Валерий Еремеев - Черный ангел

Альварес в два счета расправляется с оставшейся частью хот-дога и приступает к докладу.

Итак, Лаптеву-Карелину удалось уйти от слежки. Во второй раз за последние несколько часов мы остаемся в идиотах. Впрочем, особо винить Альвареса не стоит: объект всегда передвигался по городу либо на своих двоих, либо на общественном транспорте. На этот раз произошло иначе. Когда через час после нашего ухода объект вышел из епархии, то в это самое время оттуда же стартовал на «Волге» водитель Феодосия, оправленный с каким-то поручением. Карелин тормознул водителя и напросился к нему в пассажиры. Пока Альварес метался в поисках мотора, «Волга» уже скрылась из виду.

Погрустив немного по поводу своего промаха, Альварес внял моему совету и заскочил к его преподобию, чтобы узнать с каким разговором приходил Лаптев-Карелин и не будет ли это указателем того, куда он поехал.

Макарий Диев, который был свидетелем нашего шумного выдворения, попытался снова указать Вано на двери, сказав, что на сегодня прием закончен, а присутствие всяких там лохматых вообще нежелательно. Альварес, на которого факт, что он потерял объект подействовал не самым лучшим образом, так посмотрел на библиотекаря, что тот счел за благо приумолкнуть и снова уткнутся близоруким взглядом в печатную машинку. Альварес же сел на стул и стал терпеливо ждать, пока архиепископ освободится или заметит его в камеру.

Через десять минут из дверей вышел круглый, как колобок, батюшка, тот, которому не нравился его приход, остановил пузом путь для своего следующего по очереди коллеги и произнес:

— Который тут Хуан Эрнестович? Владыка просит вас зайти.

«Коллега» сморщился от такого не совсем православного имени, но ничего не сказал и молча отошел от дверей.

— Хорошо, что вы вернулись, — заявил Феодосий, — я сам собирался разыскивать вашего напарника Лыскова. Карелин хочет оставить церковную службу. Уйти в мир. Он просил меня снять с него сан.

— А разве можно вот так уйти? — удивленно спросил Альварес.

— У нас ведь не средневековая тюрьма. Конечно, с духовной точки зрения это нежелательное явление, но мы вынуждены делать скидку на век, в котором мы живем. Если обстоятельства действительно уважительные…

— А какие обстоятельства привел Карелин?

— Он сказал, что у него есть сын от бывшего брака. Еще до того, как он стал священником, от него ушла жена, которую он очень любил. Он, мол, очень горевал, поэтому и решил отдать все сбережения церкви и уйти в монахи. Мальчику сейчас, стало быть, лет двенадцать. Недавно случилась трагедия: мать ребенка и отчим погибли в автокатастрофе. Из родных у мальчика больше никого нет, кроме Карелина. Он хочет забрать его к себе.

— Ну и забирал бы. Это не объясняет, почему он решил уйти из церкви.

— Он хочет посвятить свою жизнь без остатка сыну, общения с которым был так долго лишен. Карелин же намерен воспитывать сына в духе веры и благочестия. Так он сказал.

— Вы отпустили его?

— Я не мог не отпустить.

— Интересно, а когда вам приводят вот такие доводы, вы не требуете никаких справок, документов?

— Мне это не нужно. Если человек врет, то врет он не мне, а Господу.

— Но сейчас-то вы знали, что Карелин врал? Не было у него никакой жены и сына! Когда бы он ими обзавелся, он же в тюрьме десять лет сидел? Карелин просто хотел уйти, не возбуждая подозрений. Теперь он может хоть куда махнуть с вашими деньгами. Хоть за бугор.

— Но вы же не дадите ему это сделать? Насколько я понял из нашего сегодняшнего разговора — Карелин у вас на крючке? Вы не выпускаете его из поля зрения. Или я ошибаюсь и это не так? — Феодосий подозрительно смотрит на Вано.

— Что вы, кончено же, мы не спускаем с него глаз, — врет Альварес самому Господу. — Я спрашивал гипотетически.

— Тогда понятно, — соглашается архиепископ, — но согласитесь, что в конкретных обстоятельствах я поступил очень правильно. Во-первых, если бы я стал всячески отговаривать его, он чего доброго мог понять, что я его подозреваю и насторожиться. Теперь же он сам приведет нас к деньгам. Главное вы сделали — узнали, кто преступник. Теперь надо дождаться удобного момента и взять его с поличным.

«Наверно, святой отец считает нас филиалом ЦРУ, — с грустью подумал Вано, — что у нас немыслимая куча сотрудников, которые расставлены на всех предполагаемых маршрутах движения Карелина. Он полагает, что мы располагаем немыслимыми средствами наружного слежения и даже арендуем у НАСА спутник-шпион и все только для того, чтобы взять с поличным Карелина».

— Есть еще причина, по которой я разрешил ему уйти в мирскую жизнь. И причина это, называя веши своими именами, вполне шкурная, — без всякого стеснения признается владыка. — Я не хочу, чтобы этот человек продолжал оставаться священником. Это бросает тень на все наше духовенство, особенно, если ситуация выйдет из под контроля, а дело получит огласку. Знаете, как раньше бывало, в дни моей молодости? Прежде чем сажать человека в тюрьму, его сначала увольняли с работы и исключали из партии. Потом статистика показывала высокий уровень нравственности и сознательности у коммунистов — никто из них не был под судом и в заключении.

Получив сии ценные сведения, Вано сказал архиепископу «до свидания».

— Единственное место, где теперь можно снова перехватить Карелина — это у него дома. Не мог же он сразу срыть из города, — умозаключает он в конце доклада.

— Будем надеяться, что не срыл. Кто наблюдает за домом Карелина?

— Никто. После того, как уколбасили Хрулева…

— Так какого же хрена ты сидишь здесь и корчишь из себя ученого криминалиста вместо того, чтобы сейчас находиться там и караулить! Бери немедленно одного из тех двоих придурков, который сейчас на кухне дурью маяться и дуй! Мы можем упустить свой последний шанс найти деньги клиента!

Альварес вскакивает, как заведенный, в готовности умчаться в указанном направлении. Я прикидываю, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться до дома Карелина — много. Говорю Вано, что на автостоянке пылится без дела конторский микроавтобус «Мазда», а у нас в сейфе есть запасные ключи и доверенность.

— Надо связаться с шефом и взять у него разрешение, — говорит Вано. — Он строго настрого запретил брать машину без его ведома.

— У нас нет времени, — возражаю я, — бюрократия — враг инициативы и предприимчивости. Если что, скажешь, это я тебе разрешил. Ответственность беру на себя. Мне уже все равно. Держи меня в курсе, я обещаю быть все время на связи и подстрахую вас, если что. Но сами будьте крайне осторожны. Помни: ваше дело только ждать и смотреть. Без толку в разборки не лезьте. Только в случае самой крайней необходимости. Этот человек очень опасен.