Найо Марш - Перчатка для смуглой леди

— Не волнуйся, инстинкт подсказывает мне, что ничего не получится ни с перчаткой, ни с театром, ни с пьесой. Это вроде наваждения, к реальности отношения не имеет.

Внизу брякнули крышкой почтового ящика.

— Вот оно. Судьба стучится в твою дверь, — сказал Джереми.

— Мне уже все равно, — отозвался Перегрин. — Однако из чистого благородства я спущусь за письмами.

Он сошел вниз, взял почту, в которой для себя ничего не обнаружил. Наверх он поднимался медленно. Открывая дверь, с деланным равнодушием произнес:

— Как я и предсказывал, никаких неожиданностей. Все, окончен бал, погасли свечи. На почту смотреть противно, такая скука!.. Ох, извини!

Джереми разговаривал по телефону.

— Вот, уже пришел, — сказал он. — Секундочку.

Зажав трубку рукой, Джереми прошептал:

— Мистер Гринслейд желает побеседовать с тобой. Он просто душка сегодня.

«Год назад, — размышлял Перегрин, — февральским утром я стоял вот здесь, на улице Речников. Солнце вышло из-за туч и позолотило башенку покалеченного «Дельфина». Мое сердце пело, когда я любовался им! Я вспоминал о мистере Руби и желал оказаться на его месте. И вот, Бог тому свидетель, я снова стою здесь, словно Золушка, осчастливленная доброй феей, только подарены мне не хрустальные туфельки, а лакированные штиблеты мистера Руби».

Он смотрел на отреставрированных кариатид, на пляшущих морских чудищ и позолоченную надпись, на ослепительно чистый фронтон, изящные кованые решетки, и все ему здесь нравилось.

«Что бы ни случилось, — подумал он, — сегодня самый счастливый день в моей жизни. Что бы ни случилось, я буду вспоминать этот день и говорить: «В то утро я познал блаженство».

Пока он так стоял, на улице появился служащий братьев Фипс.

— Привет, начальник, — обратился он к Перегрину.

— Доброе утро, Джоббинс.

— Выглядит как конфетка, а?

— Просто великолепно.

— Да уж, совсем другое дело. Не то что годик назад, когда вы там искупались.

— Верно.

— Кхе-кхе… Вам, случайно, не нужен сторож? Работы вот-вот закончатся. Дневной или ночной. В любое время.

— Думаю, понадобится. А почему вы спрашиваете? Есть на примете порядочный человек?

— Себя хвалить вроде бы негоже.

— То есть вы сами хотите занять это место?

— Не буду ходить вокруг да около, начальник, именно этого я и хочу. Там, в моей нынешней конторе, чересчур сыро для моей дыхалки. У меня хорошие рекомендации, начальник. Многие могли бы замолвить за меня словечко. Так как вы на это смотрите? С положительной стороны или с отрицательной?

— Думаю, с положительной, — улыбнулся Перегрин.

— Так вы не забудете про меня?

— Не забуду, — пообещал Перегрин.

— Желаю здравствовать, начальник, — просиял Джоббинс и удалился в переулок, где находился склад братьев Фипс.

Перегрин пересек тротуар и вошел под портик театра. На стене висело объявление в рамке:

ТЕАТР «ДЕЛЬФИН»

ПОВТОРНОЕ ОТКРЫТИЕ

В НОВОМ СОСТАВЕ

А прямо над объявлением трепетал обрывок викторианской афиши, которую Перегрин обнаружил в свой первый незабываемый визит.

СВАДЬБА НИЩЕНКИ

По многочисленным просьбам уважаемых зрителей!!!

Мистер Адольфус Руби…

Когда маляры чистили и красили фасад, Перегрин велел им оставить случайно сохранившийся обрывок в неприкосновенности. «Он исчезнет отсюда вместе со мной», — сказал он Джереми.

Перегрин открыл двери парадного входа. На них красовались новые замки, а самим дверям, отмытым и отскобленным, был возвращен первоначальный достойный вид.

В фойе кипела жизнь. Здесь красили, наносили позолоту, полировали, расставляли мебель. Повсюду стояли стремянки, лестницы, висели люльки. Огромная люстра сверкающей грудой лежала на полу. Два толстеньких купидончика, умытые и приукрашенные, сияли улыбками над обновленной кассой.

Перегрин поздоровался с рабочими и поднялся по изгибающейся лестнице.

Зеркало в фигурной раме осталось на прежнем месте, в задней стенке бара, но теперь собственное отражение надвигалось на Перегрина через отполированную до блеска стойку из красного дерева, с медными уголками. Бар сиял разноцветьем напитков. «Просто, удобно и никакой дешевки», — подумал Перегрин.

Работы наверху были закончены, оставалось лишь расстелить ковер. Джереми и его помощник, молодой декоратор, с согласия Перегрина выбрали для помещения классические цвета — малиновый, золотистый и белый, а на обоях буйно цвели неистребимые дамасские розочки. Перегрин пересек фойе и вошел в дверь с табличкой «Администрация».

«Дельфин» принадлежал фирме «Театр Дельфин инкорпорейтед», дочернему предприятию «Консолитейтид Ойлс». Фирму, вообще говоря, основал мистер Гринслейд, дабы всячески способствовать претворению в жизнь проекта «Дельфин». В кабинете администрации за новеньким столом сидел Уинтер Морис, весьма деловитый театральный администратор. На работу его рекомендовал Перегрин, и Гринслейд соблаговолил взять Мориса, подвергнув его не одному утомительному собеседованию и наведя о нем справки, где только было возможно. Во время ремонта и реставрации мистер Кондукис оставался невидимым и неслышимым, однако он не ставил палки в колеса, наоборот, благодаря его могуществу работа шла без сучка без задоринки и все проблемы решались с удивительной легкостью. Морис занимался театральным хозяйством и полным обеспечением постановок, заключал контракты с актерами, художниками, костюмерами, руководил служащими и рабочими сцены, общался с прессой и, кроме того, умело и деликатно использовал каждую мелочь, которая могла бы пойти на пользу театру.

Невысокий подвижный человек, с бледным лицом и густой курчавой шевелюрой, он в редкие часы досуга увлекался коллекционированием антиквариата.

— Доброе утро, Уинти.

— А, это ты, Перри. — Приветствие Мориса прозвучало скорее как констатация факта.

— Можешь меня чем-нибудь порадовать?

Морис покачал головой.

— Пока не забыл. Нам нужен сторож, дневной или ночной, дворник, вахтер или что-нибудь в этом роде?

— Будет нужен через несколько дней.

Перегрин рассказал ему о Джоббинсе.

— Хорошо, — сказал Морис. — Если у него с рекомендациями все в порядке. Теперь моя очередь. Ты утвердил состав труппы?

— Нет еще. Я пока в сомнениях.

— Что ты думаешь о Гарри Гроуве?

— Как об актере?

— Да.

— Как актера я его ценю.

— Тем лучше. Он принят в труппу.

— Уинти, что все это значит?

— Директива, мой дорогой, или что-то вроде этого. Из главной конторы.

— В отношении В. Хартли Гроува?

— Просмотри-ка свою почту, думаю, там будет что-нибудь на сей счет.

Перегрин подошел к своему столу. Он давно научился отличать корреспонденцию мистера Гринслейда и теперь торопливо выбрал из пачки нужное письмо.