Энн Мэйбери - Шепот в темноте

— Но мне представляется… — начала она и тут же остановилась, вспомнив, что совсем не знает, какие порядки приняты на таких заседаниях, имеет ли она право на этой стадии высказывать свое мнение, принесет ли это хоть малейшую пользу. Все-таки она здесь единственная женщина. Ливи посмотрела на окружавшие ее лица и замолчала.

— Ты начала говорить… — подбодрил ее Саймон. Его губы улыбались ей, но во взгляде было что-то от холодной непреклонности Клайва. Здесь, в кресле председателя, он казался незнакомым ей человеком, которого она смутно боялась. Ливи покачала головой.

— Нет, ничего. Продолжайте.

С таким же успехом она могла и не приходить. Она смотрела в окно на голубое небо и золотистые облака. Зачем Саймон так настаивал на ее присутствии? Наверное, потому, что они с ним, в той или иной мере, совместно возглавляют фирму.

А если предположить, что это не ошибка телефонистки, что Саймон нарочно устроил так, чтобы она, Ливи, приехала уже после того, как все основные решения были приняты?

Ливи посмотрела на него и снова поразилась его самоуверенности. Перед ней будто встала тень Клайва. Даже не тень, а сам Клайв! Человек, который так долго лишь шел по чужим следам и вдруг оказался на первом месте…

Она решила, что, если Саймон пригласит ее поужинать с ним после заседания, когда все разойдутся по домам, она согласится и за столом серьезно поговорит с ним.

Но после того, как поданные по окончании заседания спиртные напитки были выпиты, Ливи услышала, что Саймон обратился к одному из директоров, приехавших из Лондона:

— Если у вас есть свободное время, мне хотелось бы кое-что обсудить с вами. Может быть, пройдемся до «Королевы»?

Ливи подхватила сумку и собралась уходить. Саймон пошел проводить ее до двери.

— Извини, Ливи. — Он протянул руку и сжал ее пальцы в своих. — Непростительная путаница. — Его улыбка была такой искренней, а пожатие таким нежным, что ее сомнения слегка рассеялись.

— Как бы то ни было, дело сделано! — Ей показалось, что ее голос прозвучал не слишком любезно.

— Не волнуйся! — тоном мягкого убеждения произнес он. — Все находится под контролем!

«Да, под твоим», — чуть было не сказала она, но вовремя остановилась.

— Нам с Флойдом предстоит еще деловой разговор. Но я позвоню тебе позже. Да, Ливи! — Его улыбка потеплела. — Сегодня ты так замечательно выглядишь!

— Спасибо.

Она вышла из комнаты вместе с двумя мужчинами из Линчестера, один из которых был бухгалтером, второй — управляющим новой фирмы электрических бытовых приборов. Оба они немного робели в ее присутствии, не зная, о чем с ней можно говорить. Выйдя на улицу, она поспешила расстаться с ними, ссылаясь на то, что торопится домой, но на самом деле пытаясь избавить их от смущения.

Ведя машину по залитой солнцем дороге Ливи задумалась о том, какой стала подозрительной за последние несколько недель. Конечно, Саймон не хотел, чтобы вышла ошибка, это вина телефонистки…

Она остановила машину на лужайке, от которой шла тропинка к студии, и закурила, глядя прямо перед собой невидящим взглядом.

Саймон сказал, что любит ее. Почему ей это так безразлично? Из-за Рока, из-за того, что она дала волю бесплодным эмоциям. Скоро Рок уедет из Ардена, и она никогда больше не увидит его. Что ей тогда делать со своим любящим сердцем? Надо наконец понять, что эта страница ее жизни уже перевернута, и начать все сначала! Однажды, с Клайвом, она так и поступила! Ей надо снова решиться на этот шаг, потому что ничто не стоит на месте и когда настоящее становится прошлым, оно умирает. Ливи затянулась, провожая взглядом завитки дыма, выплывающие в открытое окно машины. Боже, ну зачем Рок вернулся?..

Когда Ливи подошла к дому, она увидела, что стеклянная дверь открыта настежь. Из студии раздавались голоса. Нет, всего один голос. Захлебывающийся от гнева, чуть не срывающийся на крик.

— И вы, вы, жалкие судьи, невежественные, узколобые старые идиоты, осмеливаетесь так поступать со мной?! — бушевала Адриана. — Осмеливаетесь смотреть на мою картину, качать головами, бормотать друг другу на ухо какую-то чушь. Вы отворачиваетесь от нее, потому что не способны понять ее. А картина хорошая, хорошая, это говорю вам я! Проклятие, я докажу вам… — Ее голос взвился в резком отчаянном крике. — Я талантлива, но вы ничего не понимаете. Не можете понять, потому что живете в старом, прогнившем мире…

Ливи застыла в дверях Адриана, высокая, натянутая как струна от нервного напряжения, стояла на подмостках, откинув голову. Вдруг она подняла левую руку и, будто поражая копьем врага, с силой бросила мастихин в картину. Нож ударился о полотно и упал на пол. Не оборачиваясь, Адриана нащупала позади себя стол, а на нем — ножницы, и метнула их в холст. Они задели угол картины.

Всхлипывая, Адриана наклонилась, чтобы поднять мастихин, и тут только заметила Ливи. Она медленно выпрямилась, следя глазами за тем, как Ливи вошла в комнату и приблизилась к ней.

— Что это тебя так удивляет? Это моя картина, я сделаю с ней все, что захочу… захочу… — Тут Адриана посмотрела на полотно и вздрогнула всем телом. У нее вырвался крик ужаса, и она быстро закрыла глаза рукой. — Что я наделала? — Она рухнула на стул, на котором иногда сидела, когда писала картины.

Ливи встала рядом с ней.

— Такая прекрасная картина! Зачем тебе понадобилось портить ее?

Адриана не отвечала. Судорожно сжатыми пальцами она отчаянно терла свой лоб.

— Прекрати! Ты сделаешь себе больно! — Ливи положила руку ей на плечо, но Адриана стряхнула ее.

Ливи молча повернулась и посмотрела на полотно на мольберте. Это была та самая картина под названием «Волхвы», которую Адриана посылала на выставку в Линчестер. На развевающейся королевской мантии остался безобразный след от мастихина, рука цыгана была поцарапана ножницами.

Адриана подняла голову. Все краски исчезли с ее лица, а глаза казались пустыми, словно были сделаны из серого стекла.

— Они не приняли ее, — произнесла она упавшим голосом.

— Не может быть! Я плохо разбираюсь в искусстве, но мне кажется, картина просто замечательная!

— Я знаю, что она хорошая! Но она не прошла по конкурсу, потому что «не удовлетворяет требуемым стандартам». Стандартам, которые они сами придумали, они, выжившие из ума знатоки, которые путают Писсарро с Пикассо. И они посмели отвергнуть мою работу! «Очень сожалеем, мисс Чарльз…» — Адриана стиснула руки, и ее глаза, снова ожив, яростно засверкали. — Я чуть было не надела эту картину им на головы! Но что… — Она посмотрела на полотно. — Что я наделала?..

— Холст цел. — Ливи внимательно осмотрела картину и прощупала ее поверхность. — Можно наложить еще несколько мазков на эти места.