Адам Данн - Реки золота

Виктор пристально следил за реакцией правительства на теракт в последующие месяцы, когда семья готовилась к финансовой катастрофе. Как только власти снизили ссудную ставку до одного процента, Виктор занял такую сумму, которую мог возместить в течение года, вложил деньги в новую мастерскую и оборудование и досрочно выплатил задолженность. Когда Сантьяго спросил, почему он согласился на штраф за раннюю выплату кредита, Виктор стукнул его по голове и проворчал:

— Carajo, [9] Грубое испанское ругательство. ты хочешь сберечь несколько долларов или избавиться от долга как можно скорее?

Этот шаг скупился. Город оправился, мастерская стала получать больше работы, и с новым оборудованием, даже с несколькими новыми наемными рабочими (хотя Сантьяго и его братья по-прежнему проводили в мастерской не меньше десяти часов в неделю помимо основной работы), колонка доходов в гроссбухе Виктора удлинилась. Сантьяго стал замечать в мастерской, кроме газет «Пост», «Дейли ньюс», «Эльдиарио» и «Уолл-стрит джорнал». В вечер первой бомбардировки Багдада в две тысячи третьем году Сантьяго (он уже жил на Лонг-Айленде и был этим доволен) позвали в Инвуд на ужин. За божественно приготовленным матерью ужином, потягивая ледяное вино «Президенте», Сантьяго, его братья и сестра узнали, что Виктор хочет купить дом, в котором находится его мастерская. Возмутились все, кроме Сантьяго и матери, влепивший его дрянному брату Рикардо сильный подзатыльник за сквернословие. После ужина, пока остальные шумели за ромом и сигарами, Сантьяго подошел к отцу и наедине спросил его, понимает ли он, что делает.

— Хочешь получить еще? — ответил Виктор, занеся руку для удара наотмашь. Правда, любовно, вспомнил Сантьяго с улыбкой, — оно и понятно: к тому времени он был на голову выше отца и на сто фунтов тяжелее.

И вновь предвидение Виктора принесло семье беспрецедентное преуспевание. Вскоре он стал владельцем не только дома, где находилась его мастерская, но и квартиры, в которой жил с матерью Сантьяго. Виктор настороженно наблюдал за рушащимся рынком недвижимости, и Сантьяго часто слышал, как отец бормочет под нос за чтением газет фразы вроде такой: «Сука, возьми свое чертово оружие и засунь себе в задницу».

Незадолго до одиннадцатого сентября Сантьяго поселился на третьем этаже ухоженного довоенного дома на бульваре Вернон. Это была квартира с двумя спальнями, просторная, светлая, с расположенными по соседству несколькими небоскребами. Мебели у него было мало. Он лишь немного работал на кухне, доставлял себе удовольствие стряпней, а гостиную превратил в домашний спортзал с купленным по дешевке оборудованием. Владелец дома, старый несговорчивый еврей Хирам, продал его, когда цены на недвижимость поднялись в две тысячи шестом году до высшей точки, и новый владелец (какой-то парень с Манхэттена, стремившийся вложить деньги в растущие в цене активы, ни разу не появлявшийся в здании) поспешил приобрести его, полагая, что рынок никогда не упадет. Рынок упал, притом резко, во всех районах, кроме Манхэттена, и, пытаясь найти нового владельца, чтобы выяснить, почему дом в январе не отапливается, Сантьяго обнаружил, что этот владелец бросил ключи в «Урбанке» и скрылся (спасаясь от толпы кредиторов и расследования Комиссии по ценным бумагам и биржам). Когда «Урбанк» вступил во владение домом, Сантьяго и другим квартиросъемщикам предложили купить квартиры.

И вновь Виктор проявил свое шаманское предвидение и умение выбрать нужный момент. Когда сын обратился к нему, он посоветовал немедленно купить квартиру, просветил его относительно тонкостей получения закладной («Cabrón, [10] Козел (исп.). скажи, что хочешь взять ссуду под такой-то фиксированный процент, и все, а начнут тебе вешать лапшу на уши, пошли их в задницу»), расписался за кредит вместе со своим младшим и нежно предупредил:

— Просрочишь один платеж, всего один, и окажешься на улице, а придешь ко мне со слезами, наплюю тебе в рожу, claro? [11] Ясно? (исп.)

Теперь над головой Сантьяго ежемесячно повисал дамоклов меч, но квартира принадлежала ему.

Неожиданно Сантьяго пришло на ум множество возможностей. Он немедленно реализовал две: подал заявление на работу в магазине Барни по совету товарища, тоже там работавшего, и отпраздновал первую ночь в роли квартировладельца с девицей по имени Анильда, которую знал по Инвуду. Она так старательно ублажала его, что синяки и потертости в паху и на бедрах не сходили три дня.

Этот ход Виктора от имени младшего сына был беспрецедентным, и весть о нем вызвала за семейным столом несколько гневных слов, но старик держался твердо, и на сей раз никто из дрянных братьев Сантьяго не захотел получать по физиономии. Сестра купила ему в подарок на новоселье гриль (большой, со сковородкой в придачу), и Сантьяго уверился, что жизнь в самом деле может быть приятной.

Мать Сантьяго предусмотрительно приготовила им еды на дорогу, поскольку он и Виктор считали, что пища в закусочных вдоль шоссе вызовет рвоту у крысы из метро. На пути в пятьдесят миль они с непрерывным удовольствием жевали жареный сладкий перец, фаршированный свежим крабовым мясом, и Сантьяго в который уж раз напоминал себе, какой он везучий, даже будучи охранником по совместительству и на основной работе, определенно одной из самых опасных в городе, детективом Общегородского антикриминального бюро.

Виктор неожиданно вернул его на землю, спросив на окраине Нью-Хейвена:

— Как тебе работается с новым партнером?

Сантьяго вздохнул и угрюмо ответил:

— Могло быть и лучше.

Тридцать шесть часов назад Сантьяго едва не уволился из полиции, потому что два идиота, готовых убить друг друга из-за паршивого места на стоянке, сорвали длившееся неделю расследование торговли наркотиками в нью-йоркских барах.

В этом не было ничего нового. Рынок находился почти на виду — чтобы разжиться наркотиком, требовалось только поспрашивать. И неудивительно: с тех пор как Уильям Брэттон, а потом Рэй Келли прогнали наркоторговцев с улиц, чтобы те не отпугивали денежных туристов, торговля просто переместилась в помещения. Туристам нравилось приобретать нелегальные наркотики наряду с легальными, платили они за них столько же, сколько ньюйоркцы, и хотя полицейские вкалывали в нескольких местах, дабы заработать достаточно ослабевших долларов, чтобы сводить концы с концами, подпольные доходы необычайно выросли.

Положение осложнялось тем, что наркодилеры устроили трехуровневую торговлю кокаином. Первым был порошок высшего качества (250 долларов за грамм), затем кристаллический кокаин (10 долларов ампула), потом отвратительный пако. Этот новый импорт из Южной Америки, ставший прибыльным способом избавляться даже от последних отбросов, представлял собой отходы процесса очистки, и в нем видели причину четвертой части передозировок в городе и трети связанных с наркотиками преступлений. Прибавьте к этому десятипроцентную инфляцию, двенадцатипроцентную безработицу, сокращение численности полицейских на двадцать процентов по сравнению с две тысячи восьмым годом, стремительный рост цен на продовольствие, увеличение налогов, и вы получите верный способ прийти к апокалипсису.