Виктория Платова - В плену Левиафана

Мертвый Джан-Франко, о котором все здесь говорят как о живом.

— Я видел татуировку, когда относил твоему бармену полотенце и халат…

— Он вовсе не мой бармен, Лео.

Лео пропускает замечание Кьяры мимо ушей:

— Очень интересный рисунок, ничего подобного я не видел.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— О татуировке. Женщина в ладье, — желтые точки в глазах Лео пульсируют, точно так же как пульсирует брюшко готовой к нападению осы. — Мне показалось, она похожа на тебя.

В отличие от сестры, Алекс прекрасно понимает, о чем говорит Лео. Он видел татуировку, правда, перевернутую вверх ногами. Если бы женщина из ладьи хоть чем-то напоминала Кьяру, Алекс обязательно заметил бы это. Но никакого сходства нет, осиный красавчик нарочно задирает сестру. Пытается вывести ее из равновесия или заинтриговать. Или заставить говорить на интересующие его темы. Странно, что этой темой оказалась татуировка.

— Он был влюблен в тебя когда-то? — продолжает напирать Лео.

— Опять ты за свое! Мы были детьми. Последний раз я видела Джан-Франко на автобусной станции, когда уезжала из К. навсегда. Это было много лет назад. Очень много.

— И больше вы не встречались?

— Никогда. Он был частью той жизни, которую я хотела забыть.

Кьяра нервничает, в ход пошла уже третья сигарилла. Видно, что воспоминания об отъезде, а точнее бегстве, из городка не доставляют ей никакого удовольствия. Даже будучи далеко от К. , она не примирилась с ним, а продолжает ненавидеть. Едва ли не с той же (если не большей) интенсивностью. Это — тенденция самого последнего времени, в период Непала, Тибета и мантровых барабанов К. удостаивался лишь легкой презрительной улыбки и не менее презрительного определения «дыра». Но презрение и брезгливость — не синонимы ненависти. Им не хватает накала и страсти, а нынешняя ненависть Кьяры — именно страстная. Ее свежевыкрашенный фасад слепит глаза, а в провалах окон бушует яркое пламя.

Судя по всему, осы не очень-то боятся этого огня, они продолжают атаковать:

— Что же такого ужасного было в той твоей жизни?

— Скука, — после небольшой паузы произносит Кьяра.

— И все?

— Разве этого недостаточно?

— Нет. Миллионы людей живут в таких маленьких городках. Твой брат…

— Мой брат — никчемный идиот.

Вот как! Ну что ж, спасибо, дорогая сестренка!

— А по-моему, он хороший парень.

Алекс снова чувствует симпатию к осиному гнезду, как же мало нужно, чтобы переметнуться на его сторону! Но Кьяра виновата сама.

— Хорошие парни частенько бывают идиотами, но это не мешает мне любить его. А, в общем, ты прав. Алекс милый, да.

Слишком поздно, Кьяра. Слишком.

— И только ему мы обязаны нашей встречей, — продолжает сестра. — Ему, а вовсе не Сэбу. Если бы Алекс не нашел дневник… ничего бы не случилось.

— Я так не думаю, дорогая…

— Надеюсь, ты не собираешься исторгнуть из себя банальность? Насчет того, что мы не могли не встретиться?

— Нет. Сэб считает…

— Опять ты за свое! Мне плевать, что там считает Сэб.

Кьярино демонстративное неуважение к чувствам других людей потрясает. Если бы при Алексе кто-то посмел высказаться подобным образом о членах его семьи, он ни за что не спустил бы обидчику. Странно, что Лео не делает этого. Вместо того чтобы защитить своего брата, он переводит разговор на чужого:

— Ты не сказала Алексу о дневнике?

— О том, что мне удалось расшифровать его? Нет.

— Почему? Разве он не имел права знать?

— Если об этом узнал бы Алекс, узнали бы и все остальные. Никакая сила не заставила бы его держать язык за зубами. Это специфика всех маленьких городков, где столетиями ничего не происходит. Люди здесь чересчур впечатлительные.

— И Джан-Франко?

— Джан-Франко умеет хранить тайны. Он тоже не отличается особым умом, но что касается тайн… Одну из них он похоронил в себе на пятнадцать лет.

— Быть может, он просто забыл о ней? Такое иногда случается.

— Я знаю. Такое случилось и со мной.

— Но теперь все по-другому?

— Да.

Как же ты неправа, сестренка!..

Алекс — совсем не идиот, он и раньше догадывался, что Кьяра обманула его с проклятым дневником. Теперь догадки получили свое подтверждение. Интересно, что же такого было в дневнике, раз Кьяра не решилась рассказать о нем даже брату? Историями о маленьких городках можно при желании поразить воображение жителя большого города (каким наверняка был Лео, до того как осел здесь). Или — яхтсмена, что месяцами не видит земли (каким наверняка был Лео, прежде чем стал жителем большого города). Но Алекса не проведешь — Алекс прожил в К. всю жизнь и прекрасно изучил его нравы. Люди К. не отличаются особой впечатлительностью и умеют хранить тайны. И умеют забывать их, когда нужно, — альпийские стрелки тому пример.

Если бы Кьяра намекнула Алексу, что нужно держать язык за зубами, он бы и слова не проронил! Обидно, что она выбрала в наперсники напыщенного дурака и женоненавистника Джан-Франко, а вовсе не брата. А ведь Алекс готов был пожертвовать жизнью ради сестры, — и что в результате?

Оказался обладателем клейма «никчемный идиот» — вот что!

Во всей этой темной и скользкой истории никчемного идиота больше всего задевает Джан-Франко. И то, что он мертв, никак не влияет на обиду: она растет и пухнет, как собственная рука Алекса, привязанная к скобе. Стоит ткнуть в нее пальцем, и тотчас возникнет белое пятно. Отношения Кьяры и Джан-Франко вообще — сплошное белое пятно, если рассудить здраво.

Встречаясь с Кьярой, Алекс никогда не рассказывал ей о К. — так повелось с самого начала, таковы были условия общения, их задала сама сестра. Вот и выходило, что Алекс работает риелтором, а потом — продавцом рубашек где-то в безвоздушном пространстве, в котором тем не менее нужны и дома, и рубашки. Как он мог вытерпеть такое?

Мог. Терпел.

И даже с пониманием относился к тому, что К. упоминается в единственном контексте — «когдажетыуедешьизэтойдыры»?

Их встречи состояли из монологов Кьяры — о работе, о странах, где она побывала, о полицейских и преступниках и еще о множестве приятных и не очень мелочей, из которых состоит настоящая жизнь. А о чем рассказывать Алексу?

О фасоне рубашек? О том, как идут их продажи? Эпохальное открытие центра скалолазания с Вольфом Бахофнером в авангарде ликующей толпы (об этом в К. начали говорить за месяц до события и не закончили до сих пор) вызвало у Кьяры лишь саркастическую улыбку. Еще бы, ведь на Тибете (или в Непале, Алекс не помнит точно) она нос к носу столкнулась с самим Ричардом Гиром. И видела живьем Бреда Питта на натурных съемках в предгорьях Гималаев, Анджелина Джоли на съемочной площадке так и не появилась. Но это тот случай, когда и одного Питта достаточно, а Питт — это не какой-то там Бахофнер, подтирающий задницу собаке.