Ги Декар - Зверь

— Он казался спокойным. Единственный ответ, ко­торого с помощью жены мы могли от него добиться, был: «Я убил этого человека. Я официально признаю это и ни о чем не жалею». Ответ, который сам Жак Вотье написал с помощью точечного алфавита Брайля и который был передан капитаном Шардо следователю по прибытии в Гавр.

— Документ, о котором идет речь,— уточнил гене­ральный адвокат Бертье, — находится в распоряжении суда.

— Хочу обратить внимание господ присяжных, — сказал мэтр Вуарен,— на основополагающую важность этого заявления, написанного рукой самого обвиняемо­го, в котором он признает, что убил Джона Белла.

— Свидетель может нам сказать,— спросил Виктор Дельо,— какой была реакция мадам Вотье, когда она узнала от самого мужа, что он убил?

— Мадам Вотье,— ответил комиссар,— держалась очень мужественно. Помню, что, прочитав ответ, напи­санный с помощью алфавита Брайля, она сказала нам, капитану Шардо и мне: «Жак напрасно утверждает и письменно заявляет, что он убил этого человека. Я ут­верждаю, что это невозможно! Жак не преступник и не может им быть! Зачем он стал бы убивать человека, которого он никогда не встречал, которого ни он, ни я не знали и с которым у нас не было ни малейших от­ношений со времени отправления из Нью-Йорка?».

— Вы уверены в словах, которые сейчас сообщае­те?— спросил председатель свидетеля.

— Это собственные слова мадам Вотье.

— В свою очередь обращаю внимание господ при­сяжных на тот основополагающий факт, что мадам Соланж Вотье отказывается допустить мысль о виновно­сти мужа.

— Было бы удивительно, если бы утверждалось об­ратное,— вставил генеральный адвокат Бертье.

— В этом зале, господин генеральный адвокат,— от­ветил Виктор Дельо,— случалось видеть и слышать и более удивительные вещи.

— У защиты есть еще вопросы к свидетелю? — спро­сил председатель.

— Других вопросов нет.

— Суд благодарит вас, господин комиссар. Можете быть свободны. Пригласите третьего свидетеля — ка­питана Шардо.

— Господин председатель, — начал капитан «Грасса»,— о преступлении мне сообщил первый комиссар Бертен, который из соображений предосторожности на­меревался заключить предполагаемого преступника в корабельную тюрьму. Также он хотел получить от меня инструкции. Хотя пассажир или член команды может быть подвергнут заключению только по моему офици­альному приказанию, я одобрил решение комиссара Бертена, который действовал таким образом, чтобы из­бежать огласки этого злополучного дела. Вместе с ко­миссаром Бертеном и корабельным доктором Ланглуа мы направились в каюту класса «люкс», которую зани­мал Джон Белл. У ее двери дежурил стюард. Я приста­вил к нему еще и матроса. Убедившись, что все в каюте остается на прежних местах, я велел опечатать дверь. Передо мной стояла одна проблема: в Гавр мы прибы­вали только через неделю, и невозможно было, следо­вательно, оставить труп в каюте — он разложился бы. После тщательного осмотра тела доктором Ланглуа я решил ночью, когда пассажиры спят, переместить его в холодильник, чтобы по прибытии в Гавр следователь и судебно-медицинский эксперт нашли его в полной сохранности. Затем я направился в кабинет комиссара Бертена, где обеспокоенная мадам Вотье ждала извес­тий о пропавшем муже. Стараясь щадить ее, насколько это было возможно, мы сообщили ей о драме, в которой ее муж оказался серьезно замешанным.

— Какова была реакция мадам Вотье? — спросил Виктор Дельо.

— Мадам Вотье упала в обморок. Только спустя час она смогла проследовать с нами в камеру к мужу.

— Как держали себя супруги в тот момент, когда они встретились? — спросил защитник Жака Вотье.

— Сцена была душераздирающая. Мадам Вотье бросилась к мужу, который прижал ее к себе. Она громко повторяла в отчаянии: «Ты не совершал этого, Жак! Это невозможно, любовь моя! Почему?»

— Прошу господ присяжных обратить внимание на то,— сказал Виктор Дельо, — что Жак Вотье не мог слышать и понимать эти слова отчаяния, произнесенные его женой. Позволю себе задать последний вопрос сви­детелю: держала ли мадам Вотье мужа за руки?

— За руки? —с удивлением переспросил капитан «Грасса».— Теперь я уже не помню. Кажется, да...

— Вспомните, капитан, это очень важно, — с на­стойчивостью произнес Виктор Дельо.

— Суд позволит мне выразить удивление, — язви­тельно сказал мэтр Вуарен,— по поводу того упорства, с которым защита пытается подвергнуть сомнению сви­детельские показания, добросовестность которых оче­видна...

— Речь здесь идет не о добросовестности, дорогой собрат,— воскликнул Виктор Дельо,— а о человеческой жизни! Все имеет значение! Малейшие детали! Если я настаиваю на этом частном пункте, то просто потому, что, держась за руки, оба супруга могли переговари­ваться незаметно для комиссара Бертена и капитана Шардо.

— И что дальше? — заметил генеральный адвокат Бертье.— Даже если супруги Вотье и переговаривались, как это может отразиться на ходе процесса?

— Это могло бы существенным образом все изме­нить, господин генеральный адвокат! Я попытаюсь по­казать это в ходе процесса, но я хотел именно к этому пункту привлечь внимание господ присяжных.

Виктор Дельо сел.

— Что произошло далее в тюрьме,— спросил пред­седатель,— когда волнение супругов улеглось?

— Я тотчас же приступил к допросу, протокол кото­рого вел комиссар Бертен. Мадам Вотье переводила вопросы. Жак Вотье отвечал, используя пуансон, кар­тонную бумагу и трафарет,— все это его жена всегда имела в сумочке при себе. Ответы, написанные собст­венной рукой Жака Вотье, приложены к протоколу ко­миссаром Бертеном.

— Все эти документы находятся в распоряжении су­да,— заявил генеральный адвокат Бертье.

— Какие вопросы вы задали Жаку Вотье, капи­тан?— спросил председатель.

— Первый вопрос: «Вы признаете, что убили Джо­на Белла?» Ответ: «Это я убил этого человека. Я при­знаю это и ни о чем не жалею». Второй вопрос: «Чем вы его убили?» Ответ: «Ножом для бумаги». Третий вопрос: «Что это был за нож?» Ответ: «Тот, что лежал на ночном столике, они есть в каждой каюте. Такой же есть в моей каюте». Четвертый вопрос: «Что вы сделали с этим ножом? В каюте его не оказалось». Ответ: «Я избавился от него, выбросив через иллюминатор в мо­ре». Пятый вопрос: «Зачем же вы его выбросили в море, если так легко признаетесь в своем преступлении? Ваш поступок был бессмысленным». Ответ: «Этот нож внушал мне отвращение». Шестой вопрос: «Были ли вы знакомы с жертвой до убийства?» Ответ: «Нет». Седь­мой вопрос: «Тогда почему вы его убили?» На этот воп­рос Жак Вотье не ответил. «Для того чтобы огра­бить?»— спросил я. Ответ: «Нет». Восьмой вопрос: «Мо­жет быть, потому, что Джон Белл был виноват перед вами или нанес вам тяжелый ущерб?» Опять Жак Вотье не ответил и, начиная с этой минуты, не отвечал боль­ше ни на один мой вопрос. Нам с комиссаром Бертеном не оставалось ничего другого, как удалиться, пригласив мадам Вотье присоединиться к нам. Она покорно согла­силась, поцеловав мужа.