Эдгар Бокс - Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн

— Кажется, ты ожидаешь неприятностей. Трудно помыслить, что в таком уголке может затаиться’ зло и насилие. — Френсис устроилась на куртке Ричарда, вытащила из кармана сигарету. Закурила и, откинувшись на спину, устремила взгляд в небеса.

— Долго мы здесь пробудем? — спросила она.

Ричард аккуратно сложил карту, засунул ее в карман. Вытянулся возле Френсис, разглядывая облака.

— Думаю, Антон — наша лучшая рекомендация. На этих днях мы туда прогуляемся и спросим, не окажут ли нам великую честь и удовольствие посмотреть шахматную коллекцию. Имя Антона позволит беспрепятственно проникнуть в дом. А предлог какой-нибудь мы отыщем.

— Например?

— Хм, допустим, тебе захотелось выпить воды, но, к сожалению, в долине течет прекрасный горный ручей. Или ты могла подвернуть ногу и нуждаться в помощи, чтобы вернуться в деревню.

— Хорошо.

— Так что этим мы займемся, вероятно, в четверг или пятницу, когда к нам привыкнут в Пертисоу, и мы сможем уйти незамеченными. Не думаю, чтобы за нами увязался какой-нибудь энтузиаст. Поскольку Меснельбрун выполняет задание Питера, значит, его молчание объясняется тем, что он находится под наблюдением. А если он под наблюдением, значит, наше посещение нужно обставить как можно более естественно.

— Наверное, он очень хорошо говорит по-немецки, если Антон и остальные поселяне его признали.

— Это его работа. Во всяком случае, акцент позволит ему без труда выдать себя за коренного берлинца. А когда он находился в Берлине, без сомнения, имел венский акцент.

— В общем, я с нетерпением ожидаю с ним встречи.

— В самом деле?

— Конечно. Ведь ты не собираешься на этот раз оставить меня вне игры. Знаешь, Ричард, тот человек в Париже был на редкость деловым. Как и остальные, но эти чуточку проще.

— Думаю, парижанин второй по значению после самого мистера Смита. Начальная и конечная точки. Фугер и Кронштейнер просто пешки в игре.

— Бедняга Фугер не выходит у меня из головы, — сказала Френсис. — Тревожусь, удалось ли ему скрыться.

— Если б нет, мы бы здесь не сидели. За нами постоянно следили бы, пока не схватили бы с другим агентом. Не волнуйся о Фугере. Он стреляный воробей. — Ричард неожиданно приподнялся и оглядел горы.

— Кажется, я услышал какие-то голоса, — объяснил он. И оказался прав. Снизу пробирались двое мужчин.

Френсис вскочила. Двое остановились, помахали руками.

— Это Генри с Робертом Форнлеем, — обрадовалась Френсис. — И с удивлением добавила: — Знаешь, не думала, что они приедут.

Ричард встал. Он помахал рукой и зычно крикнул. Ван Кортлендт что-то пискнул, но разобрать было нельзя; Форнлей захохотал, все дружно засмеялись. Американец, вроде, был в хорошем настроении. Он продолжал издавать какие-то потешные возгласы, смысл которых был непонятен.

Наконец Форнлей и ван Кортлендт одолели последнюю скалу и спрыгнули на землю возле Френсис. Американец отдышался и указал на свое лицо. Оно было багровым.

— Ну что ж, — сказала Френсис, — вы сделаете нормальным шагом еще парочку таких же восхождений, если можете над собой подшучивать…

— Это, — произнес ван Кортлендт с такой гордостью, словно поймал на удочку акулу, — мое первое восхождение.

— Мы тоже едва дотащились, — буркнула Френсис и протянула ему несколько ломтиков апельсина. — Это надо было видеть.

— От Инсбрука мы мчались как угорелые, — пояснил Роберт Форнлей. — Разыскали гостиницу, потом ваш дом. Симпатичная старушенция…

— Фрау Шихтль, — подсказала Френсис.

— … сообщила нам, что вы отправились сюда. Показалось легко, вот мы и пошли.

