Поль Констан - Мед и лед

Она рассказала, как ужасно обнаруживать утром пустую камеру, в которой до этого много лет обитал тип, чье преступление уже забыли, но все детали последней схватки за жизнь помнят до сих пор. Накануне казни закрепленных за осужденным охранников снимают с поста. Но пустая камера, несмотря на то, что все расписано до минуты и каждый до мельчайших деталей знает распорядок, всегда — шок. К этому не привыкнешь. Она повторила мне свое правило — видеть в них тех, кем они на самом деле являются: мошенниками, манипуляторами, лгунами, выдумщиками. Держаться с ними настороже не только физически, слушать их в пол-уха и не воспринимать всерьез их комедий. И ни за что не думать об их жертвах! Отрастить себе ногти до вот такой длины, красить их золотистым лаком. И, отдавая мне сумочку, добавила:

— Идите быстрее, убегайте, забудьте его, он здесь не задержится, а вы еще не успели к нему привязаться.

Привязаться, привязаться, привязаться — это слово эхом звучало у меня в мозгу. Внезапно к моим глазам подступили слезы.

Все радиостанции и телеканалы только и говорили о деле Дэвида Денниса, повторяя его историю с самого начала. По одному из каналов показали архивные кадры: Дэвид Деннис кричит о своей невиновности. Полицейские волокут его за кандалы к тюремному фургону. Он поворачивается к камерам с незнакомым мне, искаженным от гнева лицом, и из его груди вырывается ужасный крик. Я вспомнила его спокойное лицо и приятную улыбку, когда навещала его в «Гринливзе», немного опухшие руки и четки на запястьях. По радио каждые полчаса передавали сообщение о скорой смертной казни. Это неистовое всенощное повторение сокращало время, съедало его, ускоряло.

Что касается Интернета, то там царили противоречивые мнения. Кто-то требовал, чтобы за дело взялось ФБР и чтобы казнь отложили, другие считали, что ожидание было и так слишком долгим и поэтому нужно побыстрее со всем покончить. Люди вставали ночью с постелей, чтобы набрать на компьютере сообщение о том, как им не терпится увидеть казнь другого человека. Скоро сайт превратился в нечто наподобие некролога, куда пользователи один за другим добавляли свои искренние соболезнования. Утром появилось сообщение Авраама из «Искупления». В ожидании реакции губернатора на последнее прошение о помиловании он призывал членов ассоциации бдеть и молиться у Дворца правосудия в Норфолке. В этот момент я решила, что тоже буду там.

В ожидании разрешения на свидание с Дэвидом Деннисом я прогуливалась по Роузбаду. В тот день, встав с постели, я не задумывалась, что мне надеть на встречу с приговоренным к смерти. Я пошла туда, в чем была, одетая в расчете на жаркий день. Предвидя обед на пляже, я обула сандалии и захватила купальник.

И вот уже около трех недель я разгуливала в одной и той же сорочке, в одних и тех же брюках поверх купальника «Nike» с логотипом в виде запятой. Каждый вечер я всё стирала, вешала сушиться перед кондиционером, включая его на полную мощность и рискуя превратить свою комнату в морозильник, а утром досушивала феном. Человеку необходимо очень мало одежды. Если он соблюдает чистоту. А на чистоту у меня была куча времени между двумя телесериалами и ежедневной передачей о докторе Лестер и Бинго. Последняя серия: Бинго хочет заполучить зеленый пуловер.

Но теперь это было чересчур. Моя одежда, в которой я уехала из Роузбада, выглядела слишком изношенной. Я заглянула в шкаф Марты в надежде найти хоть что-нибудь подходящее. Я сразу отбросила светлые платья и стала разглядывать костюм, который находила слишком нарядным, и хлопчатобумажное серое платье без рукавов, похожее на те, что носят школьницы, только более открытое. Кроме того, я нашла также черное платье в чехле: видимо, его забрали из прачечной. Я разложила всё на постели, решив, что выберу наряд после того, как приму душ.

Я пошла в ванную, включив телевизор на всю громкость, чтобы слушать новости под душем. Дама, разводящая тучи руками, громко уверяла, что весь штат Вирджиния находится под защитой антициклона. Посмотревшись в зеркало, я себя не узнала. После бессонной ночи, в утреннем свете, мое лицо было землисто-серым. На краю раковины лежал тюбик тонального крема. Я нанесла его на щеки, чтобы придать им немного цвета. Добавила румян. Потом подкрасила ресницы черным карандашом и сделала стрелки на веках. Я остановила выбор на черном платье. Обувая сандалии, я заметила, что один ремешок держится лишь на ниточке, но обувь Марты мне не подошла бы по размеру.

Когда я оплачивала внизу свой счет за мотель, портье смотрел телевизор. Диктор сообщал, что осужденный подал прошение о помиловании губернатору. Мяч был на поле губернатора. Камера показала Дворец правосудия в Норфолке, дорические колонны, фасад из красного кирпича — как будто весь памятник архитектуры переживал напряженный душевный кризис, как будто судьба Дэвида решалась именно там. Собака подняла на меня глаза. Как у всех старых боксеров, ее морда была в морщинах, впадинах, отметинах, словно морда дохлой собаки. Портье отдал мне квитанцию, и я бегом помчалась к заправке.

Я споткнулась о камень, нога выскользнула из сандалии, и ремешок окончательно порвался. Я подняла сандалию и, прихрамывая, побежала дальше. Тип из автосервиса вызвался мне помочь и направился за гвоздем и молотком. Гвоздь был слишком большим и торчал из подошвы. Тогда он откусил его клещами. Остался острый конец, с которым он не знал что делать. Я сказала, что затуплю его о камень. Это заняло у меня все время, пока тип искал машину, которая отвезла бы меня в Норфолк.

Мне попалась черная пара, которая с радостью согласилась подвезти иностранку, француженку, столь достойную даму. Они объяснили, что с третьим пассажиром в машине имеют право занять левый ряд автострады и таким образом выиграть немного времени, а мое удивление настолько тщательно прописанным законом приняли за восхищение и заговорили о том, как они счастливы жить в Америке, особенно в Вирджинии. Мне попались настоящие американцы, патриоты, гордящиеся своей страной.

Их сын учился в Военном институте Вирджинии, он был хорошим парнем, чудесным студентом: в свое время закончил Стоун. Они объяснили, что Стоун был лучшим местом для подготовки к военной школе.

— Вы что-нибудь слышали о Йельском университете? — спросили они. — Так вот, Стоун то же самое, только на Юге.

Мне подумалось, что жюри присяжных на суде Дэвида Денниса состояло из таких же людей, как они, прямых и честных. Они упомянули о казни, назначенной на вечер. Они были «за».

— Нет, мы не хотим проливать кровь, Господь это запрещает, — уточнила дама. — Но за ошибки нужно платить.

— Нужно защитить честь Вирджинии! — сказал господин. — Мадам, разве невиновный человек будет убегать? И разве является невиновным тот, кто убегает ночью с места преступления и пытается скрыться в другом штате? И этот человек выдавал себя за студента Стоуна! Хотя всем известно, как трудно туда поступить, какой там отбор и какие нужны рекомендации. Разве честно, мадам, занимать место других, использовать в своих целях репутацию заведения? Разве он делал это с добрым умыслом? Этот человек изнасиловал настоящую девчушку, мадам, несовершеннолетнюю, которой не было и восемнадцати. Разве честно, мадам, что человек, который уже, говорят, был женат, встречался с девушкой, только что покинувшей дом и не знающей ничего о жизни? Не считая того, что он с ней сделал. Говорят, он ее истязал.