Фредерик Тристан - Загадка Ватикана

Верующие Фессалии, которых разглагольствования чужеземцев привели было в некоторую растерянность, подошли к Сильвестру и сказали ему:

— Отче, увиденное убедило нас в твоей правоте. Мы веруем в то, что Иисус одновременно Бог и человек, как наш император.

— Вы заблуждаетесь! — воскликнул Сильвестр. — Император только «божественен». Христос — «Бог единственный», воплощенное Слово, второе лицо Троицы.

— Это нам не очень понятно, — сказали люди, — но разве такие глубокие истины могут казаться очевидными простым смертным? Впрочем, мир настолько причудлив, что почему бы Троице и не существовать?

На этом и закончился тот праздник Воскресения.

Святой Дух посетил Христа и сказал ему:

— Как хорошо ваш Сильвестр выполнил свою миссию! И это при том, что мне он казался парнем буйным и ограниченным. Какая удивительная благодать так воздействовала на его ум, что он понял, где его Дорога?

— Ему очень помогли женщины, включая и тех, которые издевались над ним. Видите ли, дорогой Параклет, будучи на Земле, я вполне осознал их силу. Они, возможно, не так изобретательны, как мужчины, но они обладают практическим чувством невидимого, что делает их чувствительными к тайне. Мужчина — это наивный игрок. Женщина знает ставки и играет очень осмотрительно. Вот почему она умеет притвориться служанкой, чтобы быть госпожой. Наоборот, мужчина, желая быть свободным, всегда в конечном счете оказывается узником самого себя.

Параклет никогда не мог толком различить, какие люди были мужчинами, а какие женщинами, ведь в живых существах ему был интересен только их дух. Это различение полов казалось ему бессмысленным. В его представлении лишь способствовало размножению беспокойного и самодовольного рода человеческого, от которого вселенная с радостью бы избавилась.

— Однако, — заметил Иисус, — Сильвестр действительно не получил помазания, необходимого для его пастырского служения. Эти еретики были правы. Он, который так стремился стать назореем, получил могущество лишь от Ада. Хотя это всего лишь физическая сила, необходимая для драки, и стратегический гений, без которого не обойтись в духовных дискуссиях. Видите ли, дорогой Параклет, люди, они такие и есть. Лишь упав на самое дно, они открывают Небо. Не доказывает ли это, что они каким-то образом поняли, что истинный Бог — крохотен?

— Разумеется, — ответил Святой Дух, которого все эти мудрствования вдохновляли мало. — Но что мы будем делать сейчас? Наши дела идут хорошо. Ввергнутая в неимоверный хаос, Греция уничтожает своих идолов. Рим выпускает львов против христиан. Александрия воздвигает Мессии храмы. Византия… О, Византия! Я люблю Византию… Это странные люди, которые начинают рисовать Вас со столетней бородой и безумными глазами. Я предлагаю вот что: возьмем опять Сильвестра в небесный Рай. Здесь мы могли бы хорошенько с ним побеседовать и помазать его, как полагается, чтобы он внес немного порядка в этот разнузданный энтузиазм.

— Извините меня, — сказал Иисус, — но поскольку император находится в Риме, именно там надо учредить престол Симона Петра. Разве не на сем камне создал я Церковь Мою? Сильвестр оставит своего ученика Теофила во Фессалии и отправится в имперский город. Что касается вас, дорогой Параклет, то я призываю вас дуть как можно сильнее в этом направлении, потому что ничего нельзя предсказать наперед. Наместник Руф трудится без устали.

— Эта ядовитая змея? Который когда-то приказал казнить святого Перпера?

— Император Траян был обманут Сатаной. Сотни христиан погибали на арене, как во времена Нерона. Вы правы, надо навести там порядок и прекратить эти ужасы.

— Итак, я начинаю дуть, — сказал Святой Дух.

Не удивительно, что в одно прекрасное утро, поднявшись с постели, Сильвестр решил отправиться в Рим. Вот уже несколько лет Теофил возглавлял духовный совет и уверенно управлял материальными и духовными делами общины, в чем ему помогали около тридцати опытных братьев, распределенных по всей Фессалии и Македонии. Эти братья освоили учение под руководством Сильвестра. Они показали себя достойными творить молитву и преломлять хлеб. Они назывались диаконами и распространяли Благую Весть.

— Вы больше во мне не нуждаетесь, — сказал им Сильвестр.

Теофил попытался отговорить сына Сабинеллы от его намерения, убежденный, что если они позволят тому уйти, они его больше никогда не увидят. Но Сильвестр был непреклонен. Он чувствовал внутренний зов. Тогда в разговор вмешался попугай Гермоген.

— Ты забыл, кто я такой? Я ученик великого Гермеса, и вот уж больше десяти лет я вынужден страдать в оболочке птицы. Я ненавижу просо, а мне приходится его клевать, чтобы не сгинуть от голода. И ты сейчас собираешься в Рим, тогда как в александрийском порту я тебя нанял, чтобы ты сопровождал меня к наместнику Понта Эвксинского! Ты меня надул. Ты, строящий из себя праведника, по отношению ко мне повелся как обманщик и негодяй. Теофил был ослом — ты превратил его в красивого юношу. Я был попугаем, и попугаем я останусь, все более и более ощипанным.

— Я возьму тебя в Рим, — решил Сильвестр. — Возможно, в один прекрасный день ты осознаешь свои ошибки и уверуешь в нашего Спасителя.

— Я всегда буду поклоняться единственному: Гермесу Трижды Великому!

Таким образом, Теофил с великим сожалением вынужден был проститься с тем, кто обратил его в веру Распятого. Он не знал, что Сильвестр прежде чем оставить Грецию, решил отправиться на могилу отца, римского наместника Марциона, надеясь встретиться там со своим детством.

Эта могила находилась у подножия гор Пинд, когда-то посвященных Аполлону и музам. Среди оливковых деревьев, под которыми в траве стрекотали кузнечики, стоял небольшой памятник, сооруженный на средства империи в благодарность за услуги, оказанные покойным. Кусты ежевики оплетали стелу. Прошелестела змея. И тогда Сильвестр обратился к отцу со словами:

— О ты, не уверовавший в Христа и приказавший замучить Сабинеллу, твою жену, ты, чье сердце было жестоким, к тебе взывает твой сын. Во имя Бога живого, я тебя прощаю.

Памятник задрожал. Стела опрокинулась, открылась узкая запечатанная дверь и показалось изможденное лицо Марциона, который как будто очнулся от долгого сна.

— Кто посмел вытащить меня из моего небытия?

— Ты, тело моего отца, ты не знаешь, что случилось с душой, которая управляла тобой в течение твоей жизни. Знай же, что она унесена демонами и сейчас кричит от нестерпимой боли в Аду.