Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

– Я могу вас угостить, мисс Старлингтон? – спросил я.

– Можете. Если вы вспомните, о чем мы договаривались в нашу последнюю с вами встречу, – сказала она, теперь уже не без кокетства.

– А если не вспомню, то вы будете меня угощать? – улыбаясь ответил я, лихорадочно вспоминая, о чем мы с ней когда-то договаривались. Но, помимо того что Энн решила кардинально изменить свою жизнь, ничего на ум не приходило. Я уже собрался было покаяться в своей забывчивости, когда меня осенило: девушка, скорее всего, имеет в виду наше решение обращаться к друг другу по имени. Сказав ей об этом и увидев вспыхнувшие радостью глаза Энн, я облегченно вздохнул.

Подошедший официант ненадолго прервал нашу идиллию, но, быстро приняв заказ, мгновенно испарился.

– Я рада вас видеть, Марк. – Энн смотрела на меня слишком пристально, будто хотела что-то выяснить для себя или понять меня лучше. Я не смог долго выдержать ее взгляд, хотя врать мне тоже не хотелось.

– Вы всегда так откровенны, Энн?

– Не со всеми. Но для меня ложь, вообще-то, несколько утомительное занятие. Приходиться затрачивать больше энергии и времени, а результат таких усилий не всегда оправдывает мои ожидания. Когда-то я часто мечтала посидеть с вами в каком-нибудь уютном месте, вроде этого… Знала, что эти мечты никогда не осуществляться, но все равно грезила, – она грустно улыбнулась, неловко пожав плечами.

Я даже несколько опешил от такого признания и молчал, словно онемев. Потом закашлявшись, вроде как – запершило в горле, сделал большой глоток вина.

– Но все-таки кое-что из несбыточного свершилось, – заметил я почти спокойно. – Мы сидим в приятном кафе и общаемся.

– Да. Но лучше бы это случилось в другой день.

– Почему? Вы спешите?

– К сожалению, да. Впрочем, у меня есть немного времени. – Она почему-то потупила взгляд, а затем тихо произнесла: – Могу я вас кое о чем попросить?

– Конечно.

– Расскажите мне о вашем восприятии той, прошлой, Энн, если, разумеется, я вас не о многом прошу. – Девушка смело посмотрела мне в глаза.

– Сложная и несколько неожиданная просьба, – смущенно протянул я, не зная, что ответить.

– Только прошу вас, Марк, максимально честно и не смягчайте краски, боясь меня ранить. Я успела нарастить жесткую броню. И мне придется приоткрыть склеп своей прошлой жизни, чтобы строить будущее… любое, но только не такое пресное и «ватное», каким было мое прошлое, – умоляюще произнесла она, по всей видимости, решив, что я уже согласился. Ну что ж, не хотелось ее обижать своим отказом.

– Хорошо, Энн. Но как бы я сейчас не описывал ту Энн, знайте: я всегда относился к ней с искренней симпатией и сочувствием, и… – я сделал драматическую паузу, – с уважением.

– С уважением? – темно-русые, изящной формы брови девушки приподнялись, выражая то ли удивление, то ли недоумение. – Я могу понять ваше сочувствие и даже… с большой натяжкой – симпатию… Но уважение… Мне абсолютно непонятно. Почему?

– Поясняю: отношение окружающих к вам было, мягко говоря, не совсем доброжелательное. И вы, уверен, чувствовали это. Но не сломались! И нашли в себе силы измениться!

