Екатерина Хаккет - Уроборос

Я жалел о том, что последние месяцы терзал себя безо всякой причины. Мучился от любви, которую сам себе придумал. Что-то внушал себе, выдавал желаемое за действительное, мечтал вернуть всё назад. А что в итоге? Ничего. Увидел Джиллиан вновь, и всё встало на свои места. Я осознал свою дурость, идиотизм, глупую самоуверенность. Я мог потратить всё то время, что провел в тоске, на что-нибудь действительно значимое. Но уже слишком поздно.

Камуи гордо ухмыльнулся, выставив напоказ ровные и белые зубы.

– Я подумал, раз мне тебя не найти, то пускай поищут другие, как бы, по-твоему, я ещё избавился от трупов? А старушка и твой дом – это результаты поисков, что вели мои парни.

– Ты чудовище! – меня больше удивила его реакция на Джереми и психа Лорена. – Эти люди же очень долго работали на тебя! – остальное обсуждать уже не хотелось.

– Каждого можно заменить, – отмахнулся Мацуда. – Их тела не представляли для меня ценности и только занимали место в холодильнике.

– Изверг! Ненормальный! – я гневно уставился на Литербрук. – Хорошего ублюдка ты себе нашла! Он лучше меня, да? Тебе нравится так жить?! Ты понимаешь, в какое дерьмо ввязалась?!

– Ты не знаешь меня, Винни, – снова подал голос Цепной Пёс. – И от этого все твои проблемы.

Джиллиан же промолчала, не меняясь в лице. Будто не услышала.

Камуи достал телефон из кармана кожаной куртки и стал набирать чей-то номер. Его улыбка не предвещала ничего хорошего, так же как и довольные рожи его подчиненных.

– Сегодня ты слишком много дерзил, Дайм, и поэтому, перед тем как избавиться от тебя, я хочу сделать ещё кое-что, – он включил громкую связь.

– Я слушаю, – ответил мужской голос.

– Убейте старуху, – губы японца растянулись от уха до уха. Чем-то он напомнил мне ребенка в рождественское утро, получившего долгожданный подарок. – Я хочу, чтобы вы это сделали.

– Но Леон же у вас, – ярко выраженное сомнение парня через пару секунд исчезло совсем. – Ладно, сделаем. Ты должен будешь рассчитаться с нами при встрече.

– Оставь телефон включенным, – после этой фразы Мацуда с интересом уставился на меня. Слишком уж с живым интересом и радостным блеском в глазах.

Сначала я ничего не понял. Выжидал, слушал фоновый шум из его мобильника. А потом услышал голос, от которого земля поменялась местами с небом и душа покрылась льдом.

– Кто вы? Что вам нужно?! – в панике закричала Виола Дайм. Её голос я мог узнать из тысячи других.

В ответ послышались выстрелы. Очередью. Из пистолета-пулемета. Штук тридцать, если не больше, перекрываемые жуткими воплями моей матери. Она кричала так, как никогда. Столь жуткого звука я не слышал на протяжении всех прожитых лет. Он означал смерть самого родного в мире человека, которого больше не вернуть.

Из телефона послышались короткие гудки. Все молчали.

Слезы замерли в глазах, а слова ненависти к Камуи вертелись на языке. Сначала я беззвучно шептал их, перечислял, не видел ничего перед собой, и когда душевная боль потери стала невыносимой, сорвался на крик. Потерял самоконтроль, обезумел, наблюдал за собой как со стороны. Пытался вырваться из оков, срывал голос до хрипоты. Мечтал о том, как бы вонзить нож японцу промеж ребер. Выколоть его глаза. Вырезать гнилое сердце.

А он всё смеялся.

Чем громче я орал, тем веселее и безудержнее становился его смех. Он ржал – ухахатывалась надо мной и его свита. И только Джиллиан обошлась холодной ухмылкой, сложив руки на груди.

– Как ты могла допустить это?! – кричал я девушке. – Ты же жила с нами! Моя мать никогда не желала тебе зла!

– Бесполезная женщина, – улыбаясь, пожала плечами Джилл. – И очень глупая. Толку от неё никакого. Она мне никогда не нравилась.

Новый гневный крик сорвался с моих губ. Но теперь он адресовался не Камуи, а бесчеловечной и лицемерной Литербрук. Я не знал ту особу, что теперь мило улыбалась мне среди бритоголовых типов. И мне было плевать. Теперь уже плевать… Я желал смерти им всем за свою сломанную жизнь.

– Кончайте его, – подал кто-то довольный голос из толпы.

Мацуда подошел ко мне и резко схватил за волосы. Сделал так, чтобы я смотрел в его надменные глаза и не имел возможности отвернуться. Достал свободной рукой пистолет. Так и хотелось ему сказать «Давай стреляй!», но голос не подчинялся. Я просто смотрел на него, не ощущая, как слезы катятся по щекам.

– Последнее слово, – жестко пророкотал он.

Через возникшую тишину слышалось капанье воды.

– Сдохни, тварь, – прошипел я не моргая.

– Леон, – Барри вновь очнулся и сумел приподнять голову. Мы с Псом даже не взглянули в его сторону. – Прости.

Кто-то из банды рассмеялся, пока я в последний раз наслаждался сладким воздухом жизни и солнечным светом за спиной своего убийцы.

– Я от вас двоих ничего другого и не ожидал, – Камуи поднес дуло к моему лбу. Холодный металл коснулся кожи, как поцелуй смерти перед тем, как та замахнется косой. Мне хотелось закрыть глаза, но я противостоял страху.

Раздался какой-то щелчок. Я почувствовал холод и дрожь тела. Пальцы Цепного Пса сползли на спусковой курок. Он пожирал меня глазами, закусив губу, а потом, нахмурившись, вдруг повернулся к своим людям.

– Что это за звук?

Он спрашивал про писк, уже давно терзавший наш слух. Тихий, мерзкий и высокий, какой издает свисток для собак, но воспринимаемый людьми. Если несколько минут назад он был еле слышен на фоне тишины, то сейчас же вдруг стал увеличиваться десятикратно, перекрывая шум капающей воды.

– Идите и проверьте, – скомандовал Мацуда и вновь развернулся ко мне. Как же меня бесило его плоское азиатское лицо.

Парень встряхнул меня за волосы, чтобы я вновь поднял на него глаза. Позади послышались шаги, видимо, кто-то пошел на поиски источника странного звука.

– Мы просто тянем с тобой время, Винни, это на меня не похоже.

И здесь писк стал просто невыносим. Раздался скрип открывающейся двери где-то сбоку от меня, и всех снесло как взрывной волной. Камуи отскочил в сторону, так и не успев нажать на курок. Оружие вывалилось из его рук, а сам он рухнул на колени, зажимая уши руками. Я бы сделал точно так же, если бы у меня они не были связаны. Звук рвал барабанные перепонки, мозг, казалось, вот-вот лопнет. Через мгновение все попадали на пол, кривясь от боли.

Я повернулся в сторону, откуда повалил холодный поток воздуха.

Изабелл!

Мне не верилось своим глазам. Изабелл стояла в полукруглом проходе, ладонью придерживая ржавую дверь. Всё в том же плаще, платье и армейских ботинках. Спутанные волосы прядями лежали на её лице. Она выглядела потрепанной и уставшей. Через боль, что причинял неведомый визг сирены, я разглядел рваные дыры в её плаще и явный порез от ножа на ключице.