Елена Басманова - Карта императрицы

– А удалось ли определить, что это было за вещество? – попытался прояснить картину доктор Коровкин.

Мура затаила дыхание: ей так хотелось, чтобы отец смог осуществить свои опыты с радием, – несчастный англичанин умер ужасной смертью, и не все ли теперь равно, как он добыл опасное вещество. Кроме того, она боялась, что может произойти нечто еще более страшное...

– К сожалению, при осмотре трупа никаких опасных веществ не обнаружено, – признался Вирхов. – Вероятно, выбросил, в какую-нибудь канаву или в Неву... В ходе следствия выяснилось: мистер Стрейсноу не был знаком с сумасшедшим Адрианом Урагановым. И значит, не мог причинить вреда Вдовствующей Императрице Марии Федоровне.

– Кстати, Карл Иваныч, – подала голос Мура, – Вдовствующая Императрица завтра возвращается из Дании. Мы приглашены господином Формозовым на Варшавский вокзал. Предусмотрены ли меры безопасности?

Карл Иванович посмотрел на забавное личико младшей дочери профессора Муромцева, и ему стало грустно. Как хорошо, что ни она, ни ее сестра никогда не прочтут сообщение, полученное из Скотланд-Ярда, и не узнают, что английский гость – вор международного масштаба.

– Если не удастся сегодня разыскать злодея-публициста, – печально усмехнулся Вирхов, – я завтра подъеду к вокзалу... Но у Вдовствующей Императрицы своя надежная охрана...

– Приезжайте в любом случае, Карл Иваныч. – В дрожащем голосе Муры звучала непонятная настойчивость. – Приезжайте! Дмитрий Андреевич Формозов считает, что мы станем свидетелями исторического события...

Мура решила выйти из дому вместе с Вирховым. Доктор Коровкин, которому предстояло вынести баул со старинной картой, не понимал, почему она подвергает его опасности – в этой ситуации присутствие Вирхова казалось ему нежелательным.

Но Мура знала, что делала. Пока Клим Кириллович переодевался у себя в комнате в приличествующий концерту костюм, а Полина Тихоновна и Карл Иванович, расположившиеся вместе с Мурой в уютной розово-коричневой гостиной Коровкиных, беседовали, девушка подошла к окну и увидела на противоположной стороне улицы человека в черной рясе. Сомнений у нее более не оставалось – за ними следили. И вполне возможно, что таинственный соглядатай – сообщник тех, кто стремится уничтожить карту. Мура надеялась, что присутствие следователя Вирхова, его шинель и фуражка отпугнут преступника, и тот не посмеет напасть на них, когда рядом будет важный чин.

– Ну что, дорогие мои, куда изволите отправляться? – спросил Вирхов, остановившись вместе с молодыми людьми на тротуаре Большой Вельможной. Он без особого любопытства взглянул на старенький баул в руках принаряженного Клима Кирилловича.

– Карл Иваныч! – взмолилась Мура. – Вы же фактически раскрыли преступление, имена злодеев установлены. Не проведете ли вы сегодняшний вечер с нами?

– С превеликой радостью принял бы ваше приглашение, – ни на минуту не задумываясь, откликнулся Вирхов, – да служебный долг превыше всего.

– Ну хоть ненадолго, – настаивала Мура, – прокатитесь вместе с нами к банку, затем немного послушаете Моцарта. А потом мы вас и держать не станем...

– Не могу, милая Мария Николаевна, никак не могу, – ответил Вирхов.

– Очень жаль, – разочарованно протянула Мура и оглянулась: подозрительный монах куда-то исчез.

Вирхов махнул рукой проезжавшему мимо извозчику и вскоре скрылся за поворотом на Н-ский проспект.

Мура вздохнула, проводив взглядом сыщика, и обратилась к доктору:

– Милый Клим Кириллович, вы предлагали везти баул на сохранение в какой-нибудь банк?

– Мне кажется, это решение самое подходящее, – неуверенно ответил доктор. – Где еще она карта будет в относительной безопасности?

– Вот эта относительность меня и тревожит.

Когда Мура приостановилась напротив безжизненного особняка покойного князя Ордынского, прячущегося в глубине квартала за прозрачно-зеленоватыми кронами дубов и кленов, доктору показалось, что тревоги Муры небезосновательны, и он шепнул ей:

– У меня такое ощущение, что мне в спину кто-то смотрит. Успеем ли мы добраться до банка?

Мура быстро оглянулась – из-за афишной тумбы виднелась длинная черная ряса.

– Нет, мы поступим по-другому, – решила она, – кричите извозчика.

Доктор замахал своим неизменным зонтом, и возле них резко осадил коня лихач. Мура поспешно вспрыгнула на подножку, следом поднялся доктор Коровкин.

– Куда прикажете, драгоценные господа? – зычно справился молодец в велюровом цилиндре и в отделанной куницей поддевке из тонкого сукна.

– На подворье Благозерского монастыря. – Мура опередила Клима Кирилловича, не успевшего раскрыть рот. – На Калашниковскую набережную.

Лихач мгновенно рванул с места.

– Зачем мы туда едем? – шепотом спросил ошарашенный доктор Коровкин.

Он смотрел на младшую дочь профессора Муромцева с негодованием. Его вообще-то мало занимала судьба таинственной карты, но Мура в который раз ставила его перед необходимостью совершать безумные поступки.

Их экипаж стремительно обгонял конки, пролетки, одноконные и пароконные коляски – лихач оправдывал свое название: мчал он действительно лихо. До Калашниковской набережной они добрались очень быстро.

– Прямо в ворота въезжай! – закричала Мура и привстала с сиденья.

Лихач с явным удовольствием от своего мастерства вписался в проем ворот, прокатился по земляному двору подворья и остановился, едва не подняв на дыбы своего скакуна.

Клим Кириллович безропотно отдал напомаженному лихачу три рубля – сумму, конечно, безумную, но за удалую езду, за щегольской выезд лихачи и драли безбожно.

Мура первая спрыгнула на землю, с трудом дождалась, пока Клим Кириллович расплатится, потом, ухватив доктора за руку, в которой тот держал баул, потащила своего спутника к высокому крыльцу. Там у двери стоял хмурый инок и, засунув руки в рукава рясы, бесстрастно созерцал прибытие неизвестных ему прихожан.

– Извините, святой отец, мне надо срочно видеть иеромонаха Амвросия, – задыхаясь, крикнула Мура, – прошу вас, проведите нас к нему.

Монах оставался недвижным и молчаливым и лишь смотрел изучающим взором на интеллигентную барышню в порядочном пальто и шляпке с гирляндой из мелких цветочков и ее свежевыбритого, аккуратного спутника в щегольских ботинках, с зонтом, с потрепанным баулом в руках.

– Не медлите, умоляю вас, – продолжала Мура. – Отец Авель советовал мне просить помощи здесь, если понадобится. А она мне очень нужна!

При имени Авеля монах разомкнул руки, выпрямился и сделал знак следовать за ним.

Через низенькую дверцу они вступили в прохладный свежебеленый коридор, уводящий куда-то в глубь строения, миновали несколько комнат, в которых трудилась братия, и вскоре оказались в просторном помещении с накрытым белой скатертью длинным столом посредине. Монах бесшумно скрылся, и молодые люди успели оглядеться: перед большими и маленькими образами, в окладах дорогих и скромных, теплились лампадки; два широких окна были завешены тонким белым полотном, сквозь которое просвечивали стоящие на подоконнике горшки с пышно цветущими красными геранями.