Ирина Глебова - Дом окнами на луг и звёзды

Антон Ляшенко посмотрел на неё внимательно, спросил после паузы – медленно, словно потянул за тонкую ниточку:

– Если так, то почему именно тогда? Я имею ввиду, незадолго до времени похищения? Почему не два года назад, не пять лет?

Лена хлопнула в ладоши, её словно озарило:

– Он тогда узнал, что у него будет ребёнок! Сейчас же всем известно, кругом пишут, что эта его Воронова вот-вот родит! Посчитай: как раз зимой ему об этом стало известно. А Игорь в письме писал: «Мы оба стали не нужны». Я это письмо наизусть знаю!

Эта версия была принята. Она проясняла мотивы Батуйко, если и в самом деле он спланировал всё происшедшее. Тем более что к этому времени криминальные связи олигарха уже были установлены.

От новой встречи со Шкуратовой Рябинина ожидала новой информации. Конечно, она пришла к Лие и просто от добрых, дружеских чувств. Но азарт журналиста, а теперь ещё и розыскника, никогда не покидал её.

Они долго сидели на кухне, пили вино, кофе, перекусывали, потом ушли на застеклённую веранду, в удобные кресла-качалки. Лия сначала попытала Лену о ходе расследования, и та кое-что рассказала. О бандитах, которые, скорее всего, причастны к стрельбе на дороге.

– Значит, Игорь был в этой шайке? И они забрали Гнатика, прячут его? Почему же Вадим не выкупает его? Господи, на меня ему плевать, но это же сын! Сколько бы не просили, он сможет заплатить! Жлоб, жлоб!..

Лена уже знала эту особенность Шкуратовой: услыхав что-то, она тут же начинала выстраивать свои собственные варианты события, тут же уверовала в них. Не сомневалась, что Игорь всё устроил: он ведь украл Игната, в этом нет сомнений. Значит – виновен! А вот мужа никогда не подозревала…

Потом, уже на веранде, она говорила сама, без остановки, и всё о сыне, о Гнатике. Выговаривалась. Именно Лене, той единственной, кто, как и она сама, верил: мальчик жив. Вспоминала привычки Игната, словечки, его ласковость и весёлость. В этих воспоминаниях перескакивала по времени. То рассказывала, как родила Гнатика, и он сразу же показал ей язычок. «Да, да, Леночка, это так!» То восхищалась его ловкостью: в бассейне он уже так хорошо прыгал с вышки, что тренер сказал: «Будущий чемпион». Вспоминала, как читала ему сказку «Гадкий утёнок», и малыш плакал от жалости к несчастному птенцу.

– Да, да, Леночка, – Лия сжимала пальцы рук, грустно и счастливо улыбаясь, – он такой впечатлительный был с самого детства. Легко ранимый. Представляешь, однажды даже от сильного испуга онемел. Просто не мог говорить!

Ещё умом не понимая, что она сейчас услышала, Елена подсознательно остановила словесный поток Лии.

– Что ты сказала? Как это «онемел»? От чего?

– Ой, страх-то какой был! – У женщина слёзы потекли от воспоминаний. – Гнатику было четыре года тогда. Ко мне пришли две подруги со своими сыновьями, мальчишки были постарше, лет по шесть. Мы сидели, болтали, дети играли, бегали по всему дому. Один мальчик принёс с собой ужасную маску – такую резиновую, на всю голову надевается. Как раз Гнатик зашёл к нам в комнату, что-то спросить у меня хотел. А тот взял из спальни покрывало, закутался в него, натянул маску монстра жуткого и впрыгнул в комнату, да заорал. Даже мы, взрослые бабы испугались. А Гнатик сначала стоял молча, как окаменел, а потом упал в обморок. И перестал говорить. Просто стал как немой. Всё слышит, а не говорит, представляешь! Я сначала думала, что не хочет, уговаривала. Потом по всяким психологам, невропатологам таскала. Они разные лечения назначали, пока один хороший спец не сказал: «Оставьте мальчика в покое. Это пройдёт само». Слава Богу, и правда прошло, через три месяца.

