Эдгар Бокс - Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн

— Тот парень снова появился, разговаривал с хозяином.

Она замигала спросонья. Тот парень…

— О, Навозный жучок?

— Да. Верно, принял меня за лунатика, разгуливающего в этот час с аптечкой.

— Тем лучше, — сказала Френсис, — или нет?

— Да, беды в том нету. Только в следующий раз, моя сладкая женушка, не мешало бы тебе вспомнить о таких вещах до того, как я скину ботинки.

— Хорошо, дорогой, — она громко зевнула. — … делать завтра?

Ричард складывал брюки и не торопился с ответом. А когда закончил возиться со штанами, отвечать не было необходимости; Френсис безмятежно спала, как и остальные обитатели Пертисоу.

Форнлей и ван Кортлендт не заметили, как подошла пятница, и для Френсис и Ричарда время тянулось утомительно медленно. Они наслаждались купанием, лазили в горы, спорили неизвестно о чем, но, как заявила Френсис, пятница подобно горькому лекарству; ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

В пятницу туман лег на горы, вода в озере стала серой и неприветливой. В такие дни лучше принимать ванну. Последний день разочаровал ван Кортлендта. В субботу он должен был встретиться в Инсбруке с одним радиодеятелем, желавшим узнать его мнение о возможности устроить на следующей неделе передачу для Америки. Форнлей решил воспользоваться случаем и доехать с ван Кортлендтом до Инсбрука. Он опять начал тревожиться о Тони и его чехословацкой подруге. Решил удостовериться, что инсбрукская гостиница не спутала его адрес в Пертисоу.

За пивом в одиннадцать часов все было обговорено. И тут Форнлей предложил поскорее уладить дела в Инсбруке и снова смотаться на пару деньков в Пертисоу. Это слегка озадачило Ричарда. До воскресенья, бог знает что может случиться. Мужчины заметили его нерешительность и неопределенность ответа. Наступило, по выражению Френсис, чреватое осложнениями молчание. Ей стало не по себе, она попыталась взглядами и улыбкой объяснить, что вовсе не отсутствие доброжелательности вызвало смущение Ричарда. Ван Кортлендт сразу же узрел истину.

— Конечно, мы знаем, у вас нет определенного распорядка путешествия, — сказал он и многозначительно посмотрел на Форнлея. Френсис почувствовала, американец успел ему рассказать, как их преследовали в Нюрнберге. Это предположение подтвердилось, когда Форнлей тут же перестал выяснять отношения.

— Мы можем позвонить из Инсбрука, — сказал он, — и узнать, здесь ли вы. Если не возражаете.

— Это было бы чудесно, — обрадовался, успокоившись, Ричард, трудное мгновение миновало.

— Жаль, что вы сегодня уезжаете, — проговорила Френсис. — Вечером танцы. — Идея не вызвала энтузиазма.

— Нет, не в гостинице, — продолжала она, угадав их мысли. — Дело стоящее, они происходят возле леса на постоялом дворе. Там построили помост, люди приходят со всей округи в своих лучших нарядах. Есть великолепные костюмы, любо-дорого смотреть, как народ веселится.

— Когда это начинается? — спросил ван Кортлендт.

— После девяти.

Он покачал головой.

— Слишком поздно, нам надо уехать примерно в шесть. Давайте так договоримся, вы сходите, а потом мне расскажете, хорошо?

— Ради всего святого, можно ли рассказать танец? Передашь ли словами то, что каждый воспринимает по-своему, — изумился Форнлей.

— О, у меня есть осведомители, — сказала Френсис и вспыхнула, заметив смущение Ричарда. — Нет, в самом деле, это фрау Шихтль. Она мне об этом все уши сегодня прожужжала и очень звала посмотреть.

— Довольно странно, что вы так считаете, не забывайте, у немцев здесь везде полно родственников. Думаете, нас встретят с распростертыми объятиями, и мы не будем выглядеть чужаками, от которых все сторонятся, словно от зачумленных?

— Говорите потише, — спокойно предложил Ричард.

Френсис вняла этому предупреждению.

— Нет, как раз наоборот. Фрау Шихтль очень хочет, чтобы мы пошли и увидели настоящих австрийцев. Она предложила мне надеть выходной наряд ее дочери. Очень красивое платье.

— Она ужасно симпатичная, — заметил Форнлей. — Мы повстречались с ней, когда пришли вчера с явным намерением вас поколотить.

Ван Кортлендт внимательно на него посмотрел.

— Боб, что это…

— Поколотить вас, выследить, словом, разыскать, — развил свою мысль Форнлей. — Так вот, пока мы ждали внизу, фрау Шихтль на кухне пекла пироги. Дьявольски аппетитно воняло. Мы заглянули туда и отпустили насчет ужасной Германии несколько шуточек, за что отведали только что вынутый из печки пирог. Много лет такого не пробовал.

— А я, кажется, упустил эту возможность, — подосадовал Ричард.

Френсис засмеялась.

— В самом деле. Фрау Шихтль говорит, что вы очень хорошо воспитаны и такой учтивый, — сообщил Форнлей. — Ей очень нравится ваш акцент, похожий на баварский.

Ричард покраснел.

— О, продолжайте, — сказал он, все засмеялись.

Ван Кортлендт расчувствовался.

— Где ее дочь? — спросил он Френсис.

Она ничего не сказала, опустив взгляд на свои руки.

— Я не стану использовать данный материал в своих работах, если вас это смущает, — добавил он, усмехнувшись.

Френсис не решалась рассказывать, но и у остальных проснулось любопытство.

— Она погибла. Несколько лет назад поехала в Вену учиться пению. Фрау Шихтль подкопила деньжонок, девочка хотела учиться. И, видно, у нее были способности. Но великой певицей она не стала, влюбилась, вышла замуж. Он был активным социал-демократом. Они предполагали приехать сюда, навестить фрау Шихтль; деньгами особыми не располагали, поэтому все тщательно взвесили. И тут пришли нацисты. Имя мужа было внесено в черные списки. Говорят, он совершил самоубийство. А о девушке ничего не; слышно. — Френсис помолчала. — Фрау Шихтль говорит, что я очень на нее похожа, какой она была в те времена, когда уехала в Вену.

Ван Кортлендт сказал:

— Может быть, она жива.

— Фрау Шихтль на это надеется.

Наступило молчание.

Снова заговорил ван Кортлендт:

— Вот еще что пришло мне в голову. Это не единичный случай. Внешняя оболочка дьявольской нацистской организации скрывает в своей натуре бесчисленные трагедии и патологическую извращенность. Внутри нее нет ничего, кроме лишений, страха и угроз. Даже тот, кто полагает, что ухитрился протиснуться в ряды привилегированной банды, продолжает балансировать на одной ноге. Лишь самые бессловесные из них могут забыть, что находятся на краю рокочущего вулкана. Приличный урожай нервных расстройств соберут сеятели этой жатвы.

— Или урожай трупов, — поддержал его Форнлей. — Порядочные штабеля трупов получатся. — Он задумчиво разглядывал обрамленный пеной край пивной кружки. Рассказ про дочку фрау Шихтль напомнил ему про Чехословакию, подумала Френсис. Она смотрела, как они допивали пиво, каждый размышлял о своем. Смутно было у них на душе — беспокойно на сердце.