Эда Макбейн - Белая леди

— Крошка Уилла Уинки, — сказала она. — Таково было имя, которое стояло в афишах.

Мэттью снова взглянул на фотографию. У маленькой девочки было лицо, глаза и улыбка взрослой женщины, рот накрашен. У нее была упругая грудь, полные бедра и стройные ноги. Мэттью смотрел на Уиллу Торренс, но видел крошку Уилли Уинки.

— Моя мать была одной из этих маленьких людей, — пояснила Мария. — Она была лилипуткой.

Фрэнк Саммервил ворвался в приемный покой.

— Никто ничего не знает, — сердито объявил он.

Уоррен договорился встретиться с Тутс Кили чуть позднее часа в воскресенье. Они встретились в одном из заведений, где подавали пиво и гамбургеры, оформленном под старомодный нью-йоркский салун. Все в нем было немного чересчур. Стеклянные панели слишком блестели, медные детали слишком выделялись, дерево чересчур кричащее. Единственной истинной деталью были старые украшения ко дню Святого Патрика, которые продолжали висеть и после семнадцатого числа.

В Калузе не было парада в день Святого Патрика, на самом деле этот праздник здесь проходил каждый год без особого шика. За исключением баров, они всегда были украшены зеленым, а в некоторых даже подавали зеленое пиво. По-видимому, это делалось, чтобы подтвердить широко распространенное мнение о том, что ирландцы много пьют. Уоррен не знал, было ли это предположение чистым вымыслом или достоверным фактом. Честно говоря, ему было все равно. Они с Тутс встречались совсем не ради выпивки. Мэттью Хоуп находился в критическом состоянии в больнице, и Уоррену была нужна ее помощь: они должны найти того, кто в него стрелял.

— Когда он не пришел в себя и в семь часов утра, — рассказывал он ей, — они стали проверять его. Доктора! Они ничего нам не говорили до восьми утра, когда мы уже…

— Кто это мы? — спросила Тутс.

— Я, Патриция и Фрэнк.

— Патриция?

— Демминг. Помощник прокурора штата, с которой встречался Мэттью.

Тутс кивнула головой и взяла в руки чизбургер. Ей хотелось бы выпить пива с ним, но она была чиста уже три года и не собиралась позволить какой-то слабости отбросить ее назад, к кокаину. Тутс было двадцать шесть лет, она была высокая, стройная, загорелая блондинка с карими глазами, которая уже переросла склонность к химической завивке; теперь длинные прямые светлые волосы падали ей на плечи. В это холодное воскресенье, двадцать седьмого марта, на Тутс был розовый свитер с белым воротничком, выглядывавшим из выреза ворота, голубые джинсы и ковбойские сапоги. Уоррен вынужден был признать, что она выглядела совершенно здоровой. Она поглощала чизбургер как оголодавший волк.

— Прежде всего, — рассказывал он, — они проверили рефлексы его рук и ног, у них есть какой-то научный термин для этого, но я забыл, какой это термин. Они получили очень слабые неврологические рефлексы, поэтому они… они… Мне очень трудно говорить об этом, — он поднял руку, чтобы закрыть глаза, и молча посидел несколько минут, нагнув голову. Тутс промолчала.

Уоррен сглотнул, опустил руку, вытер глаза тыльной стороной руки.

— Они объявили нам, что приподнимали его веки и направляли яркий свет в его глаза, сначала в один глаз, потом в другой, чтобы увидеть, реагируют ли зрачки. Слава Богу, они реагировали. Это означает, что его рефлексы все еще живы. Какая-то часть его мозга все еще… все еще функционирует. Кора или ствол головного мозга, я забыл, что это… это…

Потом они… они провели кусочком ваты по роговице глаза, касаясь ее, чтобы увидеть, есть ли защитительный рефлекс, но он… он едва реагировал. Ты понимаешь, он в коме, мозг его функционирует, но он все еще полностью не пришел в себя, не проснулся. Именно эти термины они и использовали. Пробуждение относится к уровню сознания. Осознание же относится к уровню сознания. Это два состояния сознания. Кома, это худшее: человек в коме не осознает ничего. Но существует так же и ступор и обту… Я не помню, как они это назвали. Еще есть летаргия. Это самый мягкий случай. Все эти термины они используют, чтобы… чтобы описать… различные стадии бодрствования и обретения сознания. Мэттью не может полностью проснуться и полностью вернуться к жизни.

— А когда это произойдет? — спросила Тутс.

— Они хотят понаблюдать за ним еще день или два, посмотреть, не улучшится ли характер импульсов его мозга. Электрокардиограмма тоже не совсем ровная, но электрическая активность тоже невысока. Они должны подождать и посмотреть, что произойдет дальше. Завтра или на следующий день. Периферийно, вот как это называется. Проверка рук и ног. Периферийное неврологическое обследование.

Уоррен вздохнул, кивнул головой, затем снова посмотрел на свою тарелку, где остывала яичница. Он взял в руки вилку и подцепил ею один из желтков; тот растекся по тарелке.

— Я хочу достать того негодяя, который это сделал, — сказал он.

— Аминь, — произнесла Тутс.

— Мы отстаем от Мэттью на целую неделю. Все, что он делал, все, что изучал… мы идем следом за ним с опозданием на неделю. В прошлое воскресенье, двадцатого числа он встречался с дочерью женщины, которой принадлежала часть цирка, ее зовут Мария Торренс. Я хочу, чтобы ты повидалась с ней сегодня; узнала, что она ему сообщила, выяснила, что заставило его отправиться туда, куда он пошел потом, какую цель он преследовал. Тутс, я уверен: то, что он расследовал, явилось причиной его ранения. Он не мог отправиться в Ньютаун без какой-то особой причины. И по этой самой причине в него стреляли.

— Я позвоню ей, — сказала Тутс и подцепила вилкой жареную картошку. — У тебя есть номер?

— Патриция сказала, что она живет в Фэтбек Кей, я посмотрел в справочнике. Ее имя Мария Торренс…

— Ты мне об этом уже говорил.

— Вот, я записал для тебя номер, — он вытащил клочок бумаги из своего бумажника и начал переписывать номер телефона в записную книжку. — Случайно, вечером в пятницу, во время обеда с Патрицией он сообщил ей, что кое-что случилось, оставил ее и куда-то отправился. Он не сказал куда, по-видимому, это был Ньютаун. Стрелявший сидел за рулем черной «Мазды».

— Поняла. — Тутс взяла листок, бросила взгляд на номер, затем спросила: — Где ты будешь позже?

— Сейчас я отправляюсь прямо в редакцию, проверить все сведения об этом самоубийстве трехлетней давности. После этого я буду дома, только не знаю, как много времени займет выяснение всех обстоятельств.

— Я позвоню тебе позже, сообщу новости. Я знаю, что тебе не терпится отправиться, поэтому иди. Я сама заплачу.

— Нет, ты это делала прошлый раз.

— Нет, платил ты. В общем, уходи.

— Тутс…

— Я знаю. Ты хочешь как можно скорее поймать этого сукина сына.

Он не знал, что Уилла Торренс была лилипуткой, до тех пор, пока не прочитал статьи в «Калуза Геральд Трибюн» об этом самоубийстве. Уилла Уинки — так ее звали. Он попытался припомнить детскую песенку. Но имя было не Уилла, не так ли? Как..? Уилли? Да. Крошка Уилли Уинки