Потом Лия ещё что-то рассказывала, смеялась, всхлипывала, но Елена ничего не слышала, хотя и кивала сочувственно, и улыбалась. Её колотила внутренняя незаметная дрожь, она старалась поточнее вспомнить: что говорили ей девочки Даша и Ариша, дочери Лугреньевых. О мальчике, который живёт с бабушкой. Кажется – Юра. Он – немой. Слышит, но не говорит! Из Ужовки, той самой Ужовки в Озерцах. Господи, неужели?..

Машины у Рябининой не было. Ещё только собиралась купить, уже накопила денег. Благо, сейчас можно легко и недорого, с рук, приобрести авто. На права она уже сдала – озаботилась заранее. Но пока она отправилась в Ужовку обычным транспортом – маршрутным автобусом. Да это было и привычно: на каких только перекладных не приходилось ездить в её журналистской судьбе.

Конечно, она должна была бы сразу всё рассказать майору Ляшенко. Но… «Ведь это не достоверно, – убеждала себя Елена. – Мальчик может оказаться совсем не тем. Надо сначала всё проверить, убедиться. А то подниму всех на дыбы, а это всего лишь совпадение…»

Хотя сама она в такие совпадения не верила и рванула в Ужовку с утра пораньше.

Ещё неспокойной ночью, то ненадолго засыпая, то просыпаясь, Елена прикидывала, как действовать. Сначала хотела пойти к Лугреньевым, расспросить девочек о Юре подробно и, может быть, вместе с ними пойти к нему в гости. Ей показалось, что старшая, Даша, дружит с ним. Но потом решила действовать только сама. Во-первых, не стоит втягивать детей в криминальную историю – кто знает, как всё обернётся. Во-вторых, она хорошо помнила рассказ Даши: мальчик живёт с бабушкой, той самой Сазонихой, которую в деревне считают колдуньей. Найти её будет не трудно.

Но к Сазонихе она пойдёт не сразу. Начнёт с сельской школы. А вдруг окажется, что этот мальчик там учится с первого класса, перешёл уже во второй? Тогда вопрос отпадёт сам собой. А повод для посещения школы подходящий: скоро 1 сентября, начало занятий, она – журналист, который решил обеспокоиться проблемами сельских школ…

Директор школы, моложавая женщина лет сорока пяти, искренне обрадовалась. Она знала публициста Елену Рябинину по её материалам, призналась, что читает с интересом её статьи. Это не было подхалимажем: она назвала несколько проблемных публикаций Елены, кое-что они даже обсудили. Не раз Елена слышала лестные отзывы, но каждый раз радовалась им. Не из тщеславия: люди ведь читают, значит она делает нужное дело.

Елена начала издалека – история школы, проблемы… И разговор получился неожиданно интересный. Сразу после войны школе было присвоено имя её преподавателя: в годы гитлеровской оккупации он возглавил подпольную организацию в районе Озерцов, которая держала связь и с подпольщиками города, и с партизанами. Были листовки, диверсии, спасение красноармейцев, добытые ценные сведения. Подпольщики действовали недолго, но славно, руководитель был прилюдно повешен здесь, в Ужовке… В советское время школа пользовалась почётом, ученики гордились «своим» героем. Наверное, в какой-то степени и от этого многие стали людьми известными, почитаемыми: учёные, военные, учителя, врачи, даже один писатель. Теперь герой-подпольщик не просто забыт: в начале 90-х годов его бюст, стоящий у входа в школу, снесли. Учителям и ученикам объяснили: он был сталинист и, скорее всего, доносчик – ведь не подвергся же в предвоенные годы репрессиям! А, может, именно он и «заложил» всю подпольную организацию?..