Андрей Константинов - Решальщики. Перезагрузка

— В свое время Таня рассказывала, что на стыке восьмидесятых-девяностых ее маман — моя, пардон, бывшая теща — была хозяйкой небольшой кооперативной кафешки. Тогда они еще только-только начинали открываться. Так вот, маман абсолютно точно знала, кто из ее клиентов будет пересчитывать сдачу, а кто — нет. Она не ошибалась. Она не ошибалась никогда! Ни на трезвых, ни на пьяных. Ни на старых, ни на молодых! Она видела клиента с порога. Навскидку и насквозь. И в соответствии со своим могучим даром недоливала, недодавала, обсчитывала… Таня была в восторге от маминого таланта.

— То есть вы хотите сказать, что изрядная часть сего высокого дара передалась дочери? — уточнил Петрухин. — Хм… Ну ежели не брать в расчет моральный кодекс строителя коммунизма, с позиций кодекса уголовного — вещь ненаказуемая.

— А в наши дни очень даже востребованная, — кивнул Купцов. — То, что ныне принято красиво обзывать «коммерческой жилкой».

— По сути — цинично, но по факту — верно, — горько согласился художник, бодяжа себе очередную порцию коньяка с «граммулечкой» кофе. — Вот только надо учитывать, что Танюша использовала сии генетически заложенные в нее способности отнюдь не для прагматического обсчета/обвеса клиентов средней руки шалмана. Ее талант заключается в умении заглядывать в человека, умении находить в нем слабинку и… подчинять, строить под себя, под свои интересы. По большому счету, ей не нужен никто. Никто! Даже сын… Да-да! Я вижу ваш, Леонид, удивленный взгляд… Но, как нынче принято говорить, за спам отвечаю… Давненько, когда мы только-только с Лисичкой сошлись… Э-эх! Были времена!.. Эйфория тогда еще играла в моей, пардон, жопе, и почему-то считалось, что я большой художник с большим будущим. Ну да сейчас не об этом. Одним словом, я потерял голову от Лисичкиной молодости, а она неверно оценила мою стоимость в баксах… Так вот: довольно скоро Таня залетела. Залетела, и мы стали ждать ребеночка. Я в ту пору почти не пил… Да и зачем, судари вы мои? И так хмельной был, без водки. В голове — восторг и северное сияние… не в смысле коктейлей, а в смысле полного поглупения от простого человеческого счастья, от горизонтов бескрайних. От Лисы, мужики, от Лисы! Она, надо отдать ей должное, умеет создать у мужика иллюзию счастья и любви. И ты ей веришь. И думаешь, что она на всем белом свете видит только тебя, дышит только тобой и живет только ради тебя.

Петрухин не сдержал усмешки:

— Как любил говаривать один мой знакомый уркаган: «При нашей-то бедности откель такие нежности?»

— Вот-вот… Но окончательно меня убило в ней вот что: однажды зашел у нас с Лисичкой разговор о будущем нашего сына, нашего Никиты…

— Позвольте! А разве вашего общего ребенка не Валерой зовут?

Старовойтов болезненно поморщился:

— Вы прекрасно осведомлены, господа. И абсолютно правы. Но дело в том, что изначально сына своего я Никиткой хотел назвать. И Таня моя мне в этом не перечила. А напротив, говорила: да-да, конечно. Обязательно будет у нас Никита Владимирович… Но потом все сумела повернуть по-своему. Причем так, что я даже и не заметил… Так вот, зашел у нас разговор о будущем Никиты. Который в итоге стал Валерой. Вот Лисонька однажды и говорит мне, эдак мурлыча: сынок наш будет такой, он будет сякой, он получит Нобелевскую премию. Я отвечаю: при чем здесь Нобелевская премия? Был бы человеком… Э-э, говорит моя Таня, человеков вокруг — тьма. Об них ноги вытирают. Быть человеком — все равно что быть ковриком. Пройдут по тебе — и не заметят. В жизни нужно добиться такого положения, чтобы это ты мог о других ноги вытирать… Ой, говорю, Тань, с душком философия-то… Да и вообще, говорю, пусть парень сам свою жизнь строит… Нет, говорит она. На самотек пускать ничего нельзя. Настоящего победителя надо строить!.. Постой-постой, говорю! А если он сам не захочет? А если он, не дай-то боже, родится как у Кати девочка?.. А у Кати — это сестра моя двоюродная — девочка родилась ненормальная, даун. А-а, говорит моя Таня, как у Кати? Таких, как у Кати, и из роддома брать незачем. На них время тратить — нерационально, бессмысленно. Таких надо ОТБРАКОВЫВАТЬ!

— Что с ними надо делать? — не поверив своим ушам, переспросил Купцов.

— Во-от! У вас, Леонид, реакция абсолютно правильная! Представляете?! Отбраковывать! Меня аж передернуло всего… Вот тогда я первый раз что-то про нее понял. Впрочем, тут же убедил себя, что не так, что я неправ. Лиса всегда умела добиваться нужного эффекта. — Художник потянулся за коньячной фляжкой. — Умела закомпостировать мозги. Причем сделать это так, что ты ей верил. Себе не верил, а ей — верил…

В общей сложности они проговорили со Старовойтовым около двух часов и расстались почти приятелями. Напоследок, прощаясь, дали совет: пистолета с собой не носить. Тот согласился: дескать, да, не будет. Вот только у партнеров осталось четкое мнение, что будет, и за милую душу…

— …Похоже, один кружочек в своей схеме ты с легким сердцем можешь перечеркнуть, — сказал Купцов напарнику, после того как они вышли из подъезда и с наслаждением вдохнули свежего, не в пример затхло-пропитой атмосфере жилища художника, воздуха. — Старик Пикассо вне подозрений.

— Так-то оно так… Но ты забываешь, что есть еще и новая жена Старовойтова. Она, кстати, моложе господина художника на семнадцать лет. Тоже, знаешь ли, фактик многозначительный. Наводит на некоторые не особо глыбкие мысли.

— А смысл? Какой ей смысл давить на Лису?

Дмитрий пожал плечами:

— Например, ревность. Банальная бабская ревность.

— Мне кажется, Старовойтов не давал таких оснований. Он, если я понял его правильно, с Лисой контактов в настоящее время не имеет.

— В общепринятом смысле — да. Он не ездит к своей Лисичке трахаться, не пишет ее портретов. Но он вполне мог в нетрезвом состоянии рассказать своей новой благоверной то же, что и нам. На тему: стерва, блядь, но я все еще ее люблю… Вот тебе и ревность. Да еще скрытая, загнанная внутрь. Что само по себе, ежели мерить в тротилах — динамит, «молотов-коктейль»!

— М-да… Сермяга в твоих рассуждениях, положим, есть.

— Ох ты?.. Ну и на том спасибо. Другое дело, что это всего лишь одна из версий. Более того, теперь, когда я услышал рассказ господина художника, думаю, врагов у Лисы может быть гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

— Но нам, к сожалению, нужен только один.

Петрухин прикурил, помолчал, глядя на Купцова сквозь дым, и кивнул:

— Правильно, один. Но!.. Озлобленный настолько, что прислал киллера. Это не может быть случайный человек… Это кто-то из ближнего круга… Да, так что у нас с распечатками, Леня?

— Я с утра созванивался со Свириденко. Он сказал: как только, так сразу. У них там сейчас… короче, все довольно сложно.