Евгений Титаренко - Никодимово озеро

Какие-то секунды напряжение нарастало, потом сразу ослабло. Не отрываясь от косяка, «именинник» слегка посторонился, освобождая проход.

— Иди, — сказал Сергей, не оглядываясь на Алену.

Она прошла и остановилась в коридоре лицом к двери. Сергей вышел за ней во двор и на улицу, не глянув даже на окна.

Галина вновь упала на диван и, закрыв ладонями лицо, разрыдалась, когда они уходили.

В серой уличной пыли грелись куры. Головы их торчали по колее, как сторожевые вышки. Повернулись по очереди в сторону Сергея и Алены, потом опять возвратились в положение прямо — одна другой в затылок.

Алена посмотрела на Сергея виновато и вместе с тем осуждающе.

— Чего еще?.. — мрачно спросил Сергей, прикидывая, что, если тетка Валентина Макаровна уже дома, опять начнется пилеж.

— Мне ее жалко… — сказала Алена.

— А мне нет, — ответил Сергей. — И она бы тебя не пожалела.

— Я не собираюсь равняться по ней. — Алена рассердилась. — А потом: может, она правда мало что знает?..

― Может, — согласился Сергей. — Но в ее положении это «мало» такое, что, будь она парнем, — за это следует бить морду.

Алена досадливо повела бровью.

— Ладно… Откуда ты появился?

— Звонил… Был у Лешки, — ответил Сергей. Он увидел внизу, на Геологической, идущую от центра вишневую «Волгу» и замолчал, стиснув зубы.

Алена заглянула ему в глаза, тревожно спросила:

— Чего ты, Сережка?

— Ничего. — Он подумал и объявил: — К Лешке, Алена, я больше не пойду.

Сергей недолго пробыл возле дома тетки Натальи, оставшись один. Пообещав Алене ждать, он, едва девчонки скрылись в доме Галины, уже был рядом с больницей. Но заходить к Лешке обычным путем, через вестибюль, снова напяливать дурацкий халат, тратить время на объяснения с медсестрой не хотелось: обошел больницу и через крохотную калитку в ограде пробрался к Лешкиному окну со стороны двора, где под укрытием желтых акаций располагалось больничное хозяйство: машина, лошадь, склад, а в подвале, за обитой железом дверью, покойницкая.

В серой больничной пижаме, из-под которой выбивался воротник белой рубахи, Лешка сидел на своей кровати, спиной к окну и равнодушно ковырял ножом крышку одной из банок с компотом.

Сергей оглянулся, вспрыгнул на подоконник и легко, почти бесшумно соскочил на пол. Ему предстояло выступать сегодня в качестве пугала, и Лешка первый вздрогнул, услышав стук за спиной, а когда увидел Сергея — не обрадовался. Тут же отставил банку, нож, сразу лег, закинув на постель ноги. Натянул на себя одеяло. Сергей потом так и не понял, зачем это нужно было ему: говорить сидя гораздо удобней.

— Не мог по-человечески войти? — спросил Лешка.

— Могли не пустить, — сказал Сергей. — Напугал?

Лешка вытянул ноги под одеялом, оправил мятые простыни.

— Из-за спины кого хочешь напугать можно…

Сергей облокотился на спинку его кровати. Лешка поморщился.

― Сядь! Сидеть, что ли, не на чем?

Сергей взял табурет и сел у стены, за той же спинкой, чтобы оставаться напротив.

Медленно, не скрывая отвращения перед заранее неприятным разговором, Лешка взял с тумбочки сигарету, размял ее, прикурил и дважды глубоко, всей грудью затянулся. Дым из его округленных при выдохе губ тонкой, нескончаемой струей взлетел к потолку и расползся там легким тающим облаком.

— Чего ты добиваешься от меня, Серега?

Сергею не сиделось на табурете. Он поднялся и отошел к окну, где стояла утром Алена, поглядел на рыжую, в белых чулках лошадь возле деревянной бадьи за акациями.

— Знаешь, Лешка… Когда мы ждали тебя в Сосновске… Не мы, а пусть — я… Я всегда думал, что ты едешь к нам потрепаться, пошкодить… Я бы не ждал тебя, если б знал, что Серега для тебя — это всего-навсего повод. И кино, танцы — это так, для видимости… А ты в это время обделывал там свои делишки. Втихаря. Между танцами. Когда, может, говорил мне, что идешь за билетами или что проторчал у Алены…

Лешка сломал сигарету в пальцах, обжегся, но не отбросил ее, а сунул в спичечный коробок, приспособленный вместо пепельницы, аккуратно потушил и взял новую.

— Говори сразу все, что ты хочешь, Алены нет, так что говори прямо!

— Я, наоборот, хочу послушать тебя, — сказал Сергей. — Я бы говорил откровенно, если бы увидел, что ты не врешь.

— А какое у тебя право допрашивать меня? — спросил Лешка.

— Права нет никакого, — признался Сергей. — Особенно если забыть, что я считался твоим другом. Не хочешь говорить — не надо. Но тогда я сам все узнаю. Потому что должен узнать.

Лешка глядел на незажженную сигарету в руке. Чего-то тянул, демонстрируя выдержку.

― Тебя комсомольская организация обязала вынюхивать… узнавать? — поправился Лешка. — Или ты по собственной инициативе? Потому, что тебе кажется, будто я обделывал в Сосновске какие-то делишки вместо того, чтобы сидеть с тобой у телевизора?..

Теперь помедлил Сергей. Он мог бы уточнить, какие делишки. Мог бы сказать, что в Сосновске Лешка разъезжал в точно такой же вишневой «Волге», какая привезла в Южный Анастасию Владимировну и хозяин которой имел респектабельный вид «самостоятельного, серьезного» мужчины. Теперь он знал примерный путь золота из района Белогорска — Байдуков — Свинуш через Татьянину усадьбу в Сосновск. Но об этом говорить было рано.

— Нет, Лешка, никто меня не обязывал, и обиды на тебя у меня почти нет. Я впутался в это дело только ради тебя, из-за тебя.

Лешка выругался.

— Ради меня ты бы лучше умотал к черту и не лез не в свои дела!

— Тебе от этого будет только хуже, — сказал Сергей. — Ты хочешь, чтобы вместо меня к тебе припожаловала милиция?

Лешка засмеялся, удивленно покачав головой.

— Ни тебе, ни милиции делать тут нечего! Чего ты бредишь?

Он вынуждал начинать все сначала.

— Врешь, Лешка, — сказал Сергей. — Ты уже врал, заврался и врешь опять. А милиция, к твоему сведению, вокруг вас уже ходит.

Он не ожидал, что слова его произведут такое сильное впечатление. Лешка приподнялся на руках, побледнел. Насмешливой улыбки у него не получилось.

— Врешь! — Повторил: — Это ты врешь! Кто? Где они ходят?! Зачем они будут ходить, если ты не наклепал ничего?

— Я скажу тебе честно, — ответил Сергей. — Может, им до вас дела нет. Может, у них свои причины вертеться тут. Может, их интересует кто другой — я не знаю, чего они шарят в Никодимовке. А я, Лешка… — Он подошел к спинке кровати. — Я должен узнать, кто виноват, что в усадьбе оказалось два трупа, и куда делся второй из них. Я это узнаю и тогда не буду молчать.

Лешка выслушал его, оставаясь в том же неудобном положении на локтях. Сквозь поблекший за трое больничных суток загар на скулах его проступили яркие пятна. Он не ответил, в упор выжидающе глядя на Сергея потемневшими от ненависти и напряжения глазами.