт теп­лохода по прибытии в Гавр. Пересылка такой телеграм­мы, хотя и шифрованной, не исключает чьей-то возмож­ной нескромности. К вечеру следующего дня все пасса­жиры знали, что на борту было совершено преступле­ние.

— Каким было поведение Жака Вотье во время первого допроса в корабельной тюрьме, в присутствии его жены? — задал вопрос председатель.