Энн Мэйбери - Шепот в темноте

— Что я сделала… что могла сделать… кому-то?

— Ты же знаешь, все дело в решении суда. Тот, кто убил Клайва, испугался, потому что никого не арестовали. Полиция все еще ищет виновного, и у кого-то сдали нервы. — Рок полез в карман за сигаретой. — Будешь курить?

— У тебя ведь только «Вирджиния»! — с наигранной легкостью проговорила Ливи. — Я бы предпочла опиум: лучше видеть прекрасные сны, чем жить в сплошном кошмаре.

Портсигар Рока был сделан из темной кожи и был похож на тот, который она подарила ему ко дню рождения почти два года назад. Но у того были позолоченные уголки. Наверное, Рок отказался от него так же, как отказался от ее любви, и заменил на новый, не наводящий его на мысли о прошлом…

Она подавила неуместную боль и проговорила, глубоко и блаженно затянувшись:

— Я никогда не прятала голову в песок словно страус. Я всегда старалась реально смотреть на вещи, оценивать их с разных точек зрения. Прошлой ночью я так и поступила. И пришла к выводу, что если бы я утонула, полиция решила бы, что я, терзаемая раскаянием, не смогла больше жить. Рок… может, мне уехать отсюда?

— Я скажу честно: вряд ли тебе разрешат уехать. Официально ты признана невиновной, но возникнут случайные препятствия, тебя что-то задержит… Ты не представляешь, на какие хитрости они способны! Даже если ты и уедешь, везде на этом маленьком острове тебе будет не лучше, чем в Ардене, а может, и хуже. Рядом не будет друзей. А без них, без их поддержки ты будешь гораздо уязвимее. Не забывай, что у тебя есть враг.

Проговорив это, Рок повернулся к ней и взял ее лицо в свои ладони.

— Ты похудела, я чувствую твои скулы. Береги себя, Ливи… Ну и глупость же я сморозил! Все мы себя бережем: в нас говорит инстинкт самосохранения! — Он уронил руки и уставился взглядом в темноту перед собой. — Когда я приехал, то думал, что ты в безопасности: у тебя есть семья. А сейчас я не знаю, кому ты можешь довериться.

— Только тебе…

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Я никогда не причиню тебе зла, Ливи! Я уже говорил тебе: если два человека любили друг друга, между ними остается нечто, что никогда не умрет.

— Нечто! И что же это? — тихо произнесла она, обращаясь больше к самой себе, чем к нему, но Рок услышал.

— Дружба! Впрочем, нет! Нечто совсем другое. Просто, если ты когда-то кого-то любил, то, что бы ни случилось, тебе всегда будет небезразлично, что с ним происходит!

«Небезразлично… не больше…»

Внезапно Рок взял у нее сигарету и выбросил ее в открытое окно машины. Потом он крепко сжал ее руку.

— Мне хочется обнять тебя и страстно поцеловать! Но зачем? Что-то ушло, любовь не воротишь!

Она закрыла глаза, чувствуя, как его пальцы сплетаются с ее пальцами.

— Где тонко, там и рвется, — продолжал он. — То, что развело нас когда-то, разведет еще раз. Мы вняли предупреждению и спаслись, спаслись от того, что могло обернуться несчастным браком!

— Как ты можешь говорить так, раскладывать все по полочкам, будто речь не о нас с тобой, а о каких-то посторонних людях?

— Могу, Ливи, могу, именно тогда, когда ты рядом со мной! Потому что в эту минуту я должен следить за собой, все время убеждать себя, что влюбленность еще недостаточное основание для брака. Должно существовать что-то еще, то, что не кончается с утратой физического влечения.

— Ты всегда считал, что все в жизни можно объяснить с помощью логики! — Она попыталась придать презрительность своему голосу, но он прозвучал слабо и натянуто. — На самом деле ты не такой уж рассудочный человек, — добавила она. — Ты всегда действуешь импульсивно и очертя голову…

Она услышала его мягкий смех.

— А ты разве нет?

— Я — нет! Теперь уже нет. Люди меняются…

— И в том, что мы так похожи, — не обратил он внимания на ее возражения, — кроется причина того, что мы не можем быть вместе. Это все равно что надеть два правых сапога — что-то все время жмет!

Она закрыла рукой пылающее лицо. Рок смотрел прямо перед собой.

— Расскажи мне что-нибудь, — вдруг попросил он. — Как ты ладила с Клайвом?

— А мы и не ладили.

— Нетрудно было предугадать. Он был слишком холодным. Не понимаю, как ты могла вообразить, что будешь с ним счастлива.

— Я не хочу говорить об этом!

— Представляю. Давай вообще прекратим этот разговор, а то мы залезем в такие дебри! — Он открыл дверцу и вышел из машины. — Иди, Ливи! Я подожду, пока ты войдешь в дом.

Она на мгновение задержалась у подножья лестницы, пытаясь различить его лицо в свете автомобильных фар. Ей показалось, что он улыбается и нежно смотрит на нее. Но когда она тихо позвала его и протянула к нему руку, он взял ее за плечи, развернул и слегка подтолкнул вперед.

— Спокойной ночи.

И она взбежала по ступенькам.

Войдя в дом, она подошла к окну и помахала ему рукой. Он помахал в ответ, сел в машину и поехал прочь. Огни машины исчезли вдали, и Ливи осталась в полной темноте. Только рядом с тем местом, где стояла машина, все еще тлела брошенная им недокуренная сигарета.

Ливи стояла перед зеркалом. На ней был костюм из черного шелка и маленькая зеленая шляпка, каштановые волосы отливали золотом в лучах солнца.

Она вспомнила, что три года назад у нее тоже был черный костюм, купленный в дешевом магазине готового платья, и зеленая шляпка, которую ей удалось отыскать среди груды уцененных вещей в большом лондонском универмаге. На костюме, который она носила сейчас, был ярлычок известной парижской фирмы.

Ливи Фарленд, физиотерапевт, мечтающая о том, чтобы когда-нибудь приобрести в собственность подержанную машину, и выплатившая наконец всю сумму кредита за телевизор. Теперь же Оливия Беренжер, владелица прелестного коттеджа, член совета директоров «Гончарных работ Беренжеров», обладательница почти неограниченной власти в фирме, захоти только она ею воспользоваться. Звучит потрясающе! Как будто это две разные женщины.

Но из зеркала на нее смотрела все та же Ливи, хотя разочарование, боль и страх наложили едва уловимый отпечаток на ее лицо.

Клайв ввел ее в совет директоров вскоре после свадьбы, чтобы семья владела контрольным пакетом акций. В прошлом она редко бывала на заседаниях, потому что не понимала многого из того, о чем шла речь, а Клайв не стремился объяснить ей это. Заседания были для нее бесполезной тратой времени, которое она могла бы отдать детям в Монтан-Хаусе. И сейчас, стоя у туалетного столика и доставая из голубой кожаной сумочки маленькие жемчужные сережки, она невольно прикидывала, чем могла бы заняться сегодня. Провести сеанс гидротерапии с венгерской девочкой по имени Иона, переболевшей полиомиелитом, сделать массаж Богги: он вывихнул левую руку еще до того, как его, бездомного и беспомощного, подобрали в африканской деревушке…