— Сплошное вранье. Коварный британец лжет, — сказал Кортлендт. — Я вел машину с такой осторожностью, с какой катают инвалидов в креслах по бульвару в Атлантик Сити. Когда мы увидели, что вы не встречаете нас с флагами и музыкой, он потащил меня от стола, где можно было всласть напиться. Сказал, что на эту гору влезть раз плюнуть. Разыграл, как мальчишку. — Американец с тоской взглянул на свои туфли. — Все, их можно выбрасывать.

Френсис засмеялась.

— Вечером напомните, мы окажем вам из своих запасов посильную помощь.

— Хотите сказать, что вечером я буду чувствовать себя еще хуже, чем когда влезал на эту гору?

— Вашим ногам неуютно будет в этих туфлях. Молодец, для первого раза неплохо.

— Неплохо? С вашего разрешения, чертовски великолепно.

— Возьмите бутерброд, — сказал Ричард. — Мы рады вас видеть.

Американец продолжал свое повествование. При мысли о Пертисоу инсбрукские тротуары невыносимо жгли пятки. Прошлым вечером он встретился с Форнлеем, вместе посидели в кафе и неожиданно решили смотаться сюда на три дня. Во всяком случае, ван Кортлендт считал, что отдых ему необходим, а Форнлея заела тоска.

— За два года это мой первый настоящий отпуск, — сказал американец. — Куда бы я ни поехал, всегда всматриваюсь и прислушиваюсь к окружающему. А здесь хочу обо всем совершенно на три дня позабыть. В пятницу должен вернуться. А пока поблагодушествую для разнообразия.

Френсис перехватила взгляд Ричарда.

— Как вам нравится пейзаж, который мы для вас приготовили? — поспешила она с вопросом.

Ричард показывал на разные вершины. Вон там Германия. Вон там внизу Доломиты, там Италия. Здесь течет к Вене Дунай. Позади Швейцарские Альпы.

— Так вот что заставляет людей тащиться на вершину всякой горы — возможность расширить свой кругозор, — сказал ван Кортлендт. И с таким подчеркнутым высокомерием взглянул на Форнлея, что все расхохотались, он же последним покинул вершину.

Обещание, данное в тот вечер в Инсбруке, было исполнено. Они отлично провели время. Когда закончился обед и компания направилась в холл гостиницы выпить кофе, большинство посетителей уже разбрелись по своим комнатам.

— Верно, захотели отоспаться, — хихикнув, предположила Френсис. Она находилась в приличном состоянии. Последние два дня она беспокоилась, не нарушилось бы их согласие, когда эта парочка объявится в Пертисоу. Но все шло порядком. Она взглянула на ван Кортлендта, он подался вперед и с улыбкой внимал слову Форнлея, улыбка, казалось, вот-вот взорвется хохотом, когда длинная история достигнет своей кульминации. Ричард глубокомысленно раскуривал трубку и посматривал на Форнлея, который для пущей важности даже привстал. И вот, когда они все покатывались от хохота, Френсис заметила того человека. Он за ними следил. Он сидел в одиночестве за маленьким столиком, темноволосый, с наглыми черными глазами, густыми бровями, массивными челюстями. Наверное, ему было под тридцать, подсчитала Френсис; мускулы уже начали оплывать жиром, но его физические кондиции пока еще вызывали уважение.

Она обратила внимание, что рубаха туго обтягивает широкую грудь, воротничок стягивал располневшую шею и казался еще более тесным из-за черного, крепко завязанного галстука. Летним вечером такая одежда выглядела странно. Куртку серо-зеленого цвета он повесил на стул, это была его единственная уступка тирольскому вкусу, кроме того, он носил черные бриджи и ботинки. Как ушедшего на покой морского офицера можно без труда распознать по его пристрастию к аккуратной голубой одежде, так и тут было легко догадаться, куда этот человек девает большую часть своего времени. Снимите с него тирольскую куртку, наденьте черную, добавьте внушительную черную фуражку, повесьте на пояс кобуру с резиновой дубинкой, и перед вами появится типичный персонаж голливудского фильма.