– А разве у меня был выбор? Тем более что у окружающих были все основания испытывать ко мне неприязнь, они ведь не знали причин моего такого, странного, состояния. Хотя вы тоже не знали, но тем не менее не испытывали ко мне антипатии. – Энн чуть наклонила свой бокал, опустив глаза и расплескивая по стенкам высокого бокала вино. Было заметно, что она что-то преодолевает внутри себя, с чем-то борется, пребывая в некотором смятении. Наконец девушка подняла глаза и пристально посмотрела на меня своими выразительными глазами. Зал кафе медленно наливался вечерней сентябрьской зеленью, и в этом сумеречном свете глаза Энн, обрамленные черными ресницами, казались огромными и темными, как чернильные эллипсы на белоснежной бумаге. – Я была влюблена в вас, Марк, очень сильно и очень долго… И очень безнадежно. – Она улыбнулась. – Вернее, эти чувства к тебе испытывала та Энн…

Я молчал в раздумье, но затем решил ответить честно на такую беззащитную и почему-то щемящую откровенность:

– Я догадывался об этом. Но тем не менее надеялся, что настоящая Энн не такая слабая и пассивная, как может казаться. Я подозревал, что она надела защитный кокон, в котором… ей будет проще отражать жестокие и несправедливые удары окружающего мира… Не знаю, как продолжить дальше… не хотелось бы говорить банальные вещи.

– Да… я понимаю. Но мне кажется, что вы испытывали ко мне жалость.

– Даже если и так. Что в этом плохого?

– Не знаю, однако мне не хочется, чтобы меня жалели, – заметила она, пригубив бордо.

– Теперь уже не буду, – усмехнулся я и разлил по бокалам воду. Разговор и алкоголь спровоцировал жажду, хотя вино принесло некоторое облегчение и даже умиротворение, правда, несколько вялое, но я был рад и этому. Сейчас мне хотелось просто любоваться красивой девушкой и ни о чем не думать. Конечно, я слышал, что Энн стала красавицей, впрочем, действительность превзошла все мои самые смелые представления о том, как может измениться человек за не такой уж большой промежуток времени. И дело даже не в удивительной метаморфозе ее внешности: для этого достаточно желания и воли. Как-то ощущалось, что за такой короткий период она стала совершенно другим человеком, и хотя мы еще не успели поговорить на «умные» темы, я уже видел разницу между «старой» и «новой» Энн. И контраст этот был просто ошеломительный. Девушка очень похудела, почти не потеряв при этом нужных объемов, став хрупкой, естественной и ошеломительно сексуальной. Не знаю, как другие мужчины, но меня в женском лице волнуют умные, живые и красивые глаза, хотя чувственные губы только усиливают эффект предвкушения… чего-то. Густые волосы Энн платиновым ореолом обрамляли красивое лицо с тонкими чертами и высокими скулами; изящная шейка и маленькая ложбинка между ключицами, в которой сверкала крохотная капля какого-то прозрачного камня… Призрачное и хрупкое очарование ангелоподобного существа…

– О чем вы задумались, Марк? – мягко улыбнулся «ангел».

– Мне говорили, что вы похорошели, и сейчас я думаю, что глагол «похорошеть» не совсем правильное слово в вашем случае. И я, признаюсь, даже растерян: затрудняюсь подобрать достойный вас комплимент.

Энн смутилась и отвела глаза, а затем вновь посмотрела на меня как-то особенно:

– Марк, я прощу вам банальность и даже буду ей рада, хотя, честно говоря, меня вполне устраивает немое восхищение. – Лукавый тон и чуть дерзкий взгляд синих глаз сказали мне больше, чем слова. «Новая» мисс Старлингтон оказалась не такой уж простой девушкой. Мне даже показалось, что в выражении ее лица промелькнула тень чего-то неясного… злорадства или надменности? Окажется ли Энн мстительной особой по отношению к тем, кто когда-то относился к ней с презрением и насмешкой? Сможет ли она простить и мне тот факт, что я сочувствовал ей? Далеко не все понимают разницу между жалостью и сочувствием. Понимала ли ее Энн? Очнувшись от своих раздумий, я попросил: – Расскажите мне хоть что-нибудь из вашей жизни, произошедшее за последние полтора года. – Мой голос прозвучал с каким-то странным отчаянием, которое стало для меня неприятной неожиданностью. Девушка удивленно посмотрела на меня, очевидно почувствовав в тоне моего голоса нечто большее, чем простое любопытство. Затем посмотрела на меня, грустно улыбнувшись, и мягко ответила: