Екатерина Хаккет - Уроборос

– Я понял тебя, Саймон, но мы не можем сейчас выйти.

– Это ясное дело, – пробормотал рассерженный парень через различимый шум в фойе кинотеатра. – С утра к нам наведывалась полиция, искала Леона. Они сказали, что он кого-то убил. А потом пришли несколько бритоголовых мужиков и спрашивали уже про тебя. Леона, кстати, тоже упомянули. Ребята, я от вас ничего не требую, – Барри вдруг показалось, что в голосе собеседника послышалось сострадание. – Но во что вы влипли?

– Долгая история, Видши, – юноша повернул ключ зажигания, и «хонда» приветливо загудела. – Я скажу тебе одно: Леон ни в чем не виновен, а меня головорезы уличной банды ищут за чрезмерное любопытство.

– Ясно, – хмыкнул парень. – В любом случае, парни, я мысленно с вами. Если ещё кто-нибудь придет по ваши души, я тебе сообщу. И, Сноу, тебе лучше не являться сейчас в кинотеатр. Бритоголовые типы ещё здесь. Сидят за дальним столиком возле пятого зала и пьют пиво. Уже второе. В кино не собираются. Наверное, поджидают вас с Леоном. Мне пора, работа не ждет. Удачи тебе, – на этом Саймон отключился.

Барри повернулся к молчаливой Лидии, убирая телефон в карман. На девушке ещё висел громадный мужской пиджак, и на солнечном свете он переливался так же красиво, как и её глаза.

– Я люблю тебя, Лид, – нежно проворковал он, и его подруга заулыбалась. – Хоть мы и по уши в дерьме, но мы выберемся. Но почему-то я начинаю жалеть, что впутал тебя во всё это.

– Барри, я за тобой хоть в огонь, хоть в воду, – ещё шире заулыбалась девушка. – Мы пройдем всё до конца. Вместе. И по-другому быть не может.

Сноу выехал на проезжую часть с мыслью, что, возможно, всё так и будет. Ведь где-то же должна заканчиваться эта черная, сплошная полоса.

Какие-то тени. Безликие люди. Все без имен и прошлого. Одетые в одинаковое. Бредут в никуда. Под ногами пропасть, а в небе пустота. Я шел среди толпы, съёжившись от холода. Ноги просто несли меня вдаль, как и всех остальных. Их здесь были тысячи, миллионы. Тысячи миллионов сбились в огромное бездумное стадо, что шагало по одной линии, не соображая, куда и зачем. На ощупь, без света и тепла. Без ориентиров и намеков. Без ограничений. Я был как все. Шагал как все, не выбиваясь из общей массы. Словно был частью огромного и слаженного механизма. Вечного двигателя, что работал от синхронных шагов необъятной толпы. Стучащих как сердце.

Я шел, растворялся, забывался, держа один и тот же ритм, как вдруг уперся во что-то твердое и необъятное, посмотрел наверх, но не увидел ничего, кроме темноты. А потом последовал удар. Ещё один, другой, третий. Я упал на колени, но они продолжались. В живот, в голову, в грудь, в печень. И с каждым разом всё сильнее. А безликие тени так и проходили мимо, огибая, изворачиваясь, не обращая никакого внимания. Я согнулся на земле от боли, но болезненные удары становились более интенсивными. Ломались кости, шла кровь. Я кричал немым воплем, как раненый зверь. Отбивался. Умирал. Зная, что ждать помощи в этом месте было неоткуда. Нестерпимая боль сменилась настоящей агонией…

И тогда я открыл глаза.

Всё оказалось страшным сном. Только уж очень правдоподобным. Стоило мне очнуться, как во рту пропал ощутимый, чуть металлический вкус крови, а боль сломанных костей и вовсе перестала о себе напоминать. Я был свободен от этого кошмара и просто радовался тому, что могу безболезненно вдыхать и выдыхать воздух, слушая, как смиренно унимается сердцебиение.

Всё было хорошо до тех пор, пока логика мне не подсказала, что я лежу на холодном каменном полу лицом вниз. А постепенно с этим ко мне начали возвращаться и воспоминания, тревоги, переживания. Я вспомнил про свой сгоревший дом, про Джиллиан и свою мать, про «Цепных Псов» и события прошедших двадцати четырёх часов. Сразу стало тяжко на душе. Печаль и напряжение перебивали противоречивые чувства, мне просто хотелось понять, что на самом деле произошло.

Я попытался подняться с пола, облокотившись на руки, но понял, что они были крепко связаны. В буквальном смысле этого слова. Тугая и грубая веревка затягивала запястья за спиной, сильно натирая кожу. Я старался как-то протиснуть руку сквозь петли, но это мне никак не помогло. Руки были намертво закреплены несколькими узлами, и чтобы выбраться из них, мне нужна была помощь извне.

Греша на «Цепных Псов», я перевернулся на спину и сел, в очередном приступе паники высматривая в полумраке парней в серых футболках. Но, к моему удивлению, вместо них я увидел молчаливую и измученную Изабелл Санчес. Она сидела в метре от меня с поникшей головой и, кажется, даже не заметила, что я очнулся. Её руки также крепко связали сзади, а одежда показалась мне очень потрепанной и грязной, будто её силой волокли по земле. Мне стало её жалко: на открытых частях тела виднелись четко выраженные ссадины, синяки, ушибы, а спутанные длинные волосы и вовсе превратились в дреды из-за налипшей на них грязи (или даже запекшейся крови). Я чуть наклонился, чтобы рассмотреть её лицо, спрятанное под нависшими темными прядями: глаза были закрыты. Не знаю, спала она или притворялась спящей, но меня это жуть как напугало. А вдруг она не спящая, а мертвая? Её побитый вид и бледная кожа не давали мне покоя. Она выглядела как мраморная кукла, как статуя. И не подавала явных признаков жизни. Я даже не видел, как она дышала.

Беспокоясь за девушку, я кое-как подполз к ней и несильно боднул в плечо. Она не пошевелилась, но я точно услышал вздох и ощутил лбом её тепло. Она была жива, хоть и выглядела как размазанный по подошве ботинка червяк. Девушка просто спала, так же как и я несколько минут назад. Я был искренне рад этому.

Убедившись, что с девушкой всё в порядке, я озадаченно огляделся по сторонам. Эту комнату я видел впервые. Да что там говорить, я понятия не имел, где сейчас находился: окна оказались плотно занавешены светонепроницаемыми темными шторами, за спиной пустовал старый камин, а сама комната выглядела как номер в типичном отеле прошлого века. Я плохо видел в созданной занавесками темноте, но на стенах, кажется, висело множество рукописных картин, где-то по левую руку торчал широкий шкаф с «прихожей», а возле нас с Иззи полукругом стояли диваны и кресла. Мы сидели с ней ровно посреди комнаты, между камином и антикварной мебелью.

Я поморщился в непонимании, нехотя вдыхая пыльный и затхлый воздух непроветриваемого помещения.

Как я оказался здесь? Кто меня приволок? Почему здесь Изабелл? Почему у нас с ней связаны руки? Кто их связал? Зачем мы здесь? Что нужно тем, кто нас похитил? Как отсюда выбраться? Где то чудище, что я видел в доме у Барри?

Я не мог ответить ни на один вопрос. Создавалось ощущение, будто я на некоторое время выпал из жизни. Я не помнил ничего, что случилось после появления страшного монстра из темноты. Всё как в тумане: чудище, страшный сон, дом и Иззи. Всё. Никаких связующих нитей. Что происходило со мной, когда я спал? Когда я успел уснуть? Почему я не проснулся, когда мне связывали руки? Ответа не существовало. Мне оставалось лишь гадать над тем, что было и будет дальше, а тем временем я почувствовал, как по спине пополз холодок, и тут же дернулся из-за неприятных ощущений. В комнате снова начало что-то происходить. Прямо как тогда, в доме Барри. В воздухе словно повисло поле статического электричества. Я чувствовал это неведомое напряжение своим телом, но не понимал почему. И от чего. С каждым новым мгновением невидимый груз на плечах становился всё тяжелее, пытаясь придавить меня к земле. Всё происходило с точностью как тогда, но за исключением одного – я больше не боялся. Зачем мне бояться, если я уже связанный пленник без права выбора и последнего предсмертного желания?